Вера Чиркова - Простая история Страница 31

  "Господи, словно в чистилище зашел! Нет, неужели все наяву?!" - подумал Лучинский и посмотрел вглубь помещения.

  Светлая, прямоугольная комната с большим окном и плотным, матовым стеклом, пропускающим лишь искусственный солнечный свет. Вдоль стен две кровати. Небольшой шкаф и два мягких кресла. В одном из них сидел человек в нелепой белой пижаме большей похожей на мундир. Кирилл даже не сразу его рассмотрел. Мужчина был маленький и худой. Нелепая большая лысая голова свесилась с тоненькой шеи и весела, словно перезревшая груша. Человек сжимал виски руками и отрешенно смотрел в пол. Рыжая бородка и усы, то и дело, дергались. Мужчина что-то бормотал себе под нос. Лучинский с изумлением уставился на него. Он всматривался в лицо лысоватого обитателя палаты и с ужасом понимал, что знает этого человека. Кирилл не мог вспомнить, где его видел, но его разум подсказывал, что он хорошо знает незнакомца.

  "Господи! Ведение зашли слишком далеко! Нет! Такого не может быть! Только этого мне не хватало!" - с кошмарным привкусом чего-то неизбежного, подумал Лучинский.

  Кирилл неуверенно шагнул и, стараясь получше рассмотреть, лицо обитателя номера, опустил голову. Мужчина, не обращал на Кирилла никакого внимания. Он продолжал массировать виски руками и что-то бормотать под нос.

  Лучинский, вздрогнул и, помявшись, хлопнул себя по щеке, ладонью и неожиданно даже для себя воскликнул.

  - Нет! Кирюша! Ты, просто спятил! Нет! Такое?! Ха! Ленин! Да ну! Это уж через - чур! Нет! Не может быть! Господи нет! Просто, похож, наверное! - прошептал вслух Кирилл и медленно присев на одну из кроватей более громко окликнул незнакомца. - Эй! Любезный? Вы кто?

  Незнакомец оторвал руки от головы и посмотрел на Кирилла мутными и печальными глазами. Трагическая улыбка похожая на страдающего зубной болью человека растянулась на щеках. Оскалив желтые зубы, мужчина, негромко ответил, скрипящим голосом:

  - Вы, что батенька? Тоже спец клиент?

  Кирилл откинулся назад на кровати и тяжело вздохнул:

  - Вроде да. А вы, простите, кто?

  Незнакомец ухмыльнулся и, посмотрев на имитатор окна с матовым свечением за стеклом, тихо буркнул:

  - А я думал, что меня все знают. Вроде как, очень наиважнейший человек был! Видно действительно что-то случилось, - но, не ответив на вопрос, тут же спросил Лучинского. - А вы надолго сюда?

  Кирилл пожал плечами и, не спуская глаз с мужчины, осторожно сказал:

  - Ну, не знаю. Вообще-то меня сначала определили в одноместный люкс. Но, вот пока привели сюда. Как сказали что бы я... с вами, как я вижу, познакомился. Вот я и знакомлюсь.

  - Ну, что ж тогда давайте знакомится, - бородатый медленно и нехотя встал.

  Он пошаркал по полу три шага и протянул Кириллу руку. Лучинский рассмотрел, что под глазами у старика проглядывают на щеках редкие веснушки. А его рука словно сыпью покрыта этими рыжими пятнышками. Бородатый ухмыльнулся, видя, как Лучиснкий рассматривает его кисть. Кирилл немного засмущался и, опомнившись пожал руку старику.

  - Ну, что ж вы молчите?! Как вас зовут?! - воскликнул старец.

  - Меня... э-э-э, меня зовут Кирилл, Кирилл Лучинский.

  - Так-с! Приятно, очень приятно Кирилл... как вас по батюшке?

  - Михайлович... Кирилл Михайлович.

  - Так-с понятно. Кирилл Михайлович.

  Старик потряс руку и, буквально вырвав ее из рукопожатия, загадочно почесал ею свою рыженькую бородку.

  - А вы, что ж вы-то, не говорите мне своего имени? - немного обиделся Кирилл.

  - Ах да!.. Да. А, что мне чего говорить, вы уже и догадались сами. Владимир Ильич. Меня зовут Владимир Ильич.

  - Ленин?!!! - обомлел Лучинский.

  - Ну, да Ленин? Ульянов Ленин! А вы, что ж, меня не узнали?

  - Нет, но...

  - Что батенька - но?!

  - Но, вы же умерли?

  Ленин посмотрел на Кирилла и издевательски хмыкнул:

  - Вы имеет в виду январь тысяча девятьсот двадцать четвертого?

  - Ну, да... - Кирилл, глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег.

  - Ах, да! Тогда я официально умер. Но, а вы когда официально умерли? - Владимир Ильич прищурил глаза.

  "Прямо, как точь-в-точь на старом агит плакате. Ну, суки умели создать образ!" - Кирилл, сглотнул слюну.

  - Я говорю батенька, а вы когда умерли?! Вы, что ж, не в себе что ли?! - прикрикнул Владимир Ильич и засунув руки в карманы брюк, как-то отвязано закачался на ногах как ванька-встанька, перенося центр тяжести, то на носки, то на пятки.

