Мимикрики. Камни основы - Лес Ситдик Страница 35

было удобно. Но я никогда, слышишь, Эва, никогда не давал тебе понять, что ты больше чем друг. У тебя дар придумывать и верить в то, что ты придумала. Если ты поменяешь роль жертвы на роль Принцессы Земли, которой предстоит великий путь возвращения в мир Рода Телуров, то в этом случае этот твой Дар будет очень кстати. Да-да, уж поверь мне. Тебе не придется цепляться за людей от страха и отчаянья. Занимайся своей жизнью, вспахивай поле, бросай семена.

Эва не хотела. Они сами. Они жгли щеки и лились, лились, лились. В ней взбивалась смесь из разных чувств: горечи, стыда, вдохновения, облегчения. Держать маску холодной отстраненности стало невыносимо. Она сползла с Эвы, оголив ее ранимость. Эва разрешила себе. Сняла круглые очки, делавшие ее похожей на большую рыбу, и разрешила вылиться этим чувствам через край. Механизм заработал, шкатулка открылась, и зазвучала музыка. Тихо-тихо, нежно- нежно, но все же она была слышна. Шкатулка оказалась не просто прямоугольным деревянным ящиком, она содержала в себе мелодию. Тихая, нежная, легкая, она поднялась в воздухе и полетела, полетела, полетела.

Глава 19. Давняя история и новый Поток

Мелодия сердца нашла свой Поток, втекла в русло и понеслась туда, где зарождалось новое. Для того чтобы новое проявилось, ему нужно освободить место, — место, занимаемое старым.

Именно это собирался сейчас проделать Математический Шаман Ви- Тот. Освободить место для мелодии нового. Высвободить резерв энергии, застрявший в прошлом. Ви- Тот вдохнул полной грудью напоенную хвоей прохладу ночи. Чудесно. Свежесть, шепот листьев, мерцание звезд — все прибывало в гармоничном соединении. Исключая самого Ви- Тота.

Страх, страх, страх, как шипящая змея, подкрадывается незаметно. Он входит в материю вибрациями сомнений, он вползает в сознание на паучьих лапах и плетет, плетет, плетет свою паутину. Страх умеет выжидать. Притаившись, выискивать брешь и вонзаться неопознанным клещом, отравляя своим ядом тех, кто готов отравиться.

Рядом заурчал кот. Ви- Тот кивнул, ему не надо было говорить, как он благодарен Дарвину и за настрой, и за компанию, — кот понимал без слов. Впрочем, это у котов в крови.

— Знаешь, Дарвин… иное во что бы то ни стало хочется забыть. И ты забываешь, по крайней мере, тебе кажется, что ты забыл, а оно возьми, да и появись снова.

— М-м-м-м… это да, будет появляться, пока не примешь, — ответил кот, поднимая морду к звездам.

— Откуда знаешь?

— У меня есть… коллега, так его назовем. Никак не м-м-могу его принять.

Разные мы очень.

Я — мяу. Он — гав.

Я — рыбу. Он — кости.

Я вдумчивый.

Он оголтелый.

Веселый.

Так правильней.

Святой Логус нас постоянно сталкивает. Вот, думаю, отвязался, теперь буду сам-м-м по себе, а что-то случается такое, как-то звезды так встают, что мне его постоянно подсовывают. Хочу забыть, вычеркнуть из памяти и не м-м-могу.

— Тогда ты меня понимаешь. Я тоже хочу забыть и не могу. Молодой я был, амбициозный, смелый. Но смелость моя невдумчивая была. Конкурирующая. Мол, никто не смог, а я смогу. Все как вызов воспринимал. Шел за мечтой на пролом не оглядываясь. Хотел подчинить Хаос. Разобраться и разобрать все до самого основания. И у меня получилось. Так я тогда считал. Не ведал, что творю. Не знал, что мое изобретение против меня и обернется. Против нас. Я думал, что подчинил Хаос, а оказалось, я ограничил к нему доступ воображения.

— Огр-р-р-раничители магической энергии Мимикриков?

— Ограничители любой энергии, Дарвин.

Шла война. Причина, по которой она началась, была забыта даже теми, кто в ней участвовал, а она все не прекращалась. Люди, спасаясь от боевых действий, покидали свои миры в поисках тихих, безопасных мест, но их не было. Куда бы они ни приходили, рядом тут же оказывались Охотники за Мирами. Кто-то находил в себе смелость отстаивать право на собственный Мир, и тогда в ход шла энергия чистейшей магии, не обработанная сердцем.

Все устали, измотались и уже ни на что не надеялись. Вдруг, как подарок небес, возникает Он, молодой лидер, Мэл- Карт. Заявил, что знает, как остановить войну. Собрал ученых, предложил разработать систему перехвата необработанной энергии. Ну как предложил, не сам, конечно. Приехал его Первый Советник Крэгир, поговорил со всеми… выбрал меня. Мне предоставили все имеющиеся ресурсы, все мои требования и желания сразу же удовлетворялись. Да. Я справился. На свет появились ограничители — невидимые в этом измерении волновые формулы, позволяющие оперировать с материей Хауса. Энергию перехватывали и копили. В конце концов, Охотники за Мирами, видя явный перевес, примкнули к Мэл- Карту. Охотники всегда выбирают сильнейшего.

Из разрозненных диких племен Охотников получилась целая армия. Все они оказались в личном распоряжении Мэл- Карта. Но никто этого не замечал. Все радовались тому, что, наконец, наступил мир. Мир.

Понимаешь, кот, я Шаман, а Шаманы знают, мира на этой энергии построить невозможно, но вот Демона вырастить — запросто. Мэл- Карта встретили как героя. Он шел по улице в окружении Охотников за Мирами, а ему под ноги бросали цветы. Герой, Воин, Единый судья. Да.

Миры не прекратили исчезать. Они пропадали в ночи, когда все спят. Их реквизировали те же Охотники, но только теперь их возглавлял Герой Страны, Правитель, принесший мир, Единый Судья, говорящий с Оком Луны. За его спиной черной тенью маячил Демон разрушения, Демон, вскормленный энергией, добытой ограничителями. Кто посмеет спорить с такой силой?

Демоны существуют, питаясь энергией чистой магии, не обработанной сердцем, сильными эмоциями, ну и еще воображением. И Демон вошел во вкус, требовал больше и больше. Тогда кто-то отыскал древнейший Поток из параллельного Мира, в котором говорилось о красоте, содержащей много высококачественной энергии. И знаешь, это действительно так. Красота — отпечаток Великого Логуса, и даже в его мимолетном прикосновении таится многое. Да. Так вот и появился первый конкурс красоты. Отобрали самых красивых девушек. Они должны были служить Демону. Развлекать, отдавать свои Дары, и в итоге — всю свою жизнь без остатка. Одна оболочка от них оставалась. Причем девушек так настраивали, что они верили, будто отдают жизнь