Эльфийский Петербург - Алексис Опсокополос Страница 34

— Но ведь тебя никто не гнал, ты же сама.

— Сама, — согласилась Аня. — Но не по любви же к Глебу. У меня не было вариантов, я должна была помочь семье.

— И у Глеба, как я понимаю, не особо было с вариантами, — сказал я. — Дед за него всё решил.

— Да, дед у него тот ещё тиран был. Ему вообще никто слова поперёк сказать не мог. При этом родители у Глеба — милейшие орки, очень простые в общении. А дед за всё время нашего знакомства ни разу не улыбнулся.

— Я знаком с родителями Глеба. На меня они тоже произвели приятное впечатление, но я бы не сказал, что они такие уж простые. По крайней мере, прислуга боится их как огня. Но они улыбчивые — что есть, того не отнять. И Глеба любят.

— И ко мне очень хорошо относились, — сказала Аня, вздохнула и добавила: — А я ведь, если честно, уже почти ощущала себя частью этой семьи. Странно это всё, но я хотела выйти за Глеба.

— Кстати, а что решили со свадьбой? — спросил я. — Какая официальная версия отмены?

— Официально её отложили на год из-за траура по главе рода. Мне сказали, что так будет лучше. А потом в течение года придумают вескую причину для отмены.

— Это была идея Денисовых?

— Не знаю. Я никого из них не видела. Это мне сказал помощник князя Воронцова, который занимался моим освобождением. Насколько я поняла, решили не раздувать лишнего шума из этого всего. Мне так и сказали, что это было условием моего спасения — я не должна никому рассказывать о том, что со мной произошло.

— А родителям?

— Им можно. Но только им. И то они пока не знают. Они думают, что я вернулась из Парижа. Ждут меня завтра. Вот приеду и расскажу.

— Да уж, нелёгкий у вас будет разговор.

— Мне помощник князя Воронцова обещал помочь. Он меня встретит и вместе со мной поедет к родителям. Он им и объяснит всё.

— Боятся, что ты сама объяснишь неправильно?

— Князь Воронцов пообещал защитить нашу семью, если у нас возникнут проблемы из-за всей этой ситуации с Денисовыми. И лучше, если про обещание князя сообщит его помощник.

— Здесь не поспоришь, — согласился я. — Надеюсь, у вас всё пройдёт гладко.

— А как я на это надеюсь. Хочется, чтобы это всё побыстрее закончилось. Устала я очень. Охота выдохнуть и забыть.

— Ага, забыть, — я не удержался и усмехнулся. — Не очень-то ты забывчивая. Как, вообще, так получилось, что спецы из КФБ не смогли тебе воспоминания затереть? Это ведь просто невероятно — с тобой работали лучшие, насколько я знаю. Иван Иванович до сих пор не может поверить, что у них ничего не получилось.

— Правильно, что не может поверить. Всё у них получилось, — сказала Аня и совсем меня запутала.

— Погоди! Что значит, получилось? Если бы получилось, ты бы со мной по-немецки не разговаривала и про Восточный не помнила.

— А я и не помнила. Пока дед Глеба не решил со мной поговорить, как он выразился, по душам. Очень уж его беспокоило: где я была почти два года. Хотел узнать обо мне всё, прежде чем принять в семью.

— В чём-то его понять можно, — заметил я. — Это нормальное желание главы рода.

— Желание нормальное, — согласилась Аня. — А вот методы не совсем. Однажды он пригласил меня к себе на работу, чтобы обсудить кое-что по предстоящей свадьбе. Когда я приехала, мы поговорили о том, где нам с Глебом лучше жить, ещё о всякой ерунде, а потом старик неожиданно наложил на меня заклятие обездвиживания. Затем ещё несколько разных заклятий, а потом начал задавать вопросы. В основном о том периоде, когда я была в Восточном. Я не отвечала. Мне нечего было сказать. Его это разозлило.

— Видимо, он решил залезть тебе в голову, а когда не вышло, подумал, что ты блокируешь его попытки, — предположил я.

— А я не блокировала, я просто ничего не помнила. Хотя допускаю, что некоторые его заклятия на мне действительно не работали: возможно, в КФБ, помимо затирания воспоминаний, какую-то защиту поставили. Дед Глеба бегал, ругался, накладывал одно заклятие за другим, а потом я потеряла сознание. Когда пришла в себя, с ужасом осознала, что всё помню. Точнее, осознала, что какой-то период не помнила, а теперь вдруг вспомнила вообще всё: и Восточный, и как мне память затирали, и всё, что после этого было, например, как в кабинете Анны Алексеевны с тобой якобы знакомилась. Каким-то образом старик, борясь, как он думал, с блокировками, смог вернуть мне все воспоминания.

— Но при этом он считал, что лишь снял блокировку.

— Видимо, да. Потом он наложил на меня ещё кучу заклятий, и как только я окончательно пришла в себя после обморока, начал опять задавать мне вопросы. А я на них отвечала. Честно, подробно, со всеми деталями, ничего не могла утаить. Он полностью подчинил себе мою волю. Было крайне неприятно, но я ничего не могла поделать. Он допрашивал меня очень долго. Выспросил всё про мою семью, про моё отношение к Глебу, спросил, были ли у меня мужчины. Я рассказала про тебя. И про Восточный рассказала, как мы там жили, как оттуда сбежали.

— И про Яроша? — спросил я.

— Вообще про всё, — вздохнув, ответила Аня. — Мне очень жаль, что так получилось, но я ничего не могла поделать. Он применил очень сильное заклятие. Меня просто разрывало от желания выслужиться перед ним, всё ему рассказать, выполнить все его приказы. Ужасное было состояние.

Аня на некоторое время замолчала, было видно, что ей этот разговор даётся очень трудно. Я её не торопил, времени у нас было достаточно. А пока Аня молчала, я думал о том, как же всё в нашей жизни зависит от случая.

Старик Денисов просто хотел выяснить, где пропадала почти два года невеста его внука и были ли в её жизни мужчины, а узнал невероятно ценную информацию, которую решил использовать для борьбы со своим давним врагом, князем Воронцовым. И вылилось это всё в срыв спецоперации, и стоило жизни многим оркам и людям. Да и самому Денисову в итоге.

— Налей мне воды! — попросила Аня.

Я тут же выполнил просьбу, наполнив стакан девушки водой. Она сделала несколько глотков, взяла себя в руки и продолжила рассказывать:

— Потом, когда я выложила деду Глеба вообще всё, что знаю,