Ари Ясан - Дом тысячи дверей Страница 37

Отец скрылся в глубине квартиры, а потом объявился с целой кипой бумаг в руках.

- У меня куча дел, ты не представляешь, как я устал! - и отец тяжело вздохнул. В. промолчал.

- Вот! - сунул ему под нос бумаги отец. - Видишь? Это все мне! Они не кончаются, день ото дня бумаг становится только больше. Видишь?

В. кивнул.

- Пойдем, пойдем, я тебе покажу, - позвал его за собой отец. Они прошли в комнату. В. увидел здесь стопки обтрепанных бумаг. Они громоздились повсюду в виде неустойчивых башен, грозивших обрушиться на всякого, кто проходил мимо.

- Вот они! - вскричал отец. - Видишь, сколько их? А еще вчера этого не было! - и он разрушил рукой одну из башен. Бумаги разлетелись по всей комнате.

- Нет, я не могу! - вскричал отец. - Не могу! Не могу! Я с ума сойду из-за них! Что же мне делать? С утра до вечера я ни черта не вижу, кроме этих треклятых бумаг! Ничего кроме поганой макулатуры! Я не могу, не могу! - и отец застонал.

В. молчал. Он почему-то не чувствовал жалости к отцу. «Когда же ты замолчишь?» - думал В., но отец не унимался. Он все жаловался В. на свои беды, а В. ничего другого не оставалось, как только слушать. Он слушал, но не чувствовал сострадания. Ему был неприятен и отец, и все его бумаги.

«Неужели ему не о чем больше говорить? - спрашивал себя В. и сам же себе отвечал: - Да, не о чем. Проблемы это все, что осталось в его жизни. Вся его жизнь – одна большая проблема».

Чем дольше причитал отец, тем больше росло недовольство В. Ему захотелось поскорее избавиться от этого человека, который так утомил его своим беспокойством.

Беспокойством, беспокойством… беспокойник! Что за беспокойник такой вспомнился В.? Откуда это? Ах да! Дом! Он же искал Дом! И тут В. понял, что начисто забыл о Доме. Он представил, что с ним будет, если он окончательно забудет о Доме, и пришел в ужас. Потихоньку он попятился к двери, надеясь улизнуть. Но отец словно почувствовал, что В. норовит сбежать, и вцепился в его руку.

- Поможешь мне? - заискивающим голосом спросил он.

В. хотелось развернуться и убежать прочь из квартиры, но он ответил:

- Конечно, помогу…

И они сели на пол и погрузились в работу с бумагами. В. пришлось что-то переписывать, перечитывать, пересчитывать. Он все думал: еще одну, последнюю бумажку, и я свободен, но бумагам не было конца. В. уговаривал себя как мог, убеждал, что его помощь необходима отцу, что от него не убудет, если он немного посидит здесь и покопается в бумагах, но в глубине души он знал, что лжет себе.

Он знал, что поступает неправильно. Он понимал, что в этих бумагах нет никакого смысла, что занимаясь такой ерундой, он и сам теряет ясность рассудка и забывает о том, что действительно ему дорого. Он все понимал, но он не мог бросить отца. Ему хотелось, как маленькому ребенку, вскочить и прокричать: «Я не хочу-у-у-у-у-у!», но он не был ребенком. Он был взрослым, а у взрослых есть обязательства, у взрослых есть семья, у взрослых есть чувство долга.

В. боролся за то, чтобы помнить. Но Дом становился все более далеким, призрачным… Все волшебство, которое В. обрел там, рассеялось, и осталась только серая обыденность. Остались одни проблемы.

Этого В. не мог вынести. Он поднялся и бросил на пол бумаги, которые держал в руках.

- Я ухожу! - сказал он отцу.

- Уходишь? - не понял отец. - Как уходишь? Ты не можешь уйти!

- Могу! - ответил В. - Могу и уйду!

- Я тебя не держу, - усмехнулся отец, - только куда же ты пойдешь?

- Я хочу вернуться в Дом!

- Что за Дом? Не мели чепухи!

- Это не чепуха! - вскричал В. - Дом есть, и я там был. Я снова вернусь туда!

- Ну, ну, - успокаивающе протянул отец. В. понял, что отец воспринимает его пылкую речь только как детский лепет и не более. Это его взбесило:

- Дом есть! И еще много чего есть на этом свете, ты и сам бы это понял, если бы хоть на миг оставил свои бумажки в покое!

- А ты думаешь, - со слезами на глазах спросил отец, - что мне нравится этим заниматься? Думаешь, я без ума от этой макулатуры? Да я каждый день только и мечтаю о том, как избавлюсь от нее!

- Так брось этот мусор ко всем чертям!

