Сизов Николаевич - Ещё один попаданец Страница 37

   Встав с дивана и взяв с собой полотенце, Валя, ушла к рукомойнику. А мне ничего не оставалось - как достать из чемодана тетрадь со стихами. Заодно достать гигиенические принадлежности. Вернувшись Валя, бросив полотенце на свою полку, не одеваясь села в кресло и стала читать.

  - Подчерк у тебя - как курица лапой.

  - Какой есть. Коньячку будешь?

  - Давай. Только чуть - чуть. И иди мойся...

   Плеснув коньяк в стакан, протянул его Вале. Не отрываясь от чтения, Валя, отпила глоточек и поставила стакан на столик, закусив конфетой. Я же отправился к рукомойнику. Хорошо когда у тебя в купе есть вода и не надо идти куда - то через весь вагон. Жаль что в моем времени этого комфорта уже нет. Приведя себя в порядок я вернулся в купе. Валя продолжала сидеть в кресле и смотрела в окно. Тетрадь лежала перед ней. Увидев меня, она повернула голову и спросила - "Ты уже печатался где - то? Куда- нибудь отправлял?"

  - Нет. Не успел. Да и вроде бы особо отправлять нечего ...

  - Мне очень понравилось. Все это надо обязательно напечатать. И если хочешь, я тебе могу в этом помочь. У меня есть знакомые в Москве, связанные с издательством. Если им это показать, мне думается им понравится. Но тебе надо задержаться в Москве минимум на пару дней. Сможешь? Кстати тут на тетради написано Седов В. Кто это? И точно это твои стихи?

  - Спасибо за оценку. Да это мои стихи, я просто не стал тебе сразу говорить. Седов В. - мой псевдоним, это моя вторая фамилия... Задержаться, вряд ли смогу, мне обязательно надо в Минск. Если хочешь попробуй. Буду тебе очень благодарен. Если получится, пусть они выйдут под фамилией - Седов.

  - Зачем тебе это нужно?

  - Просто считай моей прихотью. И не более того...

  - Ну как хочешь. Седов так Седов... А еще у тебя что есть? Выпьешь?

  - Конечно. Я еще не все записал. Будет время запишу.

  - Тогда давай выпьем за тебя и твое творчество.

  Ну и что я мог ей ответить , только чокнуться и выпить.

  - Мне показалось, что вся тетрадь написана одним днем... И сравнительно недавно... Подчерк и чернила выдают... Ручка или химический карандаш, что использовались для написания тоже одни и те же.

  Что - то стало немного не по себе. Валя - или не та за кого она выдает, или... у нее очень развиты дедуктивные способности. Я уже пожалел, что дал ей читать тетрадь. Похоже моя гордыня и стремление прославиться меня и подвело...

  - Увы все, что ты читала, мое.

  - Ты не обижайся, пожалуйста. Я тебя кое о чем попрошу. Мы сейчас все равно не спешим, да и спать рано. А у тебя в тетради есть еще чистые листы. Напиши что - нибудь, чтобы я была уверена...

   Попал... Но деваться некуда, отступать уже поздно... Взяв со стола тетрадь и Валину самописку. Глядя в проплывающий ночной пейзаж, освещаемый светом из окон поезда, задумался, а что же собственно написать. В голове всплывали песни, стихи. Но я точно не помнил когда и кем они написаны , известны или нет в этом времени. А нужно было вспомнить то что точно не имеется сейчас... И тут мне пришел в голову текст песни, что исполнял М. Боярский в фильме "Гардемарины, вперед!" - "Ланфрен-ланфра". Ее написали Виктор Лебедев и Юрий Ряшенцев в 1987, явно не известные в этом времени. И я стал быстро писать в тетради:

  В мой старый сад,

  ланфрен-ланфра,

  Лети, моя голубка!

  Там сны висят,

  ланфрен-ланфра,

  На всех ветвях,голубка!

  Ланфрен-ланфра,

  лан-тати-та,

  Там свеж ручей, трава густа,

  Постель из ландышей пуста...

  Лети в мой сад, голубка!

  Мы лёгкий сон,

  ланфрен-ланфра,

  Сорвём с тяжёлой ветки.

  Как сладок он,

  ланфрен-ланфра,

  Такие сны так редки!

  Ланфрен-ланфра,

  лан-тати-та,

  Но слаще сна твои уста!

  И роза падает с куста

  Тебе на грудь, голубка!

  В моём саду,

  ланфрен-ланфра,

  Три соловья и ворон.

  Они беду,

  ланфрен-ланфра,

  Любви пророчат хором...

  Ланфрен-ланфра,

  лан-тати-та,

  Свети, прощальная звезда!

  Любовь последняя чиста.

  Лети в мой сад, голубка!

  А затем еще накидал любимую "песенку о шпаге" (Юрия Энтина и Евгения Крылатова). Оставалось еще несколько чистых страниц и вспомнив "Лирическую" В. Высоцкого, записал и ее:

   Здесь лапы у елей дрожат на весу,

   Здесь птицы щебечут тревожно.

