Земляной Андрей - Рокировка в длинную сторону Страница 31

  Белов внутренне ожидал всякого. И разноса с последующей отправкой в места тихие и спокойные, и просто головомойки, и вообще ожидал всякие ужасы. Но тем не менее ни о чём не жалел. Не будет в этой истории концлагерей, и газовых камер, и вообще много чего. Так что он вполне был готов заплатить за успешность этой операции жизнью.

  Но Сталин не кричал. Он спокойно и размеренно высказывал, что он думал по вопросу дисциплины Александра и некоторых других несознательных товарищей.

  Когда Иосиф Виссарионович сделал паузу чтобы ответить на телефонный звонок, Александр поспешил перехватить инициативу.

  - Товарищ Сталин, дайде, я когда писал о Великой отечественной, наверное не всё или не так расписал. - Он твёрдо взглянул в тигриные глаза вождя, и продолжил. - Хочу рассказать про один эпизод. Когда фашисты взяли в блокаду Ленинград, там начался голод. Возили продукты и самолётами и машинами по льду Ладоги, но огромному городу этого конечно было мало. И люди просто умирали от того что им было нечего есть. Приходит мама домой, а дети уже окоченели. Или дети просыпаются, а мама - нет. Восемьсот семьдесят два дня голодного ада, под бомбёжками. Погибло тогда полтора миллиона человек. В основном детей, стариков и женщин. Их просто заморили голодом эти... цивилизованные европейцы. Хотите, процитирую на память дневник Тани Савичевой которая записывала когда умирали её родные? День за днём, смерть за смертью. - Он прикрыл глаза, - 'Женя умерла 28 декабря в 12 час утра 1941 г.Бабушка умерла 25 января в 3ч дня 1942 г.Лека умер 17 марта в 6 час утра 1942 г.Дядя Вася умер 13 апреля в 2ч ночи 1942 г.Дядя Леша 10 мая в 4ч дня 1942 г.Мама - 13 мая в 7 час 30 минут утра 1942 г...Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня...' - Он снова открыл глаза и в упор посмотрел на Сталина ТАК, что тот невольно отвел глаза. - Да если бы я мог, то не взорвал эту нацистскую нежить, а насадил на колья, и расставил по всей Европе в назидание. Нелюди... - Александр процедил это слово сквозь зубы. - А заморенные пытками, голодом и издевательством миллионы наших пленных бойцов? А газовые камеры и мыло из человеческого жира? Я бы, товарищ Сталин, их зубами рвал.

  - А эта, Таня Савичева? - Сталин, сжав руку так что побелели костяшки пальцев поднял тяжёлый взгляд на Сашу.

  - Она тоже умерла, дайде. Её эвакуировали, но спасти не смогли. Туберкулез да ещё ослабла от голода. Ей было всего четырнадцать...

  Сталин молчал долго. Минут двадцать он стоял у окна, потягивая трубку, не замечая, что табак давно прогорел. Потом вздохнул, и пристально посмотрев на Александра, кивнул на стул.

  - Давай рассказывай, как там было?

  Рассказывать Белов-Ладыгин умел, и на сорок минут Сталин выпал из мира переживая все перипетии Александровой эпопеи.

  В конце рассказа Сталин внимательно поглядывая на Белова, начал неторопливо набивать трубку явно принимая какое-то важное решение.

  - Значит так, швило . Дело ты сделал, конечно, важное и нужное. И я об этом не забуду. Но эту партизанщину ты брось. Хватит! Ты подумал, что я Тату скажу, если тебя не станет?

  - Я русский солдат, дайде, - Белов упрямо вскинул голову. - Я давил, и буду давить всякую сволочь, пока живу и даже после смерти. Иначе просто не могу.

  - Но слово дисциплина тебе знакомо? - обманчиво мягко возразил Сталин. - Вот теперь будешь подчиняться дисциплине. - И, заметив, как сник Александр, уже мягче добавил. - Да твоя голова стоит целой дивизии, а может и армии! Специалистов таких как ты сам подготовить, с заводами этими нефтяными и другими разбираться, да даже отвечать на вопросы авиастроителей, товарищ Сталин будет? Ты понимаешь, что воинов в Советской стране много, а вот специалистов настоящих адски мало!? Да какой тогда из меня руководитель, если ты вместо того, чтобы делом заниматься будешь носиться и ликвидировать наших врагов? Самое могучее твоё оружие - голова. Её и включай на всю катушку. А надо будет, так все оружие в руки возьмём.

  Александр думал недолго.

  - Согласен. - Потом помолчал. - У меня ещё просьба товарищ Сталин.

  - Ну?

  - Мальчишка один есть в детском доме, где я жил. Сначала предупредил о бандитах что мне готовили встречу, потом где-то нашёл заточку, и прокрался в парк, чтобы мне помочь. Я хочу вытащить его сюда. Он настоящий, дайде. Чистый, как оружейная сталь.

