Санин Евгений - Мы - до нас Страница 38

            - Хорошо, я отдам… - покорно согласилась Лена и прошептала: - Так мне и надо!

            - Ну, вот и договорились! – кивнул ей Стас и обратился к Молчацкому:

            - У меня к вам просьба…

            - Приказывай, командир! – видя, что со Стасом творится что-то неладное, тихо сказал тот.

            - Я… не смогу теперь играть вместе с Леной, - с трудом выговаривая слова, сказал ему Стас. - Поэтому прошу роль Гориславы передать Людмиле! Или меня освободить от роли князя Ильи…

            - Вот так номер! Вы меня ставите, как режиссера, просто в безвыходное положение! Другого князя Илью, я, конечно же, не найду, да и искать не стану! Но и Лена, как никто другой подходил на эту роль, и потом… - Молчацкий посмотрел на Стаса, на кусавшую, чтобы не расплакаться тут же, при них, Лену и осторожно спросил: - Может, у вас все наладится, и вы все-таки передумаете?

            Стас с горечью усмехнулся и отрицательно покачал головой:

            - Решение, как говорится окончательно и обжалованию не подлежит!

            - Ну и пусть! Ну и ладно! – выкрикнула в отчаянии Лена. Она бросилась бежать, но вдруг обернулась и прокричала - Только роль эту я все равно буду учить! Всем назло! Вернее, на добро! И вообще с этой секунды ни одного слова не буду больше переиначивать!

7

- Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр…

            Александр, хорошо знавший по опыту, что раненное девичье сердце особенно податливо к сочувствию и ласке, подошел к хлопотавшей, у костра, Лене и спросил:

            - Тепло ль тебе, девица, тепло ль тебе красная?

            Лена промолчала.

            Истолковав это, как многообещающий знак, Александр подошел поближе, заглянул в кастрюли и поинтересовался:

            - О нас-то, как я погляжу, ты заботишься, а вот утята твои кормлены?

            - Не твое дело! – всхлипнула Лена, и две ее большие слезинки упали в котел с супом.

            - Смотри, опять суп пересолишь! – попробовал пошутить Александр.

            - Не твое дело! – повторила Лена, будто позабыла все другие слова.

            - Как это не мое? – деланно изумился Александр. - Ведь и мне же его есть! И вообще, - переходя на доверительный тон, принялся уговаривать он: - Не стоит тебе из-за него так расстраиваться! Да разве стоит он твоих слез?! От такой девушки разве отказываются? И тем более, от таких утят! – потянулся он рукой к кофточке Лены.

            - Отойди, - хмуро предупредила его та, - а не то как огрею!..

            - Что? Согрею?! – сделал вид, что ослышался Александр.

            Обычно его шутки безотказно действовали на, казалось бы, самые неприступные сердца. Но Лена даже не улыбнулась.

            Это только подстегнуло уязвленного таким равнодушием Александра к более решительным действиям.

            - Ну хорошо, не хочешь ты, так давай я тебя пожалею, согрею! – предложил он, но едва приблизился к девушке, недвусмысленно протягивая к ней руки, как та и правда что есть сил ударила его тяжелым, еще бабушкиным, не то что современным – половником.

            - Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр и испуганно замолчал, увидев опять над собой все тот же половник.

            - Уйди, сказала, пока не добавила! – срывающимся от злобы голосом выпалила Лена и предупредила: - А если еще хоть раз подойдешь, так брату скажу, тогда этот удар тебе поцелуем покажется!

            - Вот тебе и «ути-ути»…

            Александр, прижимая ко лбу платок, вернулся на рабочее место, подсел к сидевшей со страницами драмы на коленях Людмиле и попросил дать ему зеркальце.

            - Держи! – достав из сумочки пудреницу, раскрыла ее та. – Для такого дела не жалко…

            - Да-а… - сокрушенно покачал головой Александр, разглядывая свой лоб. – Ну и место для раскопок выбрал этот Владимир Всеволодович… А еще академик! Даже простого медного екатерининского пятака нет, чтобы к синяку приложить…Придется мне теперь летописца в клобуке схимника играть, и то низко голову опустив…

            - Крепко досталось! – посмотрев на него, согласилась Людмила и приказала: – А ну постреляй немного глазами!

            - - Как это?

            - Да будет тебе кокетничать, словно не умеешь – вправо влево ими поводи!

            Александр выполнил ее требование.

            - Не больно? – заботливо спросила Людмила.

            - Вроде бы, нет!

            - Мутит?

