Эмери Лорд - Дорога в лето Страница 33

— Рейган. — Ди смотрит на меня поверх ноутбука. — Я в порядке. Поговорю с Терри и Лиссой, и мы всё решим. Я знала, что такое может случиться.

— Но…

— Правда, — повторяет она. — Всё хорошо.

— Ты напишешь мне, если тебе что-нибудь понадобится? — Не хочу быть той, кто бросает свою подругу, чтобы позависать с парнем. Я не такая.

— Рейган, выходи из автобуса. Немедленно, — решительно заявляет Ди, бросая в меня подушкой. — Сейчас лето. По крайней мере, одна из нас должна целоваться с симпатичным парнем.

— Хорошо, договорились. Увидимся в Нью-Йорке. Передавай Лиссе привет.

Шагая к автобусу Мэта, чувствую себя странно. Я поехала в тур, чтобы провести время с подругой, а не сбегать к парню при первой же возможности. Или, может быть, просто потрясена тем, что действительно хочу быть с Мэтом каждую секунду. Я уже почти чувствую себя на крючке.

Этот путь к автобусу Мэта смахивает на проход по «Аллее позора», с той лишь разницей, что я не покидаю чью-то кровать. А иду прямо к ней. Водитель Мэта докуривает сигарету и, заметив меня, приветственно кивает. Я хочу забрать у него сигарету и докурить самой. Но вместо этого глубоко вдыхаю сигаретный дым.

Войдя внутрь, даже не успеваю оглядеться, как одна рука Мэта обнимает меня за талию, а вторая захлопывает дверь автобуса. Когда его руки прикасаются ко мне, чувствую лёгкий разряд тока. Мэт целует меня ещё до того, как дверь захлопывается, и я обнимаю его за шею, притягивая к себе. Я бы целовалась с ним всю дорогу к Нью-Йорку, но секунду спустя он отстраняется.

— Прости, но мне это было нужно, — выдыхая, произносит Мэт. Он прислоняется к стене и делает вид, что хрустит пальцами, будто только что занимался тяжёлой работой. — Эти секретные отношения меня просто убивают.

Я поднимаю бровь.

— Мы встречаемся только четыре дня.

— Знаю. Но секреты выматывают.

— Прятаться ото всех — это разве не весело?

— Нет. — Он проводит пальцами по моим волосам, потом обнимает меня. — Я бы хотел, чтобы все знали.

— Хммм. — Я прищуриваюсь. — Мы правда встречаемся? Разве мы не должны ходить на свидания?

Он копирует выражение моего лица.

— Тебе нравится играть со мной, да?

Я пожимаю плечами. И чтобы поддеть его ещё больше, вырываюсь из кольца его рук и прохожу в салон автобуса. Мэт открывает дверь, чтобы водитель тоже смог войти внутрь.

Я уже была в автобусе Мэта, спустя всего несколько дней после того, как он присоединился к туру. Тогда весь беспорядок был сосредоточен в передней части автобуса: наполовину распакованный чемодан, DVD-диски, электрогитара.

Теперь два передних дивана выглядят так, как будто тут никто не живёт, что, думаю, логично. Этот автобус слишком огромен для одного человека, и Мэт, вероятней всего, предпочитает жить в задней части автобуса.

Когда я направляюсь в часть салона, где стоит кровать, Мэт спохватывается:

— Ох, конечно. Чувствуй себя как дома.

Я смотрю на него через плечо и ничего не говорю. Мне и не нужно. Мой «я делаю всё что хочу» взгляд невозможно не понять.

— Эй, — приветствует водителя Мэт.

Продолжая свой путь, я слышу, как водитель заводит двигатель и говорит:

— В Нью-Йорк, друзья! Прибудем часа через три.

Кровать Мэта аккуратно заправлена, что веселит меня, а его гитара лежит на одной стороне кровати так, будто ждёт, что ночью её будут обнимать. Обстановка в автобусе Мэта совсем не такая, как у Ди. Г-образный кожаный диван занимает правую сторону и половину задней части комнаты. Слева расположена раскладная кровать Мэта. Я бросаю сумку на пол и расчищаю себе место на диване. Взяв свитер и тетрадь, аккуратно складываю их и кладу на пол возле двух тяжёлых на вид гантелей.

Мэт усаживается на кровать, прямо напротив меня. Я вытягиваю ноги, но в основном только для того, чтобы не пересесть на кровать к Мэту. Замечаю несколько фотографий на стене. На первой — Мэт с красивой взрослой женщиной. Они сидят на скамейке, Мэт обнимает её за талию, а она положила голову ему на плечо. Он очень похож на неё, такие же каштановые волосы и серо-голубые глаза. Его мама. На меня вдруг накатывает сочувствие к Мэту.