  - Хорошо. - Сталин кивнул и улыбнулся. - Съезди, привези. Посмотрим на твоего абрека.

  - И последнее. Надо бы Черчилля ликвидировать. А лучше сразу накрыть во время заседания какого-нибудь Комитета трёхсот. Сейчас эти пауки обязательно сползутся.

  - Я понял... - Сталин быстро написал несколько слов на листке с заметками, - Будем отслеживать процесс. Так. Сейчас ступай домой и сиди там тише воды, ниже травы. Все тебя уже заждались. Утром еще поговорим...

  ...В кремлевскую квартиру Саша поднимался, с огромным трудом таща за собой два громадных чемодана и большущий сверток. Конечно, можно было бы вносить багаж по очереди, но тогда исчезло бы очарование сюрприза, а потому Белов упорно пер неподъемную ношу по ступенькам широкой лестницы.

  - Еще хорошо, что товарищ Сталин обзавелся квартирой на первом этаже - пробурчал Александр. - Вот был бы номер, если бы он на третий вселился... - Тут он наконец оказался у двери и уже собрался, было, позвонить, то есть покрутить торчавшую из двери ручку звонка, когда вдруг хлопнул себя по лбу и с чувством произнес, - Во, идиотина! Мог ведь к двери по одному принести, а я-то - тупизна инертная! - все вместе волоку, точно ишак афганский!

  С этими словами он, наконец, позвонил в дверь. И через секунду оказался в объятиях Веры Степановны:

  - Сашенька! Сашенька! Голубчик ты мой! Как здоровье? Поправился? Вот смотрю - ни капельки! - Вера Степановна тормошила и мотала мальчика, который даже и не пытался сопротивляться. А та продолжала ворковать, гладя и целуя своего ненаглядного Сашеньку...

  - Нам как сказали, что у тебя - туберкулез, после австрийской тюрьмы - мы так перепугались... - Тут Беляева понизила голос, - Товарищ Сталин неделю мрачнее тучи ходил. Все молчал, все места себе не находил. Я как-то осмелилась, да и спросила: как там, мол, Сашенька наш. А он, - Вера Степановна наклонилась к самому уху мальчика и прошептала, - он-то сперва чуть трубку свою не перегрыз, а после как глянет на меня - я чуть не умерла! Выскочила за дверь, а он, слышу, черными словами ругается... Ну да что же мы стоим? - всплеснула руками женщина. - Ты ж - голодный! Пойдем, покормлю тебя...

  Почувствовав, что словесный водопад, иссякает, Саша решительно вмешался в этот монолог:

  - Тетя Вера, да я есть не хочу. Меня в Кремль завозили, ну там и покормили... А я вам... то есть, тебе подарок привез.

  И с этими словами он решительно принялся развязывать свой узел. Оттуда появился отрез дорогущего меланжевого драпа и две шкурки черно-бурой лисы.

  - Вот, это тебе на пальто. Мне там объяснили, что английский драп - самый лучший, вот я и... - смутившись, Белов замолчал.

  Вера Степановна решила, что мальчик стесняется того, что подарок слишком дорогой, и начала восхищаться качеством, расцветкой и заботливостью своего Сашеньки . Но смущался Александр вовсе не из-за этого: он чуть было не ляпнул небрежное 'прихватил. 'Прихвачен' отрез был в блестящем Гамбургском магазине, в котором Белова больше всего интересовала касса...

  В этот момент в коридор вышел Надмит Банзарагша. Он остановился, внимательно оглядел Сашу, затем улыбнулся той загадочной 'лунной' улыбкой, какая бывает только у жителей Восточной Азии, и поклонился, сложив руки:

  - Приветствую тебя, трижды пришедший. Твой путь долог, но, как я вижу, удачен. Старый Цин сдержал Молодой Ян в крепкой узде, а Ян исполнил свое предназначение под руководством Цин. Даосы знали, когда...

  - Да что ты, Надемит Банзаргашевич, опять свои антимонии развел! - воскликнула Беляева. - Вот ты лучше глянь, какой мне подарок Сашенька привез, - и гордо продемонстрировала отрез.

  Тибетец ощупал материал и рассыпался в по-восточному цветистых и образных похвалах. А Белов тем временем вытащил из чемодана плотный сверток и с поклоном протянул его бывшему монаху. Тот принялся разворачивать, шурша пергаментной бумагой, и вдруг охнул, поднял на Сашу увлажнившиеся глаза и тихо проговорил:

  - Спасибо. Большое спасибо, - и прижал к груди несколько буддистских картин-тхангки .

  Кроме картин в свертке была еще небольшая - сантиметров сорок в высоту статуэтка Будды из слоновой кости, инкрустированная золотом и черной бронзой. Надмит несколько раз приложил ко лбу каждую тхангки, потом низко склонился, подхватил полой рубахи скульптуру и бесшумно исчез где-то в глубинах квартиры.