            - Тоже нет! – отрицательно покачал головой Александр.

            - Значит, и сотрясения нет. До свадьбы заживет! – успокоила его Людмила. Но ее слова произвели на парня самое противоположное действие.

            - Тьфу-тьфу тебе на язык! – испуганно замахал он на нее руками. - Уж лучше с синяком ходить, чем в самом расцвете молодых лет в ЗАГС!

            - Как хорошо, что мы с тобой расстались! – вместо того, чтобы улыбнуться шутке, неожиданно вздохнула девушка. – Ведь у нас с тобой совершенно разные взгляды на жизнь! И жизнь поэтому смотрит на нас совершенно по разному…

            - Да, и иногда, прямо скажем, косо смотрит…. Как, например, на меня сегодня во время разговора с этой сумасшедшей!

            Он исподлобья посмотрел на девушку и спросил:

            - А у тебя как со Стасом?

            - Пока никак! – спокойно ответила та и усмехнулась: - Прежде, чем лезть в печку, надо хотя бы дождаться, чтобы она остыла!

            Они посидели, помолчали, и правда, словно совершенно разные люди, и, наконец, Александр не скрывая разочарования и легкой зависти спросил:

            - Ну, и что мы имеем в итоге? Я – всего один лишь этот синяк. Ты-то хоть роль себе получила!

            - Лучше бы я ее не получала! – вздохнула Людмила и, не глядя, бросила в сумочку текст: - Вот у кого, действительно, сейчас и глаза болят, и мутит, так это у меня! Чувствую себя, словно в чужой одежде… Напрасно мы все это с тобой затеяли. Видно, не зря говорят в народе: на чужом несчастье своего счастья не выстроить!

8

- Как это? – не понял купец и взмолился…

            Князь Илья снова лег и стал думать о том, как порою неожиданно все изменяется в жизни. Белое вдруг становится черным. Черное – белым… А иногда даже всеми цветами радуги. Правда, это уже не для него… С ним такое уже однажды случилось, только – наоборот. Когда все цветное и светлое в одночасье сделалось темным…

            Первый охранник все время порывался ему что-то сказать, но удерживал себя и только с нетерпением поглядывал на дверь.

            Наконец она открылась, но, судя по выражению на лице охранника, пришел совсем не тот, кого он ждал.

            На пороге стоял невысокий полный мужчина, по лицу и одежде купец. Так оно и оказалось.

            - Вот, - перекрестясь на икону, сказал он, назвавшись купцом Диомедом. - Должок тебе, князь, принес! Точнее, из уважения к его величине, правильнее сказать – долг!

            - Какой еще долг? – не понял князь Илья.

            - Как! Ты не помнишь?!

            Купец мелкими шагами просеменил к нему и принялся объяснять:

            - Три года назад я вез товар из Тмутаракани. Хороший товар. Дорогой. Настолько дорогой и хороший, что на него позарились лихие люди, следившие за мной от самого торжища и напавшие по дороге. Товар они отобрали. Меня уже хотели убить. Но, к счастью, ты тогда проезжал мимо. И, хотя твой отряд был куда меньше, разогнал их и приказал своим людям не трогать ничего из моих товаров, а самого меня отпустил с Богом. Вот я тогда и дал тебе слово, что десять процентов с прибыли от тех товаров – будут твои.

            - Ну и что?

            - Как что! Как что?! – опешил купец. - Дела-то мои пошли в гору! Товар продался с прибытком, тот прибыток дало новый, тот еще, еще… Словом накопилась такая сумма, что и назвать-то страшно… - словно в подтверждение своих слов, он оглянуся и зашептал:  Сегодня я случайно увидел во дворе терема человека, который тогда был с тобой. Радимом его зовут. Он сказал мне, что ты тут, и вот я сразу здесь. А золото и серебро ты можешь получить по первому же твоему желанию!

            - Да зачем мне они? – равнодушно пожал плечами князь Илья.

            Охранник многозначительно кашлянул и отчаянными знаками принялся показывать пленнику, что не гоже отказываться от денег. Пригодятся, мол, пригодятся!.. Но тот только отмахнулся от него и устало сказал купцу:

            - Оставь их себе…

            - Как это? – не понял купец и взмолился. – Я русский купец, и никогда не присваивал себе чужого! И потом, князь, ты обо мне хоть подумай! Каждый шаг человекам неведом. А уж решение Божьего суда и подавно! Мало ли что с тобой будет завтра… И что мне, тогда всю жизнь – с такой тяжестью, как не отданный долг на душе ходить?!