На следующем фото изображён Мэт со своими братьями и сёстрами. Старший, Тайлер Финч, держит новорождённого малыша, завёрнутого в пелёнки, и все они выглядят взволнованными и уставшими. На третьем фото Мэт с симпатичной девушкой, его лучшей подругой Корин. Они чётко уместились в кадре, тесно прижавшись друг к другу. Мэт выглядит по-настоящему счастливым. У Корин много веснушек на щеках и переносице. Она выглядит… удобной. И дружелюбной. Как кукла-маппет.

Как будто чувствуя моё неодобрение по отношению к его подруге, Мэт касается своей ногой моей.

— Итак, — говорит он, — ты очень часто носишь высокие каблуки. С чем это связано?

— С ними моя задница выглядит просто чудесно.

Я не могу не умилиться ямочкам на его щеках, которые появились после моего ответа.

— Ты всегда их носишь?

Я киваю. Есть что-то такое в туфлях на каблуках, что заставляет меня чувствовать себя более уверенной. Более важной. Когда я иду по школьным коридорам, то отчётливый стук каблуков заставляет всех оборачиваться, объявляя о моём прибытии или уходе. Мэт всё ещё смотрит на меня, будто сейчас моя очередь что-то сказать.

— Я предпочитаю быть одного роста с людьми.

— Ага. — Как будто что-то в его голове щёлкнуло, и он, наконец, начал меня понимать. Хотя я уверена, что это не так. — Выравнивание игрового поля.

— Что-то вроде того.

— Но если ты всегда носить каблуки, значит, всегда ожидаешь боя.

Я показываю пальцем на ближайшее фото, пытаясь сменить тему.

— Кто это?

— Мой племянник, Ной. — Лицо Мэта выражает гордость, как будто он лично способствовал рождению ребёнка. — Родился двадцать первого апреля этого года.

Оглянувшись на фото, я рассматриваю крошечное красное лицо Ноя. Мне не особенно нравятся младенцы. Я не воркую над ними и не хочу брать их на руки, потому что нужно слишком много думать о том, как держать их шаткие маленькие головы и молиться, чтобы они не срыгнули на тебя. Возможно, это единственное, что у меня есть общего с моей мачехой. Когда в общественных местах начинает кричать ребёнок, большинство женщин оттопыривают нижнюю губу и говорят: «Ой, кто-то грустит». Бренда же крепко закрывает глаза, будто воображает себе тихое место без детей. И я вместе с ней.

Тем не менее, я говорю:

— Он милый.

Мэт выглядит так, будто его позабавили мои слова.

— Он и правда милый, но на этой фотографии он выглядит, как и любой другой новорождённый. Вот.

Он наклоняется ко мне, касаясь экрана своего телефона. Когда Мэт поворачивает его в мою сторону, я вижу фотографию ребёнка с пухлыми щёчками и большой радостной улыбкой. Должна признать, радости этого ребёнка достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться.

— Наверное, трудно быть на гастролях, когда он только родился.

— Намного сложнее, чем я думал, — признаётся Мэт, опираясь на кровать. — Мой брат и его жена отправляют много фотографий, но ещё хуже, когда их присылает мой другой брат, Джо. Он, безусловно, лучший дядя.

— Твоя семья придёт на концерт?

— Да. В Нэшвилле и, возможно, на некоторые другие. Мой папа будет в Чикаго и, может быть, Джо с женой, и Корин. Керри проводит лето в Великобритании, так что, скорее всего, её не будет.

— Твой отец живёт в Чикаго?

Он кивает.

— Мы выросли там. Тайлер и Джо женились на девушках, с которыми познакомились, пока мы жили в Нэшвилле. И поэтому они остались там. У Кэрри есть квартира в Нью-Йорке, но она часто бывает с папой, в Чикаго.

— Я родилась в Чикаго. Жила там до восьми лет.

— Правда?

Мэт, кажется, озадачен, как будто пытается представить меня одетой в футболку «Чикаго Кабс»[8] с куском чикагской пиццы в руках, стоящей перед башней Хэнкока.

— Я знал, что ты родилась не в Теннеси.

— Конечно, не там. У меня нет южного протяжного акцента, и я уверена на сто процентов, что у меня не южная манера поведения. Где вы, ребята, жили, когда пели в «Финч Фор»?

— В Чикаго, когда могли. Но у нас была квартира в Лос-Анджелесе и одна в Нэшвилле. Я жил в Нэшвилле до… — Мэт останавливает себя на полуслове, будто забыв, что я уже знаю. — Я жил в Нэшвилле в течение нескольких месяцев, пока не переехал домой, чтобы помогать маме.

Глаза Мэта тускнеют на мгновение, словно их застилают воспоминания. Я представляю, как он долго едет домой, где следующие несколько месяцев проведёт, считая дни до прощания. Мысль об этом заставляет меня захотеть пересесть к Мэту на кровать, чтобы обнять его. Сочувствие не в моём стиле, но его боль ощущается как моя собственная.

— Ладно, — наконец говорит он. — Моя очередь.

— Твоя очередь?

— Моя очередь задать тебе вопрос.

— Это игра? Я думала, мы просто разговариваем.

— Ну, с тобой я чувствую, что это и то, и другое.