Пенни Уотсон - Яблоки должны быть красные Страница 3

— Полагаю, что я могу выделить несколько минут, чтобы приготовить яичный салат. У меня есть сельдерей, шнитт-лук и репчатый лук для начинки. Я могу использовать немного для стоящего яичного салата.

— О нет. Не люблю это дерьмо в яичном салате. Просто яйца и майонез. Возможно, немного соли и перца.

Беверли зацепила жемчуг прекрасно ухоженным пальцем и наморщила лоб.

— Слово «салат» подразумевает добавление разных компонентов. Сельдерея, репчатого лука, возможно, лука-порея, даже сладкого перца. И я обычно добавляю еще укроп, но мы можем использовать петрушку вместо…

— Нет. Я ненавижу это дерьмо. Почему тебе обязательно нужно взять и испортить хорошую вещь? Яичный салат — это яйца и майонез. И на этом все.

— Мистер Дженкинс, если вы хотите, чтобы я приготовила вам яичный салат, то я его буду делать по-своему. По всем правилам. Если вас не устраивает, то, возможно, вам стоит приготовить для себя обед самостоятельно.

Черт побери! В течение нескольких секунд он размышлял о том, чтобы выбросить все дерьмо из яичного салата. Затем решил: черт с ним.

— Забудь. Я иду в закусочную, — он посмотрел на нее, ожидая, что она сдаст позицию. Ожидая, что она уступит ему.

Ожидая.

Она приподняла подбородок, самую малость. Достаточно для того, чтобы он понял, что она не собирается уступать.

— Приятного аппетита в закусочной, мистер Дженкинс.

Он схватил ключи от пикапа и хлопнул входной дверью.

А — артишоки.

Господи Иисусе!

Глава 3. Куриный помет

Заглядывая поверх забора, Беверли рассматривала задний двор. В отличие от прелестных огородов, которые она видела в глянцевых журналах и которые всегда были огорожены белым штакетником, пышно увитым побегами вьюнка, огород Тома выглядел похожим на тюрьму. Между столбами была натянута погнутая металлическая сетка. Сверху забора самым негостеприимным образом торчали палки с острыми обломанными концами. Никаких садовых гномов, ванночек для птиц или кривых табличек с надписью «Сад». Никаких ярких цветов. Никаких скворечников на шестах. Только ряды и ряды капусты, лука, брокколи. И все без табличек.

Запах практически сбил ее с ног. Ее лужайка всегда пахла свежескошенной травой и бальзамином. Этот огород пах ужасно. Отходами и разложением.

— Что думаешь?

Она вздрогнула.

— Пожалуйста, не делай так, Том. Я терпеть не могу, когда ты так подкрадываешься.

Она начала теребить в пальцах свой жемчуг.

— А ты думаешь, почему я это делаю? — хохотнул он и кивнул на огород. — Весьма впечатляюще, а?

Бев подавила желание закатить глаза. Он раздувался от гордости, как самодовольный петух.

— Полагаю, что так.

— Полагаешь? — вскричал Том. — Ты когда-нибудь занималась огородом, Бев?

Она ненавидела интонацию, с которой он произносил ее имя. Так обычно говорил Роджер. С интонацией, намекающей на то, что она идиотка. В голове нарисовалась картина, как она протыкает Тома вилами.

Она глубоко вздохнула:

— Нет, не занималась. Я делаю акцент на многолетники, однолетники и кустарники.

— На ерунде, — он сердито уставился на нее.

— Не уверена, что уловила ход твоих мыслей.

— Ты прекрасно поняла, что я сказал, ты, чопорная… — он замолчал, достал из кармана рубашки новую пачку сигарет и ударил ею по ладони. — Ты зациклена на внешнем виде, а не на пользе, Бев. Твой сад выглядит прелестно, но он ничего не дает. Твой дом выглядит прелестно, но там ничего не происходит. Ты выглядишь прелестно, но…

Она так сильно стиснула зубы, что у нее свело челюсть.

— Но что, мистер Дженкинс?

— Знаешь, ты наступила в куриный помет.

Насвистывая, он пошел прочь.

Бев посмотрела под ноги. Навоз заляпал ее дизайнерские лодочки за триста долларов.

Разворачиваясь к дому, она не отрывала глаз от вил, прислоненных к забору.

— Зачем наверху забора обломанные палки?

Беверли с Томом сидели друг напротив друга за кухонным столом и ели купленный в магазине куриный пирог. Бев считала, что он безвкусный. Том намазал свой кусок острым соусом. Она смотрела в окно на его огород в наступающих сумерках.

— Чтобы еноты не забрались.

Она перестала есть.

— О чем ты говоришь?

Том затряс солонкой над своим ужином.

