Эмери Лорд - Дорога в лето Страница 4

Конечно, Ди не ожидала, что я буду отчитываться перед папой. Наша семейная жизнь напоминала плохую песню в стиле кантри. Мать ушла от нас, когда мне было восемь, и папа тяжело переживал её уход. Из Чикаго мы вдвоём переехали в его родной город Нэшвилл. Думаю, для того, чтобы быть поближе к месту производства «Джек Дэниелс». Хотя он и бросил пить, когда мне было двенадцать, но это в конечном итоге всё равно нанесло много ущерба моей психике. Я была зла на мать за то, что она бросила нас, и на отца за то, что он забил на меня. Даже хорошее влияние Ди не помогло мне избавиться от попыток причинить боль родителям так же, как и они причинили боль мне. По крайней мере, так думает психолог, которого назначил мне суд, и я ненавижу признавать то, что она, скорее всего, права. Как и то, что её назначил суд.

Мой путь по скользкой дорожке начался с громких ссор в седьмом классе и пропусков уроков в восьмом. Будучи новичком в старшей школе, я соблазняла старшеклассников и целовалась с ними в их машинах, просто чтобы почувствовать прилив адреналина. Я сбегала из дома на вечеринки, где пила пиво, курила, а потом с помощью Ди возвращалась домой. После того, как она уехала в свой первый тур, я потеряла девственность с парнем, которого едва знала. Этот момент я бы предпочла вычеркнуть из своей памяти.

Прошлой осенью я попала под суд, как несовершеннолетняя, употребляющая алкоголь. Я пыталась преподнести Ди всю эту историю с юмором, но она только вздыхала в трубку из города, в котором в то время находилась. Я почти всё время молчала во время слушания, но, по какой-то причине, судья была милосердна со мной. Она отправила меня на общественные работы и назначила терапию, которая должна была помочь мне на пути исправления. Я решила вести себя прилично, ну, по крайней мере, я старалась. Но потом во время общественных работ я встретила Блейка. И его появление снова подкосило меня.

Список нарушенных мною правил можно продолжать вечно, и я не горжусь ни одним пунктом — ну, только если тем, что однажды я убежала от копа на шпильках. Но всё, включая и меня, изменилось в апреле, и я всё ещё пытаюсь взять себя в руки, но уже не могу быть тем, кем не являюсь. Я всё ещё флиртую с парнями, чтобы добиться того, что мне нужно, и иногда мне очень хочется выкурить сигарету. Но я стала лучше по сравнению с «той мной», которой была раньше.

Я заворачиваю за угол и вижу девочек, которые невыносимо громко пищат возле будки с сувенирной продукцией. Мне становится смешно, но тут я резко останавливаюсь, когда замечаю дверь с надписью «Вход только для уполномоченного персонала». Я осматриваюсь в поисках охраны, которая в данный момент отсутствует, и решаю уполномочить сама себя. Я выгляжу вполне по-деловому: с дорогущей камерой и пропуском, висящим на шее. На последнем написано: «Рейган О’Нил, VIP», и приклеена моя не слишком удачная фотография. Когда парень меня фотографировал, я не была к этому готова — отличительная черта тех, кто лучше делает снимки, чем выходит на них. Повернув ручку двери, я вижу, что попала в конференц-зал. Идеально.

— Привет, пап, — говорю я, как только он снимает трубку. — С днём рождения.

— Спасибо дорогая. — Он удивлён тому факту, что я позвонила. — Как всё проходит?

— Отлично.

— Это хорошо, — говорит он после непродолжительной паузы. — У тебя уставший голос. Ты устала?

— Да. Мы проснулись в пять утра.

Он смеётся.

— О, я думаю, что ты не просыпалась так рано с рождения.

Мне хочется рассказать ему о том, что частенько в это время ещё даже не ложусь, и он об этом не знает, но одёргиваю себя. Это была прежняя я, а новая всё ещё учится.

— Она нервничает? — Мой папа, конечно же, обожает Ди. Любой родитель обожал бы её.

— Немного. Больше взволнована.

— Хорошо. Не могу дождаться, чтобы услышать подробности. — После небольшой паузы он спрашивает: — Ты держишься подальше от неприятностей, не так ли?

