Калия Рид - Распутывая прошлое Страница 35

Мои глаза распахиваются.

Двенадцатилетняя Лана склонилась прямо надо мной. Ее глаза налиты кровью из-за слез. Коса ослабла, и пряди свисают вдоль лица. На ней розовая футболка с цветочками и пара джинсов со слегка закатанными штанинами и отпечатками пальцев от мела.

Она настоящий ребенок. За исключением глаз. Они лет на десять старше.

Мои пальцы хватают простынь. Она выдыхает, и в воздухе появляется облако, похожее на туман. Я вздыхаю, всасывая тот же воздух, что она выдувает.

— Ты поможешь мне? — шепчет она. Ее голос тихий, совсем детский и невероятно испуганный.

Я инстинктивно отвечаю. — Конечно.

Юная Лана выглядит так, словно мои слова ее не убедили. Она смотрит на меня с недоверием.

— Помогу! Обещаю, что помогу тебе! — Я сажусь. Мои руки вытянуты вперед. Я хочу обнять ее. Утешить ее. Убедить, что сдержу свое обещание. Но мои пальцы разрезали воздух.

Она исчезла.

Я выпрыгнула из кровати, словно та была охвачена огнем. — Нет... — Я проверила под кроватью. Ничего. Я встала на дрожащих ногах. — Нет, нет, нет. Она была здесь. Она была прямо здесь… — прошептала я вслух.

В моей комнате никого нет.

Ни Ланы.

Ни голосов.

Ни темных глаз в углу.

Я кружусь, осматривая каждый дюйм своей комнаты. Все начинает вращаться. Нечто, сродни отчаянию, берет верх над моим телом. Я останавливаюсь. Комната продолжает двигаться. Моя кровать двоится. Стены множатся. Но Ланы до сих пор нет.

Я зарываюсь пальцами в волосы и начинаю стонать.

— Прости меня, Лана, — шепчу я. — Я пытаюсь выбраться отсюда.

Лишь звук ветра ударяется об окно моей комнаты. Я поворачиваюсь и смотрю на него, словно в нем спрятана причина моих проблем.

Я злюсь. На «Фэирфакс». На мою неспособность выбраться отсюда. И на молчание Ланы.

— Я очнулась! — кричу я в маленькой комнате. — Ты привлекла мое внимание! Почему же ты не разговариваешь со мной?

Тишина наполняет мои уши.

— Выйди и поговори со мной. Я слушаю! Поговори..., пожалуйста.

Включается свет. Я разворачиваюсь. Мэри стоит в дверном проеме. Она хмурится.

Не думая дважды, я бегу к ней. — Лана была здесь. — Мой палец дрожит, когда я указываю на свою кровать. — Она стояла надо мной и просила помочь ей.

Взгляд в глазах Мэри заставляет мой голос дрожать. Жалость, смешанная с разочарованием. Это плохой знак.

— Клянусь, она была здесь, — настаиваю я. — Она была здесь.

Руки Мэри покоятся у меня на плечах. Она медленно подводит меня к кровати. — Конечно, она была здесь…

Я смотрю через плечо. — Ты мне не веришь.

— Верю.

— Не веришь, — говорю я. — Она показала мне, что с ней произошло, когда она была ребенком. Это знак. Ей нужна моя помощь. Таким образом, она решила достучаться до меня.

В глазах Мэри читаются жалость и разочарование. Может быть, я на самом деле сумасшедшая. Может быть, это действительно то место, где я и должна быть. Мои ноги подкашиваются. Колени подгибаются. Я падаю на пол.

Мэри не зовет на помощь. Она тихо сидит рядом со мной. Через пелену слез я вижу, что она вытянула ноги, а ее руки исчезли в карманах рубашки.

Она дает мне выплакаться. Не знаю, почему она остается рядом и что планирует делать, но я благодарна ей за то, что она не ушла. Ее молчаливая поддержка успокаивает меня.

— Здесь очень много людей…, — говорит мне Мэри, — … и у каждого есть своя жизнь, своя история. История, которую можно рассказать. Поверь, каждая следующая история хуже предыдущей. Я не знаю твою историю, но знаю, что она ужасна. Понимаю, что ты напугана. — Она наклоняет голову, и взгляд, которым она одаривает меня, кажется мне таким материнским. — Наоми, я не хочу, чтобы «Фэирфакс» стал твоим домом. Ты заслуживаешь гораздо больше. Ты заслуживаешь прожить хорошую жизнь, потому что у тебя она всего лишь одна. — Мэри поднимает палец. — Всего лишь одна. Без перемотки. Без повторов. И не важно, как сильно бы нам этого хотелось, это никогда не измениться. — Она поглаживает меня по плечу. — Пожалуйста, сделай свою жизнь такой, чтобы ее захотелось прожить.

Мы сидим в тишине. Когда я впервые оказалась здесь, то думала, что Мэри - озлобленная медсестра, которую совсем не заботит то, что произошло со мной.

Теперь я понимаю, как сильно ошибалась.

