Ким Холден - Оптимистка Страница 4

Он начинает смеяться еще громче, а потом делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Прости, Оптимистка. Мне было необходимо расслабиться.

Гас еще несколько раз хихикает, а потом замолкает. А я опять начинаю нервничать.

— Гас? — Пытаюсь как-то сдержать эмоции, но голос выдает меня с головой.

— Да, — протяжно говорит он, как будто уже зная, о чем пойдет разговор.

— Давай будем честны друг с другом? Это... произошло. Мы не можем делать вид, как будто ничего не случилось. Нам нужно поговорить.

Он громко выдыхает.

— Согласен.

На какое-то время возникает пауза, никто не хочет начинать первым. Наконец, Гас открывает рот.

— Послушай, знаю, мы были пьяны, как бы избито это ни звучало, поэтому произошло то, что произошло. У меня не было грандиозных планов напоить и соблазнить тебя.

Он что, пытается поступить по-рыцарски? Нам все равно нужно обо всем поговорить.

— Я не была пьяна. Я выпила два стакана вина за четыре часа. Ты тоже выпил едва ли больше меня. Ты зол? Я не хочу, чтобы между нами была недосказанность. Знаешь, я тоже этого не планировала.

— Да, я знаю. — Определенно он говорит искренне.

Некоторое время мы молчим.

— Ты еще здесь? — спрашиваю я.

— Ага.

— Так, что мы будем делать? Не думаю, что для таких случаев есть какая-нибудь инструкция. — Мой голос спокоен, но внутри все трясется. Ненавижу это состояние. Обычно, я ничему и никому не позволяю волновать себя. Уже несколько месяцев я не чувствовала себя подобным образом.

А потом он тихо, робко спрашивает:

—Ты сожалеешь?

С шумом выдыхаю воздух из легких. С ним уходит и небольшая часть моей нервозности.

— Ты что, действительно меня об этом спрашиваешь? Гас. Ты же знаешь меня. Мой девиз: — Никаких сожалений. — Сожаление ведет к сомнениям, злости, огорчению, а я не могу себе позволить ничего из этого.

—Да.

Мы опять молчим несколько секунд. Я жду, что он продолжит, но Гас всегда молчалив, когда что-то обдумывает, поэтому я просто даю ему время.

Когда сил терпеть уже не остается, я спрашиваю:

— А ты сожалеешь?

Он фыркает, и мне не понятно, то ли от раздражения, толи от чего-то еще. Но когда Гас начинает говорить, я понимаю, что ему смешно.

—Оптимистка, мне, черт возьми, двадцать один год. У нас был секс. Как ты думаешь?

Он прав. Но я хочу четких ответов. А не еще больше вопросов.

— Но это был секс со мной!

— Подожди. — Я слышу щелчок зажигалки и то, как он глубоко вдыхает сигаретный дым, делая первую затяжку.

— Тебе нужно бросить курить, — тихо ворчу я. Это привычка. Я постоянно ругаю его за то, что он курит. Даже, если не вижу и не чувствую запаха табака в воздухе, все равно должна сказать об этом.

Гас делает еще одну затяжку и я слышу, как он выдыхает.

— Я знаю, но давай не будем сейчас об этом. — Неожиданно его голос становится грустным. Я немедленно прекращаю нападки и даю ему возможность докурить, потому что это его успокаивает. Так же, как меня игра на скрипке. На сегодня я прощаю ему эту слабость.

— Прости, — извиняется он. — Я не знаю... это была ты, но это было... То, что случилась несколько дней назад... я не знаю...

Я не произношу ни слова, потому что знаю, что он пытается подобрать правильные слова. Гас всегда был таким. Он — творческий человек и никогда не разбрасывается словами. Поэтом я жду. Я всегда была терпеливой.

— Я могу поговорить с тобой как просто парень, а не друг? Так, как будто ты тут ни при чем? —Сейчас на другом конце трубки спокойный, разумный, честный Гас.

Мой Гас.

— Ну, если так нужно…

—Та ночь была невероятна. — Его голос звучит оживленно. Обычно он говорит так, когда демонстрирует мне новую песню или, когда ловит гигантскую волну, которая несет его до самого берега. — Может, это и звучит слащаво, но ты перевернула мой мир. — Тут он прав, действительно слащаво. Но это же Гас. Я знаю, что это идет от чистого сердца, потому что он никогда не смущался говорить со мной обо всем. — У меня было много, очень много девушек, но эта ночь была другой. Не случайной. Это было... не знаю… единение душ. У меня никогда такого не было. Я не мог насытиться тобой. — Он вздыхает и его голос становится тише. — А потом все закончилось, и ты уехала из города.

— Гас, — говорю я, пытаясь ободрить его, и себя заодно. Потому что я была согласна со всем, что он только что сказал.

Слышу, как он прикуривает еще одну сигарету.

