User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ Страница 31

приводит домой тётя Соня, добрый ангел нашего дома.

Она не спрашивает меня ни о чём, только вечером не отпускает от себя, усаживает за

стол, кормит ельчиками, (очень вкусная сибирская мелкая копченая рыбка) и начинает читать

мне сказки Пушкина.

Только зажурчала из уст тёти Сони эта пушкинская сказка « О царе Салтане», меня как

жаром обдало.

Понёсся сияющий поток волшебных словес, напитанных солнечным светом: «Весь, сияя

в злате, царь Салтан сидит в палате», «В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря», «Белка

песенки поёт да орешки всё грызёт. А орешки непростые: все скорлупки золотые», «Пристань с

крепкою заставой, город новый, златоглавый».

Густота синевы и золота усиливалась блеском сияющих звёзд: «В синем море волны

плещут. В синем небе звёзды блещут».

Всё пространство вокруг пропитывалось золотисто-синими тонами, начинало играть

радугой всевозможных цветов.

А мне с детским изумлением продолжали рассказывать о том, как «белка песенки поёт да

орешки всё грызёт!»

Эти переливающиеся оло-ла, это сияние золота на фоне синего моря, эти множественные

повторы одних и тех же чудесных образов – «Корабельщики в ответ – мы объехали весь свет», –

всё это действовало буквально магнетически. Сердце сразу успокаивалось.

Видения чаровали, околдовывали, завораживали.

Казалось, что тебя качают в колыбели невидимые волны или мамины тёплые добрые

руки.

Ритмы сказки вдыхали в сердце свежую силу жизни. Ты был весь внимание, даже

затихало дыхание.

А золото сказки продолжало гореть, сиять, согревать, веселить.

Позднее я узнала, что Пушкин не писал специально для детей. Его чудные сказки

возникали непроизвольно под влиянием тех сказаний, которыми одаривала маленького и уже

взрослого Сашеньку, Александра Сергеевича его любимая няня Арина Родионовна.

Этими сказками он жил, насыщая свой душевный мир волшебными образами, впитывая

каждое слово няни.

Душа его всегда оставалась юной, оставалась ребёнком. Она просила новых, свежих

сказочных впечатлений, чтобы потом по-своему рассказать об этом людям. Это было необходимо,

потому что он был убеждён: нет ничего в жизни реальнее, чем сказка!

Да ведь не только дети, но и взрослые бесконечно любили и, уверена, любят сказки

Пушкина!

Как же умеет Пушкин переключить внимание ребёнка, оглушённого собственным горем,

на иную тяжкую ситуацию в жизни сказочного героя!

Как жалко становится старика из Сказки о рыбаке и рыбке. Там и море вздувается

бурливо и становится чёрным из голубого и синего: так негодует сама Природа на капризы злой

старухи!

Это море не спутаешь ни с каким другим!

Чего только ни дала жадной старухе золотая рыбка: и новое корыто, и избу, и терем, и

слуг.

А она всё не унимается: «А в дверях-то стража набежала, топорами чуть не изрубила!»

И вот зло наказано. Старуха уже сидит у разбитого корыта. А всё же остаётся в Душе

какая-то тоска: старика жалко!

…Жизнь без папы стала совсем грустной и тлеет, как влажные дрова в печурке. Всё стало

приземлённее и грубее с тех пор, как мы спустились на землю, изгнанные злым домоуправом из

своей уютной квартиры на пятом этаже, на главной улице Томска после исчезновения папы.

Мы живем теперь на окраине города, в деревянном доме, на квартире у скупого и

строгого хозяина.

Но зато тут, рядом с нашими окнами, в палисаднике цветут флоксы, крупные садовые

ромашки, золотые шары.

Протяни руку из окна и потрогаешь куст георгина или сирени. Во дворе – раздольный

травяной мир, можно сказать – джунгли, где блуждают в жаркий день дети, собаки и кошки,

99

валяются, играют, греются на солнышке.

Девчонки расстилают на траве тряпки и старые

одеяла, играют в дочки-матери.

В гости захаживает знакомая собака Амка. – Там русский дух, там Русью пахнет!