Я прислоняюсь плечом к ее плечу. — Спасибо, — шепчу я.

Она улыбается. Ее рука исчезает с моего плеча, когда она встает.

— Куда ты идешь? — спрашиваю я.

Мне нравится ее компания. Я люблю ее слова. Мне хочется больше и того, и другого.

— Тебе нужно принять что-нибудь, что сможет заставить тебя поспать, — произносит Мэри.

Она уходит. Я тихо сижу. Вытягиваю ноги, как до этого это сделала Мэри. У меня нет карманов, поэтому я просто скрещиваю руки. Я не двигаю ни единой мышцей. Я надеюсь, что если повторю ее движения, то ее сила перетечет в меня.

Но мне это не помогает.

Мэри возвращается через несколько секунд, держа в одной руке таблетки, а в другой - маленький стаканчик с водой. Она протягивает их мне:

— Вот, держи.

Я молча беру их. Мэри помогает мне встать и лечь, ожидая, пока таблетки подействуют.

После этого Мэри идет к двери, и, прежде чем закрыть ее, она тихо произносит:

— Сладких снов.

Я перекатываюсь на бок и смотрю в стену.

Разве она не знает. Я не сплю.

Я мечтаю.

ГЛАВА 26. БЕЛЫЙ КОТТЕДЖ

3 года назад

Я не видела Лаклана целый год.

Казалось, что жизнь текла чертовски медленно мимо меня.

Чаще всего мне казалось, что я потеряла свою ценность, как если бы была пенни, брошенным на тротуаре. Когда я себя так чувствовала, то инстинктивно возвращалась к Лаклану. Без него мне казалось, словно не хватает какой-то части меня.

Прошлым летом он приехал домой с коротким визитом на выходные. С тех пор, как он окончил колледж, он перестал приезжать домой на праздники. Его визиты сводились к минимуму, и меня это обижало. Мне было грустно. Я ревновала, потому что хотела владеть всем его временем. Он был занят своей интернатурой, и я понимала это. Он тяжело трудился. Зарабатывал свои собственные деньги и берег каждый доллар.

— Не расстраивайся, ребенок, — говорил он мне.

Ребенок. Когда мне было десять, мне нравилось мое прозвище, но сейчас я начинала его ненавидеть.

Я скрестила руки и посмотрела на него. — Разве ты не можешь модернизировать мое прозвище? Я официально переросла «ребенка».

Он впился в меня взглядом. — Я всегда тебя так называл!

— Ну, а теперь называй как-нибудь по-другому.. о... Я не знаю, может быть будешь называть меня по имени?

Он пожал плечами и отвернулся. Тридцать минут спустя он сел обратно в свою машину, и поехал к своей работе, своей квартире, и к своей одинокой жизни. Я ненавидела, что опять застряла в рамках электронных писем, сообщений и звонков.

Я смотрела, как он уезжает, и мне казалось, что я простояла так все 365 дней, ожидая, когда он вернется.

И вот он здесь. Наконец-то.

Я натянула поводья своей лошади и стала наблюдать за ним. Он стоял ко мне спиной, так как разговаривал с отцом. Хотела сразу же выкрикнуть его имя, но удержала рот на замке.

Я пыталась представить, что он бы увидел, если бы я выкрикнула его имя. Увидел бы он маленькую Наоми с косичками, переброшенными за спину и с ободранными коленками? Или он увидел бы меня такой, какая я сейчас? Косички исчезли. Я стала выше, мои ноги стали длиннее. Моя грудь, в которой раньше было «немного чего-то», сейчас стала больше. Глаза, которые были слишком большими для моего лица, сейчас были в самый раз. Мои скулы, которые я считала слишком острыми для своего лица, и которые странно преображали мое лицо, теперь же все было в порядке. Я была довольна девушкой, смотрящей на меня из зеркала.

Я знала, что неизбежным был и тот факт, что Лаклан тоже изменится. Но он выглядел лучше, чем я могла себе представить. Его плечи стали шире. Волосы были коротко подстрижены. Более длинные волосы на макушке подкрутились на ветру. Мое сердце сжалось при виде его, и я подумала, что оно разобьется на миллион кусочков. Я поклялась себе, что больше никогда не позволю себе не видеть его так долго.

Когда он скрестил руки и откинул голову, громко смеясь, я не могла и дальше сдерживать свое счастье.

— Лак! — крикнула я.

Секунда, и я уже соскочила с лошади, и направлялась к нему быстрым шагом. Меня не волновало, что мои светлые волосы растрепало на ветру. Или что мои щеки были раскрасневшимися от холода. Ничто из этого не имело значения, потому что он вернулся.

Лаклан повернулся ко мне с яркой улыбкой на лице. Мое сердце слегка вздрогнуло, и я улыбнулась в ответ. Чем ближе я подходила, тем меньше становилась его улыбка. Он осмотрел меня с ног до головы, приподняв брови. Когда я остановилась перед ним, то он ничего не сказал. Просто уставился на меня так, как будто никогда раньше не видел.

— Это ты, ребенок? — наконец-то спросил он.