Людмила Сидорофф - Любовь, Конец Света и глупости всякие Страница 3

Варвара с тараканами постоянно и безуспешно боролась, но только Вася сумел их выгнать — волшебным способом, естественно. Гномы вообще-то колдовством не занимаются, они больше по технической части, но кое-какие волшебные трюки им все же известны. Он поймал тараканью женщину, внушил всем тараканам страстную к ней любовь, а потом выкинул ее в форточку. Все самцы ушли ее искать, а самки убежали за ними. Для магических существ этот заговор — тайна наивысшей степени, с его помощью можно и всех мужчин влюбить в одну женщину, хотя каково бы этой женщине пришлось потом — еще вопрос.

Если не считать мелких неудобств, то Божье повеление поселиться в Варвариной квартире пришлось для гнома очень кстати. Васю мучило предчувствие, что в его жизни есть Великая Цель, а это как болезнь для любого существа, тем более склонного к неврастении. Великие Цели прорастают, как послушные семена, распространяются по организму, нарушают жизненные функции и деятельность мозга. Существо теряет способность хорошо питаться, выполнять физические упражнения в правильных ритмах и уделять достойное внимание размножению — болеет, в общем. Великой Целью гнома Васи было сообщить человечеству о надвигающемся Конце Света. Добравшись до интернета, он получил шанс, но человечество пока слабо реагировало на его проповеди.

Ну не родился он пророком. Пророки — фантастически неприспособленные к жизни зануды, но Вася отличался от пророков по призванию: занудливым и скучным его никто бы не назвал, хотя он мог казаться невыносимым по причине частых перепадов настроения. И еще он выглядел забавно, что его нисколько не смущало. Гном намеревался не вылезать из квартиры как можно дольше, свою одежду экономил, а для повседневной носки использовал кукольную. Так что этот маленький (двадцать пять сантиметров), но вполне взрослый мужчина, бородатый, с волосатыми ногами, частенько бегал по столу перед компьютером в розовом кружевном платье. Он бойко лупил по клавишам мускулистыми руками, приседая и подпрыгивая — клавиатура была для него великовата.

Оставив дверцу шкафа приоткрытой, гном влез на стол. Работать предстояло, как всегда, в ускоренном режиме: компьютер бывал в его распоряжении редко — хозяйка если и отлучалась из дому, то на полчаса, не больше.

Леха

В подъезде сосед делал вид, что не может открыть дверь своей квартиры.

— Привет, Варюха! — глупо улыбаясь во весь щербатый рот, сказал он. — Подержи сумочку. Запутался с замком.

Сосед был другом детства, помнил Варвару еще стройной шатенкой и с тех пор так и кокетничал с ней, несмотря на то, что сам со временем растерял половину зубов и волос и приобрел какой-то странный неустранимый запах, вследствие чего дамочки в метро морщились и отодвигались от него подальше.

Варвара послушно взяла пластиковый пакет, в нем что-то зазвенело.

— Осторожно, — сказал сосед, — бутылки не побей. Там у меня шампанское, ты, кстати, как насчет? Может, зайдешь вечерком?

— И как тебе не надоест, Леха, удивляюсь я, — невозмутимо ответила Варвара. — Ты же небось меня соблазнить хочешь. И не шампанское у тебя там, думаю.

— Хочу, — честно подтвердил сосед. Он действительно искренне верил в свои донжуанские возможности, хотя давно уже не проверял их на практике. — И не шампанское, да, прозорливая ты моя. Подумаешь! Портвейн для соблазнения ничуть не хуже. Вот соблазню, и ты в меня влюбишься. Будешь приходить ко мне еду готовить, убираться, согревать мою постель…

— Дурак! — все так же без эмоций отозвалась Варвара. — Я в твоей постели и не помещусь даже, я одна полностью занимаю полуторный диван.

Подобные диалоги повторялись регулярно вот уже лет тридцать. Сосед сокрушался, что такая женщина пропадает без толку, напрашивался в гости и звал к себе, иногда пытался приобнять на ходу, успехов не добивался, но надежд не оставлял. Когда-то и его, и Варварины родители, ныне покойные, боялись бурного романа своих чад, но потом успокоились, а Леха возвел свои ухаживания в привычку и воспринимал Варвару как часть своей жизни, независимо от ее семейного статуса и толщины.

Варвара не терпела физических контактов — вздрагивала всякий раз, когда кто-нибудь до нее дотрагивался. Любой психолог легко объяснил бы такое странное явление примерно так: «Видимо, вас мама в детстве не ласкала, не целовала на ночь. Поэтому любые прикосновения вы воспринимаете слишком остро — как шок, вторжение в личное пространство».

