Сергей Лукин - Язык трещин Страница 3

Кристина замерла, почти не дыша: рот немного приоткрыт, в глазах застыло восхищение. Алекс откровенно наслаждался кофейком и театром одного зрителя. Зрителем, разумеется, был он.

- Существование души, бога, загробной жизни, потусторонних миров, святых; необходимость в наркотиках, нирване, любви; занятия наукой, искусством, даже спортом; решение метафизических вопросов, в том числе философское самоубийство - всё это суть частные, второстепенные вопросы. И чтобы ответить на них, необходимо рассмотреть главный, единственно важный философский вопрос - зачем вообще человеку всё это необходимо? Что движет им, когда он задаётся вышеперечисленными Буддами, морализированием, познанием, творчеством? Здесь не может не быть однозначного ответа. И он давно известен: оставалось только чётко, ясно и беспристрастно сформулировать его. Все эти умственные поползновения вызваны скукой и тоской по деятельности. Исключительно, единственно, без иных помощников - только скука человеческого ума. Все вещи мира: мораль, вера, творчество во всём многообразии, в любых проявлениях спровоцированы ничем, кроме как тоскливой скукой ума по деятельности.

Заглянем в пору юности современного, зрелого, разумного. Толькотолько образовался человек, а он абстрагировался от животного, от природы именно в тот момент, когда ему не пришлось, не понадобилось отдавать всё время жизни на удовлетворение основных инстинктов, на борьбу за выживание. Пища, физиологически оправданный отдых, сон, размножение - вот необходимые и достаточные условия существования животного, но как только у последнего появляется свободное время, так он начинает обращаться в человека, то есть в нём формируется интеллект. С того времени, как животное обзавелось этим бесполезным придатком, "пятым колесом" - интеллект: вот уж воистину искажающее зеркало между инстинктами и действиями животного - так и приходится ему, животному, бескомпромиссно биться с собою, иначе говоря, бороться с этой, не решаемой в принципе для индивидуума, проблемой - как убить свободное время, банально: "Чем бы заморочиться?" И вот на протяжении долгих, едва ползущих последних тысячелетий люди пускают сей излишек времени, украденный у природы (не его ли Прометей умыкнул у богов?) на всё, что теперь так терзает человеческое естество - выдумали веру, душу, мораль, искусство...

А самое главное, - под этим я подразумеваю самое страшное, самое ужасное - у человека появилось свободное время спросить себя (потому как спросить больше не у кого): "Что я есть? Кто создал меня? Зачем живу? В чём моё предназначение? Люди, первыми задавшиеся такими вопросами явились предтечей попов и философов. Логично, что когда человек испугался своей неспособности ответить на эти метафизические вопросы - создал он себе Бога: можно сказать, с честью вышел из затруднения, изобретя казуистику.

Кое-кто попрактичнее и подеятельнее озадачился проблемами технического толка - вроде: как бы выгнуться, чтобы мне сразу зажилось лучше и легче - из них впоследствии проросли изобретатели и учёные.

Поставленные в начале вопросы: есть ли Бог, нужна ли мораль, оправдано ли творчество, таким образом, автоматически получают положительные ответы для каждой личности. Человек верит (ибо возможности познающего разума ограничены, а мир бесконечен) - куда он уйдёт от этого, выбора здесь нет, причём не важно во что: есть ли Бог или что его нет, главное, что он верит, а не знает этого. Вера справедлива и необходима ему уже потому (и только потому и необходима), что ею человек заполняет пустоту, которая фактически единственная и имеется у интеллекта. Ведь инстинкты сами по себе не страдают, страдание - функция, предикат пустующего разума. Любой верой, верой во что угодно человек только не даёт себе скучать, заполняет свободное, лишнее, безумное время: давящее, скользкое, ранящее и терзающее, убивающее невыносимостью существования разум. Разнообразные философские системы, занятия чем угодно, примитивные хобби и увлечения - в основе лежит поиск личностью подходящего способа закрыться от пустоты. Потому бесполезно, бессмысленно настолько серьёзно отдаваться решению любой метафизики - не важно, относиться она к микрокосмосу (человеку) или макрокосмосу (природе). С той же весёлостью рекомендую подходить и к чужим напыщенным, строгим теоретизированиям. Свободные умы понимают, насколько это игрушка в руках детей. Я хочу сказать, что всё в мире истина, всё ложь, или, обобщая - всё лишь слова: ничего не имеет значения только потому (и именно потому), что бессмысленно представлять все вещи мира, в том числе и "вещи в себе", более значимыми, чем игрушка в руках скучающего интеллекта, более, чем тоска по работе, по настоящей физической работе, по работе, в которой современный человек испытывает огромный недостаток.

