Конец кошмара - SWFan Страница 30

Стоило мне прикрыть веки, и передо мной стали проноситься годы; они были довольно однообразными. Золотые крылья редко покидали пределы своего святилища. Дракон превратился в религиозную фигуру, которая лишь изредка давала советы и разрешала споры между мирскими королями. Разговаривать с драконом разрешалось немногим избранным (потому что вера, направленная на эфемерную фигуру, всегда будет немного сильнее) включая Первого жрица/жрицу.

Наконец я вспомнил девочку, Таму, которую спас от Вечного хлада. Немного странно волноваться о судьбе единственного человека, когда на твоих крыльях зиждется судьба целой расы, но ничего не поделаешь — личное всегда кажется важнее, чем общее.

Я попытался разыскать про неё информацию. Как ни странно, у меня не получилось, хотя Золотые крылья прекрасно помнили имя и лицо каждого служителя своего храма. Тогда я решил спросил их напрямую (это как использовать ИИ-помощник внутри поисковика):

— Что стало с девочкой, которую я тогда спас? С Тамой?

«Не знаю» — ответили Золотые крылья (не с помощью слов, но чистым и незамутнённым смыслом).

Неожиданный ответ.

— Ты не следил за ней?

«Я её не знаю», — новый импульс.

— В каком смысле не знаешь? — спросил я и прищурился.

«Я не помню ребёнка по имени Тама».

У меня появилось дурное предчувствие.

— Ты записываешь мои воспоминания?

«Да».

— Покажи мне, что случилось на сорок седьмой день вторжений Белого Хлада.

Следующая вспышка представляла собой визуальный образ. Сперва я сидел внутри храма; затем пришли жрец и молодой генерал, и мы обсудили стратегию предстоящего сражения. Наконец я отправился на разведку. Снизу стали проносится заснеженные долины, которые становились всё более гладкими и белыми по мере того, как я приближался к армии Вечного хлада. Наконец, на обратном пути, я заметил маленькую черную точку на земле. Я приземлился возле дорожного тракта, наполовину затопленного снегом, и увидел маленькую девочку. У неё были светлые волосы и пухлый носик.

Девочка лежала посреди сугроба; её личико было таким бледным, что казалось кукольным. С её ресниц свисали маленькие льдинки.

Она была мертва.

Я открыл глаза и немедленно прищурился. Помещение наполнил глухой металлический звон — это моё сердце гремело о грудную клетку. Что это значит? Это был другой ребёнок. У Тамы были светлые волосы. У девочки, которую вспомнили Золотые крылья, они были светлые. Она была мертва. Но как такое возможно?

Я задумался, стал вспоминать лицо Тамы, голос, повадки. Вдруг у меня появилось ощущение дежавю. Я нахмурился и вдруг…

«Принцесса Табира…»

Мои веки открылись, а железные когти вонзились в каменный пол с такой лёгкостью, будто последний был сделан из топлёного масла…

Мне вспомнилась странная девочка, которую я встретил, когда в теле гоблина пробирался в тронный зал Распрея. Она была одета совершенно иначе, волосы её были длинными, а не короткими, глаза синими, похожими на море во время бури… С первого взгляда это были разные люди, и всё же, если присмотреться, между ней и Тамой становилось заметным неопровержимое сходство…

30. натаниэль, адмирал

Кто такой этот ребёнок? Один из Них? И почему (О)на меня преследует?

Я задумался и помотал головой.

Ладно. Пусть. По крайней мере теперь я буду настороже. Если мне снова попадётся эта девочка, нас ожидает длинный разговор…

Наконец я оставил Золотые крылья и вернулся в дом на берегу. Теперь мне оставалось только повидать Натаниэля.

Я протиснулся в его мир, осмотрел уже привычный трюм Тиберия, — в данный момент, судя по отсутствию вибрации, корабль находился посреди сухого дока, — и щёлкнул пальцами.

В следующее мгновение я обнаружил себя на кресле посреди просторного кабинета. Слева и справа возвышались книжные полки; спереди простирался лакированный стол; когда я повернулся, то увидел высокое окно с видом на оживлённую площадь.

Но всё это не имело значения.

Я сделал глубокий вдох и медленно посмотрел на свой живот

Последний был… средним. Натаниэль снова сбросил немного веса и теперь по крайней мере помещался в кресле и мог сидеть за столом, не опасаясь подвинуть его в сторону, но при этом ему всё равно было далеко до своей наиболее мускулистой формы… Вообще есть у меня подозрения, что все эти трансформации имели прямую корреляцию с его любовной жизнью.

Мускулистым он стал, когда находился в отношениях с Крисс.

Толстым — когда она его бросила.

Теперь… даже не знаю. Надо почитать.

Я открыл первую полочку и достал знакомую книгу.

Это был не судовой журнал, но особенный дневник, который Натаниэль писал специально для меня.

Сразу после успеха своей экспедиции Натаниэль и другой Натаниэль погрузились на свои корабли и вместе отправились назад. Обратная дорога тоже была невероятно опасной — им до сих пор встречались ужасные монстры — и тем не менее постепенно всех этих странных и ужасающих явлений становилось всё меньше и меньше.

В один момент исчез даже другой Натаниэль… Впрочем, исчез — немного неправильное слово.

Однажды Натаниэль проснулся и понял, что в голове у него находятся воспоминания своей копии. А может копия проснулась и поглотила воспоминания моего Натаниэля. То же самое случилось и с командой. Корабли сошлись воедино, и понять, кто из них был настоящим, а кто — тенью, вызванной таинственной силой внутренних морей, стало совершенно невозможно. После этого матросы шутили, что на самом деле проделали свою экспедицию дважды.

Когда же они вернулись в заселённые земли, первое время их чествовали как героев. Чествовали самого Натаниэля — величайшего капитана и короля пиратов. Но праздник был непродолжительным. Несмотря на успех экспедиции, больше половины суши, которая ещё пару лет назад была пригодна для проживания, оказалась под водой. Пираты, местные короли и остатки конфедерации чокнулись за своё спасения, а потом немедленно схватили ножи и пистолеты. Разгорелась не великая — для великой больше не было ресурсов, — но отчаянная война; за каждый маленький, каменистый островок проливалось достаточно крови, чтобы спустить его в морские пучины.

Другой на месте Натаниэля мог пасть в отчаяние и решить, что всё было зря, и что мир всё равно уже не спасти, но последний был умелым и решительным капитаном; а ещё — пиратом. Поэтому он сразу бросил почти всех своих союзников, отказался возвращать многочисленные сокровища, которые находились в трюме Тиберия — и обильный запас песка лайма, который я ему оставил, — приказал поднять знамёна собственной фракции и устремился в битву.

Некоторое время он