Я читаю книжки – и днём, и вечером, быстро, с азартом. В доме было много книг, но

теперь мама сдаёт их в букинистический магазин – на что-то надо жить…

Чаще всего я читаю книги сама. Но сегодня сказку Пушкина мне читает тётя Соня,

нараспев, с чувством, с толком. Иногда она перебивает себя, замечая, как трудно живётся детям,

когда у них нет папы или мамы. «Но всё же встречаются добрые люди, которые будут друзьями».

А я негодую на Чернавку, которая бросает царевне отравленное яблоко, – «соку спелого

полно, так свежо и так душисто, так румяно-золотисто, будто мёдом налилось! Видны семечки

насквозь».

Слушаю и думаю в то же время, что это яблочко не может быть уж таким ядовитым. Ведь

оно похоже на те круглые красивые яблоки, которые когда-то привез с Украины в подарок папе

его студент Николай Прищепа, который приходил к нам в гости:

А за добро, тепло и ласку

Прищепа нас благодарил

И не рассказанную сказку

Он нам в тот вечер подарил:

Три крупных яблока медовых

У нас лежали на столе –

Дары от берега Днипрова

Сибирской матушке земле.

(«Предвестие», 1992 г., поэма «Репортаж с планеты Душа»)

Нет, царевна не умрет навсегда. Это невозможно! Пробуждение красавицы в хрустальном

гробу – это по-божески.

Это справедливое вознаграждение за страдания царевича Елисея. Это первая маленькая

победа на большом празднике и на ярмарке жизни.

Победа добра над злом НЕИЗБЕЖНА!

***

Между прочим…Семнадцать потомков Александра Сергеевича Пушкина репрессировано

в годы тоталитарного режима в двадцатом веке. – Запись в дневнике (по радиопрограмме) –

ноябрь 1998 года…

***

Но военное детство продолжается. А Пушкин всегда спасает нас от тоски и одиночества.

Хмурый зимний вечер 1941 года. Глубокий тыл. Дом погрузился в темноту… На улице

метель, окна заледенели. В доме тишина.

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя,

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой

Вдруг соломой зашуршит,

То как путник запоздалый

К нам в окошко застучит.

Сердце разрывает тоска одиночества. – Буря мглою небо кроет… Мы все дома: мама,

брат, тетя Соня.

Мы никого не ждём. Но кто-то стучится в дверь.

И впрямь – путник запоздалый. Кто же это может быть? А вдруг!?... Мама, я, брат, тётя

Соня, – все идем к двери, открываем…

Я удивляюсь, увидев маленькую красивую женщину, почти девочку, которая говорит о

каких-то выборах, принесла взрослым листки-приглашения.

Это скучно, и не хочется слушать.

Но она протягивает и мне с улыбкой книжки – в подарок. Это книжка о покорителе

Севера Фритьофе Нансене и «Станционный смотритель» Александра Сергеевича Пушкина!

100

…Впервые мне, пожалуй, пришлось серьёзно болеть чужой болью, страдая за неудачи и

трудности полярного путешественника, бояться за его жизнь, торопить мгновения спасения,

почти теряя сознание от нетерпения помочь, спасти, обогреть…

И впервые в восьмилетнем возрасте я прочитала грустную пушкинскую историю

маленького человека России. Боже мой! Какой тоской переполнялось детское сердце за судьбу

бедного, старого, обиженного станционного смотрителя Самсона Вырина!

Кто помнит о нём сегодня? И кто из детей сегодня способен плакать над неудавшейся

жизнью какого-то старика из прошлого века?

Сколько бурь пронеслось над планетой с тех пор! Сколько кровавых жертв поглотил

жадный до войн двадцатый век!

И всё же, всё же…Кто читал Пушкина в детстве, тот не растратил нежную детскость

сердца, способность сопереживать, сочувствовать, забывать хотя бы на время о своём горе,

погружаясь в чужое.

Пушкин спасал наших бойцов на войне своей верой в бессмертие. Томик Пушкина

ограждал идущего в атаку солдата, как молитвенник.

Об этом впервые рассказал нам участник Великой Отечественной войны Иван

Васильевич Савельев, на чьей квартире мы остановились, когда поехали отдыхать семьёй на юг, в

Сочи. Это было в начале 70-х годов 20-го века.

Хранитель пушкинского музея под небом – в Михайловском – Семен Степанович

Гейченко вспоминал, как во время разминирования могилы Пушкина в 1946 году особенно

бесстрашно действовали бойцы, прошедшие всю войну с томиком Пушкина на груди.