Потому и сочувствую всем этим бедным, жалким созданиям - людям со свободным временем; воистину, если имеется нечто более разумное, но и более несчастное, что создало человека, посмеёмся вместе с ним, ибо злую, коварную шутку сыграло оно с человеком, вложив в него замедленную бомбу, - П.Ч. упивался свободой, пожалуй, он даже ощущал себя Богом, - ибо только-только возвеличился человек над собою животным, свободное время дало почувствовать себя хозяином, властелином природы, как тут же эта язва принялась за него, навалилась со всею пугающей, поражающей пустотой, необъятной скукой, принялась пожирать его, точить его. Едва животное оторвало руки от земли, как человеку пришлось опуститься на колени. И испугался человек, затрепетал перед головокружительно зияющей тошнотворной бездной, и упал до червя, придумав себе Бога, и тысячелетней мольбой, извиваясь, выхлопотал себе щит, спасение и преграду между неведомой, гипнотизирующей, чёрной, как ничто природой и собою. Придумал Бога и вознёсся к нему за пазуху, прижался как младенец к матери, согрелся и с тех пор сидит там, вцепившись, боязливо озирается по сторонам, и чуть случайно, из любопытства взор его стрельнёт в чёрное и неведомое, снова с плачем - рёвом - покаянием ползёт человечек к Боженьке, ища спасения, вымаливая, выциганивая его всепрощение, его безграничную любовь и, сунув 'завет'ную соску благовестия, каясь - каясь за свои любознательные взоры вдаль, снова утихомирится и, посасывая елей, уснет со счастливой катарсиальной улыбкой.

То, что вы читаете книги, слушаете мою отповедь, пытаетесь найти ответы - говорит только о том, и, повторяю ещё, лишь о том, как вам страшна скука с её пугающей пустотой. Вы берётесь опровергнуть мои слова? вам не по душе такая философия? имеете веские контраргументы? Ах, мои бравые слушатели, ведь ответ на это и здесь один - вы ищете спасения в размышлениях и возражениях; вам не истина нужна, говорю вам! требуется только одно - запустить, загрузить скучающий и выводящий, зудящий и чешащийся по работе интеллект - забыться в работе.

Оспаривайте мои слова! не хотите? пишите своё! нет? собирайте марки! уже? снимайте и снимайтесь в фильмах! нет таланта? это неважно; суетитесь - мечитесь, дерзайте - играйте, занимайтесь тем, на что согласится ваш разум; он хочет верить в Бога? верьте! не хочет? топчите бога ногами! Безразлично чем, но вы будете заниматься хоть чемнибудь, ведь у вас просто нет выбора! ваш ум может заниматься любой глупостью, ведь всё, что вы ни напридумывали, мои бесенята - религию, мораль, красоту - всё это только у вас в голове, он не может одного сидеть без дела! - П.Ч. отёр рукой праведный пот, чувствовалось, что энтузиазм выдыхался, - Помните: ни в одной религии, ни в одной философии (даже в моей), ни в морали, тем более в искусстве нет ни правды - ни неправды, ни истины - ни лжи, всё это лишь фантомы, игра ума, продукт скучающего разума; в любом понятии смысла не более, чем в слове "смысл", поскольку сущность всего - только нервные импульсы и ничего более.

Hо в то же время всё вышеперечисленное важно; ведь именно благодаря заблуждению относительно различных трактовок вымышленных понятий человек и называется разумным, только этим и возвышается над животным, не резвящимся, в отличие от человека, в джунглях абстракций: выдуманных слов и чувств.

Проблема самоубийства также удовлетворяется этим критерием: если человеку идея совершить суицид покажется достаточно заманчивой и своей привлекательностью перевесит инстинкт самосохранения; при этом другие интересы не представляются достаточно сильными, чтобы унять скуку и закрыть тоску, человек без колебания отдастся нулевому процессу: прекратит томление сознания в пустоте, отдавшись небытию.

П.Ч. хотел остановиться, как вдруг из него полилось - эмоции, поэзия, чувства, безысходность, страх, обречённость - всё смешалось и тут же выстроилось - родилось осознание:

Hакатила тошнота?

Беги, спасайся от меня;

Я - абсурдная чума,

Просочусь в глаза, поглощу до дна.

Посторонним в этом мире

Станет больше на тебя.