  - Я... я не умер, - оправдывался Кирилл.

  - А вот это уже ерунда! Сюда попадают только те, кто официально умер! Вот! Какой у вас номер вы знаете?

  - Какой еще номер?

  - Ну, литер... какой?

  - Не знаю... - и тут, Кирилл вспомнил, что его называли "098". - Вроде, как ноль девяносто восьмой... - выдохнул Лучинский.

  Он все еще надеялся, что ему все это сниться. И что ему просто дали какой-то наркотик вместе с едой. Генцелюген одно слово!

  - Так! Понятно! - Ленин вдруг стал мрачным.

  - Что вам понятно? - испуганно переспросило Кирилл.

  - Понятно, что мне трех человек вообще не присылали. Значит они сами...

  - Каких... трех человек?!

  - Видите ли, батенька, до вас тут был ноль девяносто четвертый!

  - И, что?

  Ленин внимательно всматривался в лицо Кирилла. Он подошел совсем близко. Лучинский, вдруг почувствовал, что от Ильича пахнет одеколоном. Обычным или не обычным, но одеколоном!

  "Вот те раз Ленин встал, побрызгал рожу одеколоном и вот тут мне компостирует мозги?!" - противная издевательская мысль, сверлила мозг Лучинского.

  - А то, батенька, что до вас был лишь девяносто четвертый, кстати, его звали Павел... он уснул в пятьдесят шестом... а потом, потом никого... я думал, что все... этот инетерим ими потерян...

  - Интерим? воскликнул Кирилл.

  - Ну, да... потусторонний интерим. Они его же ищут. Вот девяносто четвертый, по крайней мере, его именно пил. Вот девяносто пятый, шестой и седьмой выпали. Значит они, они думали решить эту проблему без меня... а это плохо... - бормотал себе под нос Ильич.

  Он склонил голову и почесывал свою бородку пальцами, словно доил корову.

  - Какую проблему, что решить?!! Вы откуда знаете про интерим?!!! - воскликнул Кирилл.

  Ленин посмотрел на него печально и вздохнул. Он указал Лучинскому на кресло:

  - Садитесь Кирилл, садитесь. Я кое-что вам расскажу.

  Кирилл, словно под гипнозом, опустился в кресло. Ленин повернулся и подошел к шкафчику, который был вмонтирован в стену. Достал оттуда толстую зеленую бутылку с темно-коричневой жидкостью и два пузатых бокала. Он медленно, почти не поворачивая шеи, словно водолаз по дну, прошаркал по полу назад и сел в кресло рядом. Поставил бутылку и бокалы на столик, разделявший их с Кириллом.

  - Вот! Последняя так сказать радость, которую мне так сказать разрешают, но в ограничении. Не больше полбутылки в месяц. Это коньяк, настоящий французский! Уже во всем государстве нет такого! А мне привозят, по спецзаказу! И я пью... Вы молодой человек сейчас со мной пожалуйте.

  Кирилл глядел, как Ленин разливает коньяк по бокалам и представил, как тот, молодой тридцатилетний, вот так, сидит где ни будь в Париже на Елисейских, в начале ХХ века и попивает коньяк, читая газеты и думая о России. Он молод и задорен. А сейчас... нет! Нет, это не может быть Ленин! Нет! Это не может быть Ленин!

  Кирилл зажмурился и затряс головой, как будто, ему в уши попала вода.

  - Что... батенька не верите все еще. Это пройдет. Вы же верите, что вы вот, спали пятьдесят лет?

  - Девяносто!

  - Сколько?! - охнул Ленин.

  - Почти девяносто... они так говорят.

  - Так, значит... дайте я угадаю, вы... в конце двадцатого века выпили интерим и вот только проснулись?

  - Они, так говорят... - Кирилл одним залпов выпил налитый ему коньяк.

  Ленин улыбнулся и, омочив усы, припал губами к коньяку, долго и как-то странно помочил в нем язык, затем сделав, совсем крохотный глоток, облизнулся и поставил бокал на столик:

  - Пить, этот напиток нужно нежно и медленно, а вы торопитесь... Но, я вас понимаю...

  - Я сам, когда то вот так не верил... но. Но, в отличие от вас я проспал всего десять лет. И они меня реанимировали в тридцать четвертом. Да, да как раз под съезд... тот самый съезд победителей, как они назвали. Вернее этот засранец Джугашвили! Коба, мать его! - и Ленин смачно выругался.

  Такого мата от этого старика Кирилл не ожидал. Это было настолько эффектно и смешно, что Лучинский невольно улыбнулся.

  "Вот бы это коммунистам показать. Ленин вовсю сношает родню Сталина, его маму папу... хотя, причем эти милые и безобидные грузины?!" - подумал Кирилл.

  - Вот, тогда меня и оживили. Это была операция вне плана. Меня планировали оживить позже... на десять лет... в мае сорок четвертого. Но! Но, Киров настоял раньше. Он решил, что пора со Сталиным, что-то делать в тридцать четвертом. Он настоял. И, операцию провели. Меня реанимировали. И все пошло наперекосяк!