Чарльз Додд - Основатель христианства Страница 3

В столице само наличие Храма давало священству большую силу и власть. Первосвященник (должность эта передавалась по наследству среди нескольких семей) пользовался громадным авторитетом, хотя римляне и подрезали ему крылья. Он председательствовал в большом совете или сенате — санхедрине (древнееврейская транслитерация греческого синедрион — свидетельство глубокого греческого влияния). Римские власти, как и в других провинциях, предоставили санхедрину реальную, хотя и надежно контролируемую, автономию. В целом духовная аристократия и ее прямые сторонники стремились уживаться с римлянами, если не служить им. Возможно более гладкие отношения с верховной властью были полезны им самим и — как они, по всей видимости, искренне полагали — всему еврейскому народу. Ко временам нашего повествования первосвященником стал Иосиф Каиафа, утвержденный в этой должности предшественником Пилата; но значительная власть оставалась в руках его тестя Анны, которого за несколько лет до того вынудили "уйти в отставку". Не утратив влияния, Анна управлял из-за кулис и "протаскивал" пятерых своих сыновей, а также зятя, возведенного им на престол первосвященника. В еврейском предании "дом Анны" оставил недобрую память.

Вместе с тем некоторые влиятельные силы еврейского общества не имели официального статуса. Это были всевозможные секты, которые и учили, и жили по-своему. Об одной из них мы недавно узнали, благодаря открытию так называемых "Рукописей Мертвого моря". Рукописи принадлежали общине, похожей на монашескую, чьи поселения располагались на месте нынешнего Кум- рана. Пламенно приверженные Закону, члены кумранской секты на свой лад толковали его заповеди. Они отказывались признавать иерусалимское духовенство, предпочитая своих священников, чьи "распоряжения" (выражаясь современным языком) считали единственно законными. Новых людей они почти не принимали и подчиняли свою жизнь строгой, суровой дисциплине, исполняя лишь самые необходимые ритуалы. По складу своему они были крайними националистами. Один из документов содержит подробные наставления о том, как собрать воинство для битвы с "сынами тьмы". В основном это лишь чаяния, но, без сомнения, сектанты желали освободительной войны, которая привела бы к торжеству евреев над всеми врагами. Документ прямо не называет римлян, однако намек на них вполне прозрачен.

Нам неизвестно, намеревались ли благочестивые сектанты воплотить свои утопии в жизнь, подняв вооруженное восстание. Скорее всего да. А если нет, то были другие секты, которые определенно к этому стремились. Во всяком случае, в б г. по Р. X. некто Иуда Галилеянин возглавил восстание против Рима. Оно не удалось, но сопротивление продолжало существовать подпольно, время от времени прорываясь наружу, пока наконец в 66 г. не привело к широкому и открытому мятежу. Руководители его называли себя зелотами. Власти же видели в них просто бандитов. (Явление, довольно типичное для нашего двадцатого века.) Фарисеи, по всей вероятности, относились к тайному движению неоднозначно. Многие из них, наверное, могли бы сказать, что одобряют цели заговорщиков, но не приемлют их методов. Впрочем, духовную аристократию всегда беспокоило любое опасное проявление воинствующего национализма, и она стремилась его пригасить.

Как бы то ни было, Палестина первой половины первого века, раздираемая соперничеством сторон, спорами сектантов и политическими конфликтами, непрестанно пребывала в неустойчивом состоянии. Именно в этой напряженной атмосфере свершилось событие, о котором талмудическая традиция сообщает так: "Иисуса Назарянина повесили накануне Пасхи за то, что, он занимался колдовством и сбивал Израиль с истинного пути" . Свидетельство столь же неприязненное, как и мнение римского историка; и тем не менее опять это взгляд со стороны, который помогает нам нанести первые шаги христианства на историческую карту I в.

Вот, пожалуй, и все, что мы могли бы узнать, взглянув на вопрос извне. Теперь настало время посмотреть на него изнутри.

Давайте снова начнем с современных фактов, с того, что мы видим своими глазами, и будем постепенно возвращаться к истокам. Тому, кто хочет увидеть христианство изнутри, проще всего войти в храм — в любой христианский храм. Чем же здесь заняты эти люди? Церковь занимается множеством дел, в различной степени, наверно, полезных и уместных. Какие-то из них берут на себя и другие учреждения — там они делаются, может быть, даже лучше. Однако в одном у Церкви соперников нет -в богослужении. Допустим хотя бы на минуту, что в богослужении всерьез участвуют разумные люди, и потому стоит его понять. Не разобравшись в нем хотя бы немного, нам не понять ни природы, ни истории Церкви. Приняв это предположение, зададимся вопросом, что же все-таки делают христиане в церкви, когда они совершают богослужение. Я говорю не о бездонных глубинах общения человека с Богом, а о том, что увидит сторонний наблюдатель во время христианского богослужения.

