Борис Муравьев - Гнозис. Том первый. Опыт комментария к эзотерическому учению восточной церкви Страница 3

щенные в книге Успенского, свидетельствуют о том, что ее написание не было

санкционировано и не контролировалось Великим Эзотерическим Братством, а

используемый при ее написании материал был доступен автору лишь в весьма

урезанном виде, что и послужило причиной его недопонимания и вульгаризации.

Однако в области эзотерики любое неполное знание особенно опасно — что в

частности, подтверждается трудами свв. Павла, Климента Александрийского и Ев-

севия Кесарийского, еще в начале нашей эры разоблачавших современные им лож-

ные учения. Известно, например, что в представлении гностиков-ересиархов ви-

димое несовершенство тварной Вселенной объяснялось, по лености доискаться до

его подлинной причины, несовершенством Творца. Его некомпетентностью или

даже злонамеренностью. Совершенно сходным образом этой же неполнотой и

ущербностью познания были затем рождены все прочие ереси. И только то, что в

Предании именуется словом Плерома — т. е. именно Полнота, в которой содер-

жится все целое Гнозиса, — может служить в познании опорой и защитой от любого

заблуждения.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эзотерические исследования помогают осмыслить процесс развития человека и

всего человеческого общества. Именно поэтому подобные исследования поль-

зуются все большей популярностью у людей высокой культуры. Однако ситуация

здесь несколько парадоксальна: очень многие европейцы, склонные к подобным

исследованиям, в силу ряда причин обращаются к не-христианским Традициям —

индуизму, буддизму, суфизму и т. п. Сравнение эзотерических идей, запечатлен-

ных в этих различных системах, дело весьма поучительное, поскольку все

Традиции суть Одна, и человек, углубившийся в такое сравнение, не сможет не

заметить их принципиального единства. Однако проблема предстает в несколько

ином ракурсе каждому, кто хотел бы выйти за пределы чисто умозрительных рас-

суждений. Единая и единственная Традиция существовала и до сих пор существует

во множестве форм; каждая такая форма точно соответствует уровню понимания и

духу той человеческой группы, к которой обращено ее слово, и миссии, которая на

эту группу возложена. Для христианского мира наиболее естественный путь к

своей цели — следовать тому учению, которое лежит в основе христианской Тра-

диции. В настоящее время мышление людей, родившихся и воспитанных в средо-

точии нашей цивилизации (будь они христианами или не-христианами, ве-

рующими или атеистами), несет на себе отпечаток двадцати веков христианской

культуры. И для них несравненно естественней начать свой путь познания и само-

познания исходя именно из этих условий, нежели приспосабливать свой дух к

условиям чужеродным. Так, черенок яблони, привитый на ствол груши, вряд ли

выживет, а если и выживет, то даст гибридный плод.

Каждая из мировых религий происходит из единой Традиции и есть откро-

вение истины — но каждая из них адресована только определенной части челове-

чества. И только христианство с самого своего появления заявило о том, что оно

универсально и адресовано всему миру, т. е. каждому. Христос сказал: «И пропове-

дано будет cue Евангелие по всей Вселенной, во свидетельство всем народам» (Мф

24: 14). Пророческая сила Его слов особенно очевидна сейчас, двадцать веков спу-

стя: Благая Весть, некогда проповеданная небольшой группе учеников, с тех пор

распространилась по всей Земле. Такое распространение христианства есть

следствие того факта, что оно предназначено для всеобщего возрождения, в то

время как остальные учения (даже если в их основании — единая Истина) имеют

целью исключительно индивидуальное спасение и поэтому являются лишь час-

тичными откровениями Традиции.

Вот почему учение, излагаемое в этой книге, является христианским по сути.

&

Христианская эзотерическая Традиция основана на церковном каноне, богос-

лужении, святоотеческом Предании (житиях святых) и, наконец, на христианском

учении как таковом, т. е. собрании правил, трактатов и комментариев, созданных

отцами Вселенской Церкви В этом плане наиболее значительным по объему лите-

ратурным памятником является свод текстов под общим названием «Добротолю-

бие». В дополнение к этим первоисточникам существуют отдельные труды раз-

личных авторов — как религиозных, так и светских, от древних до современных.