- Э нет, - отец посмотрел на В. как на опасного сумасшедшего, - я не могу. Я не хочу по миру пойти. Каждый должен работать, чтобы прокормить себя. Кто обо мне позаботится? Не ты же! Я слышал, какой ты выкинул фортель! - он смотрел на В. усмехаясь. - Бросил все – работу, невесту, квартиру! И что теперь? Что? Смотрю на тебя и ничего не вижу. Ничего в тебе не осталось. Раньше ты хоть что-то из себя представлял, а теперь кто ты? Ничтожество, фикция…

Что у тебя есть? Где оно, твое достояние? Покажи его мне! Покажи! Может, ума у тебя прибавилось? Так этого я не заметил. Или, может, ты добрее стал? Этого тоже не наблюдается. Или ты сокровище какое-то отыскал? Так где оно? Покажи! Нет у тебя ничего! Ничего! - кричал отец, сверкая глазами. - Ты нищий голодранец! Хочешь, чтобы и отец твой стал таким же? Хочешь, чтобы я, как ты, побирался на старости лет? Этого ты хочешь? Так ради чего мне так страдать, объясни мне! Ради чего?

В. смотрел на отца и не знал, что сказать. Как объяснить отцу в двух словах то, что В. осознал за многие годы тяжких раздумий? Как вдохновить его на подвиг, на который тот, очевидно, не был способен?

Отец рухнул без сил на колени, словно обличительная речь опустошила его. Он закрыл лицо руками. Этот жест был знаком В., он сам часто так закрывал лицо руками. И он знал, что выражает этот жест: отец чувствует себя одиноким и беспомощным. Отец страдает сейчас, и будет страдать завтра, и будет страдать еще неизвестно сколько. В. знал, что такое эта жизнь, беспросветная и невыносимо скучная, тягучая и топкая, как болото. Но как помочь отцу выбраться из этого болота? Никак. Изменить отца В. не мог. Одно только оставалось В.: уйти, не прощаясь и не оборачиваясь.

И он ушел. Вышел из квартиры и спустился вниз по лестнице. Сейчас В. помнил все о Доме. Он даже не сомневался, что сможет найти дверь. Он нисколько не удивился тому, что на улице его ожидал Аун. Когда В. подошел к нему, то обнаружил, что рядом с Ауном в воздухе висит дверь. Что это за дверь, В. уже знал. Они вошли в дверь и оказались на Базе.

Глава 16. Я могу играть в Большой Бум!

В. встретили улыбающиеся бородачи. Аум спросил, явно издеваясь:

- Понравилось?

В. не знал что ответить, понравилось – не понравилось, эти понятия в данном случае были неприменимы. Без сомнения, В. испытал боль, но в то же время обрел понимание. Боль ему не нравилась, а понимание нравилось, так что же он мог ответить на вопрос Аума?

- Ты уже понял, что это был Отход? - спросил его Аун, а Аук добавил:

- Отход – это Оттяг наоборот!

- Угу, - подхватил Аус, - если в Оттяге находишь свои лучшие мечты, то в Отходе находишь свои худшие страхи. И то, и другое одинаково полезно.

Полезно? Пожалуй, может быть, и полезно, но В. предпочел бы держаться от этих дверей подальше: и Оттяг, и Отход ему одинаково не понравились, слишком уж разрушительными были те чувства, которые ему довелось там испытать.

- Я думаю, у него ум за разум зашел, ему срочно нужно наведаться в Детскую, - улыбаясь проговорил Аук.

В. вздохнул. Еще целых две двери осталось! Этот факт и радовал, и огорчал одновременно. Что ж, пусть будет Детская! И В. без колебаний шагнул в дверной проем.

...

Опять не обошлось без переворота через голову, но под ногами было что-то мягкое… Здесь тоже была зеленая травка, как в Улете, и так же светило яркое солнце. Вдалеке В. увидел лес из высоких деревьев, который показался ему таинственным и полным чудес. Как хорошо гулять в таком лесу! Рассматривать причудливые тени от дубов, вдыхать аромат игольчатых лапок сосен, поглаживать белые стволы берез…

Именно в таких лесах живут феи. Жаль, что В. никогда не видел фей. Или видел? Сейчас он смутно припоминал, что однажды, много лет назад, он разглядел в траве что-то маленькое и юркое. Оно выглянуло из-за старого пня и тут же скрылось. Но В. успел заметить колыхание тончайшего розового шелка. Наверняка это была настоящая фея! Почему она испугалась В.? Они бы подружились…

Тут В. очнулся. Что это с ним происходит? Какие еще феи? Он повернулся к Ауку и хотел было задать ему вопрос о своих странных мыслях, но его вниманием целиком завладело необычайное преображение Аука, который стремительно терял свою бороду: волосы то ли выпадали, то ли врастали внутрь. Еще миг, и у было Аука совершенно гладкое, розовое лицо. Короткие и жесткие волосы Аука закудрявились и посветлели, а сам Аук весь съежился, стал крохотным, В. по пояс. Под конец всех этих метаморфоз от Аука остался только маленький сорванец лет семи с кудрявыми волосами и большими черными глазами и, разумеется, без бороды. Его одежда уменьшилась вслед за ним, что было очень кстати, иначе он попросту утонул бы в своей мантии.

В. опять хотел было спросить Аука, что происходит, но теперь настал его черед превращаться. В. почувствовал приятный жар во всем теле. До того у него постоянно ныла левая лопатка, а теперь пылающий огонь пробежался волной по спине, и В. ощутил небывалую легкость там, где у него всегда болело. Все его тело размягчилось под действием этого жара. То тут, то там В. чувствовал мягкие вспышки, словно сжигающие все его болезни. Все в нем расправилось и обновилось.