Формы церковной службы могут меняться в очень широких пределах. Но, посетив любой храм, вы заметите, что некоторые элементы включаются в богослужение неизменно. Христиане всегда говорят или поют слова, выражающие веру в Бога. Они всегда славят Его силу и доброту, благодарят Его за все хорошее в жизни, ибо верят, что Он — Творец видимого и невидимого. Размышляя о Его доброте и обо всем, что, казалось бы, отрицает эту доброту, они исповедуются в своих проступках, безрассудствах и слабостях, испрашивают прощение и получают его, предают себя в руки Божьи. Поскольку Бог — источник всякого блага, они просят Его о том, в чем нуждаются или чего желают для себя и для других. Они слушают чтение Библии — собрания древних и различных по своему характеру писаний, в которых раскрываются разные стороны бытия Божьего и утверждается нравственный закон. Кроме того, в писаниях этих отражены события далекого прошлого. Такое внимание к древней истории — характерная и на первый взгляд довольно странная черта христианского богослужения. Многие здесь не выдерживают и спрашивают, на что эти древности человеку двадцатого столетия. Можно ответить так: давние события входят в тот же самый живой процесс, что и нынешняя Церковь. Но этим еще не все сказано. Другая часть ответа — в том, что, как верят христиане, в событиях, описанных в Библии, действует сам Бог. Именно из Его действия в истории, а не из отвлеченных доводов мы узнаем, что есть Бог и как Он сейчас и всегда строит свои отношения с людьми. Во всяком случае, именно эти события породили Церковь, которая, как верят христиане, есть творение Бога. Если мы задаемся вопросом об исторических истоках христианства, свидетельство это представляет для нас немалый интерес.

Среди церковных служб есть одна особенная служба, которую можно увидеть в любой христианской общине. Ее называют Вечерей Господа, Божественной Литургией, Евхаристией или Мессой. При всем различии форм мы узнаем в ней черты сходства с воскресными собраниями христиан, которые так заинтересовали римлянина Плиния в 112 г. Как в те давние времена, так и сейчас центр подобных собраний — общая трапеза, ныне сведенная к самому простому — хлебу и вину. Вокруг этого центрального действа собраны основные элементы христианского культа, о которых мы кратко говорили выше В высший миг богослужения вы услышите такие слова:

Господь Иисус той ночью, когда был предан, взял хлеб и, произнеся благодарственную молитву, разломил его и сказал: "Возьмите, ешьте, это Мое Тело, которое за вас отдается. Делайте так в память обо Мне". И точно так же после ужина дал им чашу и сказал: "Эта чаша — Новый Союз, скрепленный Моей кровью. Когда будете пить ее, делайте это в память обо Мне".

Произнесение этих слов само собой подразумевает; вся служба включена в контекст того, что говорил, делал и претерпел Иисус во время Тайной Вечери, и понять ее можно лишь в такой связи. Сейчас мы не будем разъяснять тот глубинный смысл, который черпают христиане в Его словах. Для наших целей важно увидеть, что в эту центральную — и, следовательно, полнее всех других выражающую суть христианства — часть службы включено воспоминание. Церковь — любое собрание верующих, повсюду, в той или иной форме — вспоминает те слова и действия, которые в некую определенную ночь говорил и совершал ее Основатель. Вспоминает, как той ночью Он попал в руки врагов и как подвергся насильственной смерти (ибо что еще может означать преломленное тело и пролитая кровь?). Так память Церкви возвращает нас к тому самому историческому моменту, у которого мы остановились, отправившись в путешествие в глубь времен, — к моменту возникновения Церкви, когда ее Основатель "пострадал при Понтии Пилате". Все линии сходятся в определенной точке, которую мы можем предположительно датировать пятницей 7 апреля 30 г. по Р. X. Это не значит, что точная дата бесспорна или особенно важна; возможны и другие даты между 29 и 33 гг. по Р. X. Но очень важно, что Церковь вспоминает событие достоверное и конкретное, поддающееся датировке, как и всякий исторический факт.