Большинство текстов «Добротолюбия» предназначено для людей, уже дос-

тигших определенной эзотерической культуры. То же самое можно сказать и об

определенных аспектах канонических текстов (включая Евангелие). Безусловно,

эти тексты адресованы всем без исключения; но они никоим образом не могут

учесть особенностей восприятия и характера каждого конкретного человека. Вот

почему епископ Феофан Затворник в своем предисловии к «Добротолюбию» под-

черкивает, что никто не может проникнуть в Учение самостоятельно, без помощи

со стороны. Именно поэтому, наряду с письменными источниками, эзотерическая

наука сохраняет и культивирует устную Традицию, вдыхающую жизнь в Писание.

Восточное Православие знает, как соблюдать эту Традицию в действии, применяя

универсальные правила герметизма в каждом отдельно взятом случае. Из поко-

ления в поколение, начиная с апостольских времен, оно вело своих учеников к

мистическому опыту.

Таким образом, на протяжении двадцати столетий герметизм обеспечивал на-

дежную защиту Учения. Но сегодня обстоятельства изменились. В текущий момент

истории, как и во времена Пришествия Христа, покров тайны несколько приот-

крылся. И те, кто желают продвинуться дальше книжного знания, никогда не выхо-

дящего за пределы простой информации, те, кто ищут истинный смысл жизни, те,

кто хотят уяснить миссию христианина в Новую Эру, вскоре получат такую воз-

можность и будут посвящены в премудрость Божию, тайную, сокровенную

(I Кор 2: 6—8).

Всякий раз, когда перевод того или иного фрагмента Писания кажется нам

несколько неясным, мы обращаемся к славянскому тексту. Тому есть две причины.

Во-первых, славянский перевод создавался в эпоху, когда все внимание экзегетов

уделялось максимальному сохранению изначального духа священных текстов.

Вторая причина заключается в том, что славянские языки (в частности, русский) до

сих пор очень близки к старославянскому языку, который и поныне используется в

православном богослужении славянских стран.

Относительно древности церковнославянского текста можно сказать следую-

щее. Обычно его перевод с греческого приписывают Константину Философу

(более известному под именем св. Кирилла) и его брату св. Мефодию — двум

ученым грекам из Салоник, в совершенстве изучившим славянский язык. Однако

известно также, что в ГХ в. н. э., прибыв в Херсонес Таврический, св. Кирилл уже

обнаружил там Евангелие, написанное на этом языке. Таким образом, вполне воз-

можно, что славянские переводы были сделаны еще в то время, когда Евангелие

существовало в форме живого предания — в частности, во времена св. Андрея

Первозванного, проповедовавшего христианство на Руси в первом веке нашей эры.

Пластическая устойчивость языка как показатель его завершенности является

весьма важным элементом и для тех, кто хотят проникнуть в изначальный смысл

данного текста. Известно, что малая изменчивость коптского языка позволила

Шамполиону, отталкиваясь от литургических формул этого языка, установить род-

ство между коптскими граффити и египетскими иероглифами. Старославянский

язык выжил и подвергся очень незначительным изменениям в сравнении со своим

исходным состоянием. Прекрасным тому свидетельством являются его

литургические формулы. Вот почему славянский текст Нового Завета, а также

работы древних авторов, переведенные на этот язык, имеют особое значение для

современных исследователей

ВВЕДЕНИЕ

Человек погружен в свою повседневную жизнь — настолько, что уже не помнит,

кто он такой и куда лежит его путь, и полагает, что со смертью все будет

кончено.

Но почему ни ученый, совершающий поразительные открытия, ни инженер,

который пользуется этими открытиями, никогда не включают в сферу своих иссле-

дований то, чем закончится их жизнь? Почему наука, которая претендует на уни-

версальность и выдвигает всевозможные гипотезы, остается совершенно равно-

душной к загадке, кроющейся за вопросом о смерти? Почему вместо того, чтобы

для решения проблемы бытия (а значит, и проблемы смерти) объединиться со своей

старшей сестрой —религией, — наука ей фактически противостоит?

Умирает ли человек в своей постели или на борту межпланетного корабля,