Санин Евгений - Чудо - из чудес Страница 3

— Тот самый, которого ваши боги заставили поднимать на гору камень, что все время падает?

— Нет, то вечный узник Аида! — ответил ему капитан. — А это — капитан Сизиф. Его так прозвали за чудовищное невезение. Никто даже не знает, как его и звать на самом деле. То ли Александр, то ли Кассандр... Он строит один за другим корабли и, словно какой-то рок тяготеет над ним, каждый раз лишается их. То шторм, то за долги... Эй, Сизиф, что случилось с тобой на этот раз? — встряхнул он за плечи беглеца.

Послышался громкий протяжный стон.

Беглец открыл глаза и воспаленным взором обвел склонившиеся над ним лица.

— Карнеад... Ты?! Хвала богам! — с облегчением выдохнул он. — А я думал, опять пираты!..

— Ох-ох-ох! Какие же мы пираты? Так — всего лишь перевозим грузы, хозяева которых почему-то не хотят, чтобы об этом знали власти! Надеюсь… ты не выдашь нас?

— Что ты, дружище! Я ведь и сам порой занимаюсь тем же! Точнее, занимался... Всё! Больше опять не на чем. Моя несчастная «Артемида», лучшая в Аполлонии триера, ограбленная и сожженная, покоится теперь на морском дне!

— Ты что, действительно, повстречался с пиратами? — болезненно сморщился Карнеад, и матрос-эллин с еще большим интересом посмотрел на беглеца.

— Да, Карнеад!.. — капитан Сизиф, несмотря на острую боль, порывисто ухватил капитана за руку: — Уже больше месяца прошло, а я до сих пор не могу прийти в себя от того кошмара… Они неожиданно вылетели на нас из-за мыса…

— Эх-эх-эх! Можешь не продолжать — дело известное! Тех, кто сопротивлялся — перебили, остальных взяли в рабство, товары себе, а судно — морю? Одного не могу понять — как тебе удалось бежать? Они ведь строго следят за своими пленниками. Боятся, чтобы никто не проболтался о них!

— Они и меня пытались остановить. Сначала погоней. А потом вон, видишь? — со стоном кивнул себе за спину беглец. — Стрелой!

— Так ты ранен?!

— Да... И кажется не на шутку!

Карнеад с сочувствием тронул беглеца за плечо и подбадривающе улыбнулся:

— Ничего, к счастью, у меня есть человек, который кое-что смыслит во врачевании. Не Гиппократ, конечно, и даже не врач, но все же... эй, Янус!

— Здесь я! — охотно отозвался тот самый матрос-эллин, который так интересовался капитаном Сизифом.

— Ну-ка, окажи помощь моему старому другу! Клянусь Посейдоном, за это я даром доставлю тебя в Афины, хотя ты и отработал проезд только до Синопы…

— …Синопы?..

При упоминании портового города Понтийского царства, капитан Сизиф сделал попытку привстать и что-то сказать. Но Карнеад остановил его и приказал Янусу поторапливаться. Тот понимающе кивнул, достал из походной сумки кинжал и стал накаливать его на жаровне, где варилась бобовая похлебка для матросов.

Капитан Сизиф следил за каждым его движением расширяющимися от предчувствия предстоящей боли глазами.

— Я готов! — сказал, наконец, ему Янус. — А ты?

— Да! — стискивая зубы, ответил капитан Сизиф. — Начинай…

По знаку Карнеада матросы перевернули беглеца на живот и тут же уселись сверху, крепко прижимая его к палубе.

Янус, склонившись, быстро сделал надрез ране, ставшей за ночь красным бугром, просунул в нее пальцы и, вцепившись ногтями в металл, выдернул наконечник. От нестерпимой боли капитан Сизиф закричал и потерял сознание.

Янус внимательно осмотрел длинный, толщиной в палец наконечник, с заусенцем, который не позволил капитану Сизифу вытащить его из тела, и с отвращением, словно змею, бросил за борт.

— Скифский! — хмуро сообщил он Карнеаду, показывая взглядом, что остальное хотел бы досказать наедине.

Однако пришедший в себя капитан Сизиф не позволил ему сделать этого.

— Отравленный? — чуть слышным шепотом спросил он и так властно посмотрел на Януса, что тот невольно кивнул в ответ.

— И… сколько же мне, по-твоему, осталось жить?

— Сизиф, дружище! — умоляюще остановил его Карнеад, незаметно показывая Янусу кулак. — Ты проживешь еще пятьдесят, нет — сто лет!.. Построишь, наконец, самую красивую и большую триеру на всем Эвксинском Понте...[1]

— Ну? — не слушая его, потребовал честного ответа от эллина беглец. — Неделю? Пять дней?.. Три?..

Янус неопределенно пожал плечами, показывая глазами на небо: мол, на все теперь воля богов.

