Михаил Поляков - Нам бы день продержаться. Дилогия Страница 33

– В машину, быстро. Уходим.

Назад уходили по КСП вдоль дозорки. Если нас пасут пришлые спецназеры, то на обратном пути есть засада. По дороге нашли место, где иранцы перешли границу. Разбираться не было времени. Изготовились к бою, прикрыли собачника-следопыта, работавшего на КСП дорожку следов нарушителей. Так и захотелось запустить в небо три красных, что на языке условных сигналов округа означало одно: «Вооруженное вторжение на охраняемую (советскую) территорию войсковых групп и банд!» – или еще короче – «Война!»

– Есть, тащ лейтенант! Просчитал следовую дорожку, – докладывал наш Великий Змей. – Около шестидесяти человек прошли. Пехом. Все груженные килограмм по тридцать-сорок. Не ниже метр семьдесят восемь. Отборные мужики. И, гады, что характерно, с ухищрениями они не двигались, шли спокойно, как к себе домой, как немцы в июне сорок первого. – Нам от этого добропорядочного перехода захотелось развернуться и поискать тех, кто затоптал КСП и дерзко и грамотно расстрелял наших соседей. Если бы у нас был тыл, на который можно опереться! С дивизиями прикрытия госграницы, резервом отряда и округа, то мы бы вцепились бы им в хвост и гнали бы до тех пор, пока не раздавили бы где-нибудь между отрогов. А тут… поскрипели зубами, рассыпали конный дозор веером и поспешили на заставу, внимательно оглядывая прилегающую местность. И правильно сделали, как потом оказалось.

Добрались. Майор ждал на крыльце. Выслушал мой рассказ. Посмотрел, как унесли женщину в санчасть. Кивнул.

– А ты молодец, лейтенант. – От неожиданной похвалы я дар речи потерял. Майор постановил, что я все сделал правильно. – Только вот дурак ты, что хоронил убитых и лошадей собрал и увел с собой. Да еще пол-АТВ уволок на «мыльнице».

– Почему? Наши же. И боеприпасы.

– Тебе повезло. Те, кто их убил, были слишком далеко или чем-то заняты. И это не твои недотепы-туркмены. Они просто не успели до вас добраться.

– А кто?

– Сколько времени ушло на похороны, АТВ, лошадей?

– Ну, минут, нет, – часа полтора-два!

– За полтора-два часа бегом, с оружием ты сколько пробежишь по горам?

– Если… – начал я.

– Без «если».

– Десять километров; если выложусь, то двенадцать.

– Я столько же, если здоров.

– Так что? Они от меня как минимум в двух часах бега?

– Соображаешь! А кто или что у нас от «Чарли» на таком расстоянии?

– Что – Кушак?

– Только два объекта, нет, три.

– Еще государство Иран и твоя застава. Застава отпадает. На Кушаке наши – отряд охраны спецобъекта. Поздравляю тебя, лейтенант, – как-то не очень приветливо и скорее озабоченно закончил свои выводы майор.

– С чем?

– Скорее с кем.

– Иранцы, что ли?

– Хуже, спецразведка корпуса стражей исламской революции и скорее всего военные.

– А это не один черт?

– Ты что? Конечно, не один. А то, что они спелись и нагло вторглись, говорит о том, что серьезно хотят заполучить этот лакомый кусок. А мы теперь у них помеха слева, как бандиты для нас в Арчабиле.

– И что, они на нас войной пойдут?

– Скорее не войной, а диверсией. Только после их действий от нас может мало что остаться.

– Так у нас же опорный пункт, «мины», – обозвал я растяжки из РГД, – МЗП, колючка, секреты, БТР, пулеметы.

– Для спецразведки это как мертвому припарки. Так – разогреться в ночи.

– Они что, ночью пойдут? А вы откуда знаете?

– А я бы сам тебя и твоих людей так и порезал бы ночью, под утро.

– А пупок не развяжется? – обиделся я.

– Лейтенант, там мужичье, которое дрессируют годами, а у нас – пацаны двадцатилетние, – спокойно отрезвил меня майор.

– Что же делать?

– Не знаю пока. Думать. А пока думаем, надо подступы слева заминировать, поставить сигналки и бросить туда весь Кристалл-М и МЗП с бан-ками.

– Понял. Тогда я на подступы.

– Давай, Олег, – одобрил раненый офицер, когда я ушел укреплять подступы на ночь. Майор остался со своими мыслями. Его раздумья прервала женщина, лежащая рядом на солдатской кро-вати.

– Они вас трогать не будут, ждут подкрепления. Я фарси знаю. Слышала, как они говорили, после того… как добили всех на «Чарли». Меня муж спрятал в желоб овощного склада. А сам не успел, – закрыла глаза женщина, и из них потекли слезы, расплываясь пятнами влаги на белизне наволочки.

– Лена, вы не разговаривайте, все хорошо, мы справимся. – Лена его не слушала.

– Они сказали, что теперь дорога свободна для тяжелой техники, а иначе им с обсерваторией не справиться. И еще сказали, что теперь будут ждать и разведывать подходы к вашему спецобъекту. Получается, из-за него всех убили. Всех, хорошо, дети дома у мамы остались. А то бы и их.

– Лена, примерно сколько их было? Кто они?