   Живёшь в заколдованном диком лесу,

   Откуда уйти невозможно.

   Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,

   Пусть дождём опадают сирени,

   Все равно я отсюда тебя заберу

   Во дворец, где играют свирели.

   Твой мир колдунами на тысячи лет

   Укрыт от меня и от света.

   И думаешь ты, что прекраснее нет,

   Чем лес заколдованный этот.

   Пусть на листьях не будет росы поутру,

   Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,

   Все равно я отсюда тебя заберу

   В светлый терем с балконом на море.

   В какой день недели, в котором часу

   Ты выйдешь ко мне осторожно

   Когда я тебя на руках унесу

   Туда, где найти невозможно

   Украду, если кража тебе по душе,

   Зря ли я столько сил разбазарил.

   Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

   Если терем с дворцом кто-то занял.

   Допив коньяк в стакане, я отдал тетрадь Вале...- "...Вот и все... Надеюсь теперь поверишь и все сомнения отпадут...?". Взяв тетрадь, она стала читать написанное. Через несколько минут с удивленно посмотрела на меня. Эмоции играли на ее милом лице...

  - Если бы я, сейчас не была свидетелем, не поверила бы своим глазам!!!! Просто гениально!!! Какие могут быть сомнения - все написано твоей рукой. Почерк один в один. Всего несколько минут и такие стихи!!! А еще можешь?

  - По настроению. Это ты на меня так повлияла.

  - Прости я не хотела тебя обидеть. Просто не верилось что люди так могут...

  - Да какие тут могут быть обиды. Все в полном порядке. Иди ко мне, как там у Есенина ...

  Ну, целуй меня, целуй,

  Хоть до крови, хоть до боли.

  Не в ладу с холодной волей

  Кипяток сердечных струй.

  Опрокинутая кружка

  Средь веселых не для нас.

  Понимай, моя подружка,

  На земле живут лишь раз!

  Оглядись спокойным взором,

  Посмотри: во мгле сырой

  Месяц, словно желтый ворон,

  Кружит, вьется над землей.

  Ну, целуй же! Так хочу я.

  Песню тлен пропел и мне.

  Видно, смерть мою почуял

  Тот, кто вьется в вышине.

  Увядающая сила!

  Умирать так умирать!

  До кончины губы милой

  Я хотел бы целовать.

  Чтоб все время в синих дремах,

  Не стыдясь и не тая,

  В нежном шелесте черемух

  Раздавалось: "Я твоя".

  И чтоб свет над полной кружкой

  Легкой пеной не погас -

  Пей и пой, моя подружка:

  На земле живут лишь раз!

   Валя грациозно встала с кресла, потянувшись выключила свет и наши тела сплелись...

  А поезд стуча колесами на стыках рельс, уносил нас в темноту ночи, все дальше от родного города...

  Из воспоминаний гр. Поповой (Дубоделовой) Н.И.

   В Тамбов наша семья переехала в 1939 г.. Валера - муж, служил политруком в пехотном училище. Я работала на железной дороге кладовщиком. Жили хорошо - весело, дружно, никогда не ругались. У нас была 2-х комнатная квартира в домах ком. состава - что рядом с училищем. С соседями дружили. Ходили к друг другу в гости, отмечали совместно праздники. Когда надо было детей им оставляли. Знали что они будут накормлены, за ними будет присмотр. Делились всем. У нас была в части своя мед. санчасть, магазины, детский сад, школа. Комсостав училища семьями постоянно выезжал на рыбалку, в лес по грибы... Если бы не война...

   С началом войны многое изменилось. Стало труднее, работы прибавилось, продуктов стало меньше. С западных областей, а потом и из Москвы прибыло море эвакуированных - тут и заводы, и школы, и военные училища. Да и просто люди от войны бежали. А кормить, размещать то их некуда. Квартирный фонд маленький. До войны жилые дома особо не строили, обходились тем что было. Вот и стали всех "уплотнять". На базу нашего училища пришло Бердичевское военно - пехотное училище. А это семьи командиров, персонала. По 2-3 семьи в квартире жили. Нам еще повезло.

   Перед самой войной, за неделю, ко мне сестра Татьяна, с Минска, приехала к дочке. Она зимой 40- 41г.г. у нас с дочкой уже жила, а по приезду мы ее прописали у себя. Поэтому нас и не стали уплотнять - 3 разновозрастных детей да 3 взрослых. Куда уж еще плотнее. Хорошо, что до Тамбова фронт не дошел. Но бомбили часто. Особенно Котовский пороховой, ну и нам доставалось, частей - то вокруг стояло много.

   В конце июля 1941г. муж ушел на фронт. Был в составе Резервного фронта. Сначала писал, а потом ни строчки. Тогда как раз шло Смоленское сражение. Я все ждала, через знакомых пыталась разузнать что с Валерой, где он. Но ничего так и узнать не удалось. А в сентябре сообщили, что он пропал без вести, при прорыве из окружения.