Но причина была не в этом. Тело любого человека — одновременно приемник и передатчик; так вот, приемник Варвары был чересчур чувствительным, а оттого что с возрастом она увеличилась в объемах, это свойство усилилось. Растения и животных она трогала с удовольствием и свою дочку любила потискать в объятиях, пока та не уехала далеко, но с людьми посторонними возникали проблемы. С личной жизнью тоже. Замуж она, правда, выходила, но едва любовь теряла накал, а очередной супруг решал, что может хватать ее в любой момент за что ему взбредет в голову, Варвара сразу вставала на дыбы.

Любая женщина огорчилась бы, после всех разводов увеличившись чуть ли не вдвое, но Варвара обрадовалась. Она давно хотела практиковать целибат и потому находилась в состоянии войны с теми, кто жаждал ублаготворить ее и поселиться, хоть бы и без прописки, в ее отдельной московской квартире. Не только дворники и сезонные рабочие, но даже вполне интеллигентные командированные находили ее весьма привлекательной, как только узнавали, что она живет одна. Растолстев, Варвара искренне верила, что распугать всех кавалеров ей теперь раз плюнуть, а физиологические порывы, как ни странно, не угасшие, старалась на работу сублимировать, да так, что даже сделанные ею переводы книг по экономике производили эротическое впечатление, которое потом вытравляли редакторы, мучаясь от неприличных снов. Только верный ухажер Леха не оставлял своих попыток, хотя в перерывах трижды женился и разводился.

Первая его жена, брюнетка, всегда была в отличном настроении, прекрасно готовила и на неприятности реагировала жизнерадостно и без страданий.

— Как тебе это удается? — спросил Леха однажды; сам-то он часто беспокоился.

— Видишь ли, я непобедимая ведьма, — ответила она. — Никто меня не переколдует, и все угрозы для меня несерьезны.

— Фу, дура какая, — сказал Леха и развелся.

Вторая жена, блондинка, тоже была всегда в отличном настроении, прекрасно готовила и на неприятности реагировала жизнерадостно и без страданий.

— Как тебе это удается? — спросил опять Леха, сам-то он беспокоился все чаще.

— Видишь ли, я верю, что Бог меня не обидит, я никому зла не делаю, и меня наказывать не за что.

— Фу, дура какая, — сказал он и развелся.

Третья жена, рыжая, как ни странно, тоже была всегда в отличном настроении, прекрасно готовила и на неприятности реагировала жизнерадостно и без страданий.

— Как... — решил было поинтересоваться у нее Леха, но передумал.

— А что ты постоянно такой нервный? — спросила она. — Неприятности на работе?

— Видишь ли, я точно знаю, что мировая закулиса в связи с нашими выборами намерена осуществить...

— Фу, дурак какой, — сказала она и развелась.

После третьего развода Леха стал появляться у Варвары без предупреждения, плюхался на диван и говорил что-нибудь вроде:

— Варька, хватит работать, давай потанцуем.

Мог он также предложить водки выпить, пойти в кино, поцеловаться, но на любое предложение Варвара отвечала одно и то же:

— Может, и согласилась бы, но работы много. Другую тетку позови.

— Не хочу, — говорил сосед, — у тебя квартира расположена удобно, можно прямо в тапочках прийти.

За этими сценами наблюдал мрачный гном. Вася сидел в шкафу и нервничал. Но потом изобрел что-то вроде магии вуду, но на безопасный лад, чтобы избавляться от нежеланного гостя, а заодно и приоделся: Вася нашел на антресолях пластмассового пупса примерно своего размера, одежду позаимствовал, а куклу, когда приходил сосед, беспрерывно щекотал.

Колдовство предполагает совершение множества нелепых действий, причем совершенно всерьез. Многие не колдуют не потому, что не умеют, а просто не способны удержаться от смеха.

Сосед чесался, психовал, предполагал, что у Варвары клопы или же у него аллергия на что-то, и убегал, замученный адским зудом.

Робин

Время второго завтрака еще не наступило, но Робин уже ощущал усталость и раздражение конца рабочего дня и был вне себя. Он шел от станции метро «Деловой центр» к офису крупным военным шагом, широко размахивая правой рукой и сжимая черную папку в левой. Деловых встреч сегодня не намечалось, впрочем, как и в любой другой день.

В половине одиннадцатого он обычно съедал сэндвич с беконом, запивая «Серым графом»[2] с молоком, и приходил в приятное расположение духа. Но сегодня все шло наперекосяк с пяти утра. Во-первых, пришлось подняться до зари. Затем — включить компьютер, проверить расписание самолетов: вдруг задержится рейс, зачем тогда в аэропорт рано тащиться? Да еще требовалось выяснить, как добраться от Строгино до Шереметьево. Найти безопасный и недорогой маршрут было проблематично, хоть Робин и знал две самые нужные фразы: «С-пасьиба» и «Сколька деньег?»