— У меня проблемы с животными. Суслики роют тоннели под забором, еноты забираются сверху. Я вкопал металлическую сетку на три метра в землю. Это удерживает сусликов и кротов. Но чертовы еноты удивительно проворные. Я видел, как один из них забирается по деревянным столбам. Эти острые палки будут колоть им глаза и морды. Я не для того усердно работаю сотни часов, чтобы кормить эти гребаные куски меха.

Бев напрягалась каждый раз, когда Том ругался. Наверное, поэтому он и делал это так часто в ее присутствии. Роджер всегда говорил, что Том принадлежит к низшим слоям общества. Но правда в том, что Том был даже более образованным, чем Роджер. Его просто не заботил внешний вид, или машина, или что думают остальные. Настоящая заноза для Роджера. Этот ужасный, сердитый старик, начавший карьеру инженером и получивший образование в Калифорнийском Технологическом институте, сейчас работал по подряду. Роджер, продавец автомобилей, никогда не мог понять, как можно променять работу в офисе на грязные ногти и бензопилу.

— А нет других способов не пускать енотов в твой огород?

Она сама удивилась, осознав, что ее действительно интересует ответ.

Тои кивнул:

— Яд. Кайенский перец. Капканы. Как-то ночью один енот напоролся на кол. Я не стал снимать тело. Это помогло.

Бев задохнулась.

— Это отвратительно. Ужасно. Ты ужасный человек. Ты оставил его мертвое тело…

— Не кипятись. Они вредители. И сущее наказание.

— Неважно. Это противно и возмутительно.

Она передернулась и положила вилку. Аппетит совершенно пропал.

— Спорим, если бы еноты и суслики лопали твои идеальные маленькие клумбы, ты бы наняла какую-нибудь фирму по благоустройству, чтобы они «устранили» проблему. По-твоему, как бы они поступили? Пригласили бы маленьких ублюдков на чай и вежливо попросили их покинуть территорию? Черта с два. Они бы их убили. Ты знаешь, как действует яд?

— И не хочу знать.

Бев сжала жемчуг в пальцах и уставилась в пустую тарелку. Она была бумажной.

Том выиграл этот раунд.

Том протянул руку и коснулся ее ключицы. Он провел своими мозолистыми пальцами по ее коже и тронул жемчужины.

— Поверить не могу, что ты до сих пор его носишь.

Бев замерла, как напуганное дикое животное. Том продолжал гладить ее кожу. Его пальцы были жесткими и шершавыми, пропитанными никотином. Она почувствовала эти прикосновения до кончиков пальцев на ногах, до кончиков уложенных в салоне волос, каждым нервным окончанием.

Прикосновения покойного мужа заставляли ее морщиться от тошноты.

Это.

Это.

Это прикосновение было другим.

— Почему бы мне не носить жемчуг, Том? — спросила она надтреснутым голосом.

Он пожал плечами и откинулся на свой стул.

— Просто удивляюсь. Я думал, что, как только старина Родж отбросит коньки, ты расслабишься. Избавишься от строгого пучка, от высокомерия. Ты так долго была у него под каблуком, что, может быть, слишком поздно.

— Ты именно так поступил, когда умерла Альберта?

— Нет, Альберта… Ну, это другое. Она болела много месяцев. Она как будто и не существовала. Не разговаривала. Я не испытывал к ней неприязни. Просто жалел в конце. Из-за ее страданий.

Бев сосредоточилась на дыхании. Ей не хотелось задыхаться перед этим мужчиной.

— А ты считаешь, что я испытывала неприязнь к своему мужу? Так ты считаешь? Должна добавить, что это не твое дело. И очень невежливо обсуждать такое за столом.

— Хочешь поговорить об этом на веранде?

Том выглядел серьезным, но она знала, что внутри он смеется.

— Я вообще не хочу об этом говорить.

— Потому что твой покойный муж был таким ублюдком? Почти сорок лет обращался с тобой, как с мусором? Я бы хотел об этом поговорить. Я бы взял этот жемчуг и засунул прямо в кучу куриного дерьма. Он тебя не заслуживал. Тебе надо было…

— Хватит! — ее трясло. Она вскочила и опрокинула стул. — Ты. — Глубокий вдох. — Ты.

В глазах заплясали черные точки. Ноги ослабели.

Бев закрыла глаза, а Том обхватил ее руками.

— Бев, дыши размеренно. Не стоит так волноваться из-за ублюдка. Я просто дразнил тебя. — По ее лицу потекли слезы. Объятья Тома оказались на удивление уютными. От него пахло потом и маслом. Его усы щекотали ее висок. — Лучше?

Она открыла глаза.

— Да. Прошу извинить мою бурную реакцию.

— Тебе не за что…

— С твоего позволения, я бы хотела лечь спать.

Том вздохнул:

— Я принесу тебе чистое белье.