Голос капитана Сизифа дрогнул:

— Значит, поездка в родную Аполлонию мне уже не по плечам, точнее, не по плечу! — с горечью пошутил он. — Но Синопу... ты ведь туда идешь, Карнеад? Синопу еще навестить успею. Слушай, дружище!.. — он попросил капитана склониться над ним ниже, ниже, еще — вот так, к самым губам. — Ты говоришь, как я сумел убежать от пиратов?.. Так вот!.. Один бы я, и правда, от них не ушел. Мне помог купец, которого я вез на своей «Артемиде»... Рискуя собой, он отвлек охрану и дал мне возможность уйти… Лакон его имя! Я дал ему слово найти в Синопе его сыновей и передать им записку, чтобы они как можно скорее выкупили его!..

Карнеад жестом приказал отойти всем, кроме Януса, который, делая вид, что хлопочет над раненым, на самом деле прислушивался к каждому его слову.

— Они щедро заплатят тебе, только помоги мне добраться до них, — уговаривал беглец. — Да и Лакон озолотит всякого, кто поможет ему выйти на свободу. Он поклялся в этом всеми небесными и подземными богами! Я сам готов подтвердить каждое его слово. Проклятые пираты бросили нас под землю нагревать воду для городских бань. Это настоящий земной аид! За один глоток чистого воздуха там можно отдать все состояние!

— Ах-ах-ах… я бы лично, с радостью отвел бы тебя! Но… сам понимаешь, с моим товаром мне никак нельзя задерживаться в Синопе… — огорченно покачал головой Карнеад. — Даже не знаю, чем и помочь тебе…

— Может быть, мне пойти с ним? — вкрадчиво предложил Янус. — Синопу я знаю, как свою собственную ладонь, помогу быстро отыскать нужный дом!

— А что? Прекрасная мысль! — обрадовался Карнеад и знаком велел Янусу дожидаться ответа в стороне. — Как, Сизиф, возьмешь себе в провожатые лекаря?

— А кто он? Могу ли я на него положиться?

— Да так — один из тех, кто ищет удачи во всех концах римского мира! Я взял его по рекомендации надежного человека. А кто он и откуда... — Карнеад неопределенно развел руками: — То знают лишь боги да он сам!

— Мне кажется, я где-то уже видел его... — поморщился капитан Сизиф. — И не в самой приятной гавани моей памяти! Он случайно не из людей пиратов? Тех, что шпионят на них во всех крупных портах!

— Ох-ох-ох! После того как ты попал к пиратам, они теперь всюду мерещатся тебе! Смотри сам. Так это или иначе, он — единственный человек, которого я могу отпустить с корабля...

— Ладно... Мне не выбирать — я согласен!

— Вот и хорошо! Эй, Янус! — Карнеад пальцем поманил к себе просиявшего эллина и, развязав кожаный кошель, достал из него несколько серебряных монет. — Вот тебе одна, даже две драхмы за услугу. А это — чтобы мой друг ни в чем не нуждался в пути! И помни, мое обещание доставить тебя в Афины остается в силе, когда и где бы ты ни попросил об этом!..

3

— Ничего не понимаю… — пробормотал Стас.

            Вернувшись домой, Стас, не снимая куртки, прямо в обуви, как угорелый, чуть не сбивая мамину гордость — стоявшую в прихожей, сделанную под античную, расписную амфору — промчался через коридор…

            Ворвался в свою комнату.

            — Стасик, что с тобой? Что-то случилось? — сунулась было за ним не на шутку встревоженная мама.

            Но он только захлопнул дверь перед ее лицом.

            — Потом! — чтобы не спугнуть все то, что так живо представлялось ему по дороге, только и смог крикнуть он.

            Затем с разбега плюхнулся в кресло. Включил компьютер. И пока тот оживал, попытался сразу начать наговаривать на диктофон…

            Но…

            Опять получалось совсем не то и не так…

            «Эх, мама, мама… — с досадой подумал он. — Все-таки успела отвлечь!»

            Теперь уже можно было не торопиться.

            Воспользовавшись отсутствием отца, считавшего, что здоровое сердце нужно беречь смолоду, он прошел на кухню и заварил себе большой бокал крепчайшего кофе.

            — Это еще что такое? — войдя на запах, ахнула мама.

            — Не такое, а такой — кофе мужского рода! — попытался отделаться шуткой Стас.

            Но не тут-то было.

            — Теперь, говорят, его можно называть по-всякому. Дай попробовать! — не терпящим возражений тоном велела мама и, сделав глоток, сморщилась так, что Владимиру Всеволодовичу и не снилось! — Ты с ума сошел! От такого даже у бразильцев могут начаться судороги. А ты и без того так перезанимался, что тебе, наоборот, нужно пить успокаивающее!

            Мама решительно направилась к холодильнику и достала пакет молока.

            — Давай разбавлю! Ты что забыл, что папа запретил тебе пить такой?

            — Да что он может понимать в литературном труде? — возмутился Стас. — Между прочим, Бальзак написал так много книг только благодаря тому, что выпил десять тысяч чашек крепкого кофе.