— Знаю, знаю, — говорит он. Я молча ожидаю, потому что не совсем понимаю, куда ведет нас этот разговор. Но я абсолютно уверена, что человек на другом конце провода, и дружба с ним для меня — весь мир. Он мой лучший друг. Всегда им был. Он все, что у меня есть.

— Оптимистка, я не хочу обманывать тебя. Знаю, мы не можем быть вместе. Черт, я даже не уверен, хочу ли этого вообще. Ты знаешь, я против отношений. Без обид. Не хочу оскорбить тебя. Просто... ты была моей лучшей подругой целую вечность. Мы все делали вместе. Мы вместе прошли через такое дерьмо. А потом... бац! Ты переезжаешь за тысячу километром, меня ожидает непонятно что со звукозаписывающей студией, да еще то, что мы занимались сексом. Лучшим сексом в моей жизни. С тобой, моей лучшей подругой. И я чувствую себя так, будто... не знаю... как будто... всему конец. Но я не могу потерять тебя. Мне нужна моя лучшая подруга.

Он даже не представляет, насколько прав. Иногда я думаю, что он читает мои мысли.

— Проклятье, Гас. И когда ты только успел стать философом?

Я хотела сделать ему комплимент, но он, конечно, все неправильно понял. Ненавижу телефоны. При разговоре необходимо физическое взаимодействие. Мне нужно видеть собеседника, его телодвижения и невербальные сигналы. Мне нужно, чтобы видели меня.

Так же, как и Гасу. Он раздражен, несмотря на то, что выговорился.

— Оптимистка, давай без шуток. Блять, я пытаюсь быть честным с тобой.

— Я не шучу. Я абсолютно серьезно. — Терпеть не могу недопонимания. —Черт, мне бы так хотелось видеть тебя сейчас. Нужно зарегистрироваться в скайпе или чем-то подобном, потому что эта фигня по телефону совсем не то. — Я раздраженно фыркаю. В наших отношениях это в порядке вещей. Мы настолько хорошо друг друга знаем, что можем общаться просто посредством фырканья, вздохов и мычанья, передавая, таким образом, сообщения и эмоции, которые большинство людей выражают словами. И мне это очень нравится.

—Я согласна со всем, что ты только что сказал. Уверена и в том, что сказала до этого; я не хочу, чтобы между нами была недосказанность. Я люблю тебя. И ты это знаешь. Я всегда буду любить тебя. Но я не могу потерять тебя. Прямо сейчас мне больше всего нужен лучший друг, так что тут и говорить не о чем. Вспомни, ты разговариваешь с Кейт Седжвик, одиночкой по жизни.

— Не говори так, — обрывает он меня на полуслове.

Он прав.

— Я знаю, прости... Просто даже, несмотря на то, что сейчас мы живем каждый по себе... я хочу знать, мне необходимо знать, что я всегда могу набрать твой номер. Если нужно пожаловаться на учебу.

Он опять прерывает меня.

— Ты никогда не жалуешься, Оптимистка. Даже если бы ты и хотела, то ничего бы не вышло. Ты же отличница, чудо в перьях.

Я смеюсь, потому что он всегда подкалывал меня по поводу оценок, особенно после того, как я закончила школу с отличием. Тем не менее, Гас гордился мной, потому что так поступают лучшие друзья. Он не понял, что я имела в виду отнюдь не учебу. Поэтому продолжаю:

— Ну, а что делать, когда мне жизненно необходимо, чтобы ты погуглил вегетарианский ресторан поблизости, а я сама не могу этого сделать, потому что у меня допотопный телефон без интернета, я не знаю Миннесоты и не хочу опять подхватить мясной понос.

Он еще раз прерывает меня.

— О господи, ты бежишь впереди паровоза. Тебе так не кажется? У них вообще есть вегетарианские рестораны в Миннесоте? Разве там нет своего рода закона против вегетарианства? Это ведь все-таки Средний Запад. Предполагается, что они едят мясо на завтрак, обед и ужин. Ведь так?

Я говорю:

— Или потому что мне просто нужно слышать твой голос, потому что ты мой друг, моя семья, мое прошлое. Потому что ты — это я.

Гас становится серьезным.

— Я всегда рядом. Тебя ждут потрясающие открытия, Оптимистка. Ты будешь самой лучшей в мире учительницей.

Я не напрашиваюсь на комплименты, но мне безумно приятно от этих слов. Я всегда хотела стать преподавателем для детей с ограниченными возможностями.

— Я буду рада стать и просто учителем, не самой лучшей в мире. А вот ты будешь самой яркой рок звездой, которую видел этот мир.

— И я буду давать концерты, чтобы оплатить счета. Звучит? Не думаю, что выдержу еще шесть месяцев на этой гребаной почте.

Гас, как и я, не напрашивается на комплименты, но мне нравится их делать. Не для того, чтобы подлизаться, а просто высказать то, что идет от самого сердца.

— Ты такой талантливый, ты станешь великим Густав Хосорн. Только не позволяй своему эго взять над тобой верх. Хорошо?