– Это иранцы. У них особый выговор. А еще среди них были двое, которые говорили по-английски между собой. Я никого не видела, только слышала. Но не менее пятнадцати человек.

– Понятно, это разведгруппа.

– За что они нас?

– За то, что мы здесь. Лена, отдыхайте.

– За что? – Пришлось звать санинструктора, колоть успокоительное. Лена забылась в своих кошмарах, брошенная снотворным в спасительные объятия Морфея. Майору же было не до сна. О том, на что способны СПН, он знал, видимо, не понаслышке. Иранцы, конечно, не супер-бупер от ГРУ, заточенный под натовские базы наш спецназ, но и не пионеры в красных галстуках. Боевого опыта у них полно, особенно по войне в горно-пустынной местности. А цель у них та же, что и у нас, – Кушак с объектом в его недрах. И не дожить бы нам до утра, как раз и помылись, и в чистое одеться успели. Вот уж действительно: «Нам бы день продержаться да ночь простоять!» Но помощь пришла совершенно неожиданно. Оттуда, откуда никто ее и не ожидал.

Радиостанция на узле связи запела тональным вызовом на волне приема, требуя от связиста немедленного ответа. Это был не привычный вызов с переносной Р-392, динамик ревел и требовал внимания стационарному узлу связи с мощной антенной системой и сильным выходным сигналом.

– Залив на приеме – прием! – отозвался связист и застыл в ожидании ответа, в удивлении подняв брови и выпятив губы.

– Я – Куш-один, прошу Первого на связь. Как понял, прием?

– Я – Залив, вас понял, перехожу в режим ретрансляции, как понял, прием?

– Я – Первый. Залив – отставить. Куш-один – слышу вас хорошо. Как поняли, прием? – Ритуал соблюдался так, как будто ядерной бомбардировки не было, а мы на учениях по взаимодействию с шурупами общаемся, подавая друг другу пример во исполнение инструкции по режиму ведения переговоров по радио.

– Я – Куш-один, слышу вас хорошо, переходим на зашифрованный режим, Фикс-3. По истечении 5 минут Фикс-4. Как понял, прием?

– Я – Первый, вас понял, выполняю. Прием.

– Я – Залив, вас понял, выполняю, прием.

– Я – Куш-один, имею для вас информацию по дислокации подразделений иранской гвардии и Корпуса СИР на правом фланге участка вашей ответственности вблизи горы Кушак, на склонах и у подножия. Прошу сообщить, имеется ли на «Чайке» телевизионный приемник. Прием.

– Я – Первый. Приемник есть, находится в рабочем состоянии. Это не проблема. Программ трансляции нет. Прием.

– Я – Куш-один, прошу привести приемник в рабочее состояние и настроить на первый стандартный канал. Также сообщить мне марку и модель телевизора немедленно. Как понял, прием?

– Вас понял. «Горизонт-456». Модель К-183186. Прием.

– Прошу подсоединить антенну либо кабель, ее заменяющий. Прием.

– Я – Первый. Куш-один, дай тридцать минут. Как понял? Прием.

– Начало сеанса в пятнадцать часов, частота шесть на шифровке. Как понял? Прием.

– Я – Первый. Вас понял. До связи.

– Я – Куш-один. До связи. – Связисты лихорадочно скручивали оборванный антенный кабель, удлиняя его и закидывая выше, на стропила обрушенной крыши. Один из Бойко уже сидел наверху и ждал второго с ампулой ртути, оторванной с замыкателя старинной системы, которая валялась у нас в тылу, выполняя обязанности спотыкача 32. Оба соединились, уселись удобно, и из-под жала паяльника тонкой струйкой пошел едкий дымок от расплавленной жаром твердой кислоты – канифоли.

– Ща, товарищ лейтенант. Ща, тут никто, кроме нас, это кино не увидит, – сказал один из близнецов, и связисты воодушевленно припаяли какую-то схему на пластике к ампуле и присобачили ее к антенному проводу через самодельный усилительный каскад. Быстро начали мотать дефицитную изоленту, чтоб, не дай бог, не замкнула где-то случайно их самодельная и наспех сварганенная схема. Оба Бойки, близнецы Сашка и Володька, одновременно оглянулись вниз и заорали, что готово. Но без их присутствия никто не посмел взять на себя ответственность и включить телевизор. В Чулинке давно тарахтел дизель. В потолке, которого наполовину не было, зажглись включенные на проверку электрические лампочки. Сашка спустился. Володька страховал соединение, не выпуская из рук и приматывая его к балке как можно выше. Экран телевизора тихонько затрещал, по нему мелькнула точка, разворачиваясь на экране в изображение белого поля. Сашка закрутил и защелкал настройками. Неожиданно белая пустота экрана дернулась, поплыла, выгнулась, и перед нами возникла стандартная таблица настройки телевизора, которую показывали всегда перед включением трансляции телепередач. Люди вокруг меня застыли. Происходящее казалось волшебством перемещения из этого мира в другой. В котором нет взрыва, бомбардировки и стрельбы. А есть живые соседи, целы наши лошади, а над заставой гордо стоит наша пограничная вышка со знаменем на тонком флагштоке громоотвода, торчащим из не разбитой будки и реющим над горами выгоревшей на солнце материей.