— Да, пап. — Я слышу в голове голос Бренды, потому что именно она надоумила папу задать этот вопрос. — Пока я просто зависаю с Ди или сижу где-то рядом с ней. И всё.

— Что ж, спасибо, что позвонила, — отвечает он.

— Я перезвоню через пару дней, — обещаю ему я, после чего он передаёт привет от Бренды. Сглотнув раздражение, я говорю: — Ей тоже.

После того как вешаю трубку, я понимаю, как на самом деле соскучилась по папе. У меня нет ни братьев, ни сестёр, ни матери. Он — моя единственная семья. И хотя у нас были свои трудности, он усердно работал над тем, чтобы они исчезли. Он гордится тем, что не пьёт, и на все предложения выпить отвечает, что в завязке уже пять лет. Он всегда хотел, чтобы люди знали о том, что ему пришлось пережить. Потому что, если у них такие же проблемы, они всегда могут поговорить с ним.

Я выскальзываю из комнаты и ищу кратчайший путь к горячим парням. Они стоят в очереди за сувенирной продукцией Лайлы Монтгомери, хотя один парень одет в наряд собственного изготовления — футболку, на которой написано: «Женись на мне, Лайла!»

Убедившись, что значок прессы заметен, я направляюсь к нему. Ди будет смеяться из-за этой футболки, может, она даже немного перестанет волноваться. Его взгляд блуждает от моей груди к лицу. Вроде как заметил, но не пялится — хороший мальчик.

— Привет, — говорю я спокойным тоном. — Ты не против, если я сфотографирую твою футболку?

— Вовсе нет. — Он выглядит довольным. Обняв одной рукой девушку из своей компании, он выпячивает грудь и улыбается. У него ровная стрижка, он не высокий блондин с лёгкой улыбкой. Если бы Ди обращала внимание на кого-нибудь, кроме Джимми, то этот парень вполне мог бы на это претендовать.

— Спасибо. — Я опускаю камеру. — Ей понравится.

— Ты знаешь её? — спрашивает он. Все его друзья молча уставились на меня. Одна девушка смотрит на мой пропуск.

— Подожди. Ты та девушка, про которую она поёт: «С Рейган под небом в кабриолете»?

Я пожимаю плечами и киваю.

Ди увековечила моё имя в своём первом сингле «Дорога в лето».

Она написала эту песню, когда мы учились ещё в девятом классе и мечтали о том, какими будут наши каникулы, когда нам исполнится шестнадцать. Не в обиду сказано, но старенький кабриолет папы Ди и дороги нашего города оставляют желать лучшего. А в реальности наша дорога в лето в тысячу раз круче, чем в любых мечтах Ди. Эта песня очень много для меня значит, хотя странно то, что тысячи людей поют моё имя.

— Как она? — спрашивает другой парень.

Я не знаю, как ответить на этот вопрос, поэтому говорю:

— Она классная. Наслаждайся шоу.

Даже после того как я отошла, они продолжают звать меня по имени и спрашивать, могу ли я им помочь увидеться с Ди. Я игнорирую их и машу маленькой девочке, которая одета как Ди — в парике и с пластиковой гитарой. Я не очень люблю детей, но эта девочка — просто чудо. Она позирует возле своей мамы с рукой на боку.

— Я покажу ей эти фото перед тем, как она выйдет на сцену, — говорю я девочке после пары снимков.

Она вздыхает, её глаза напоминают блюдца.

— Ты скажешь ей, что меня зовут Оливия?

— Конечно.

Над головой Оливии возвышается голова её мамы:

— Спасибо.

— Без проблем.

Они обе начинают визжать от радости, когда я отдаляюсь от них на приличное расстояние. Если бы я была честна с собой, то призналась бы в том, что хотела бы такую же маму, как у Оливии — ту, что ходила бы со мной на концерты и веселилась вместе со мной. Это было бы прекрасно, хотя я была бы рада любой матери, которая меня не оставила.

После той небольшой съёмки довольных фанатов я направляюсь за кулисы. Все куда-то спешат, пробегая мимо меня и смазываясь в бурое пятно. Я подхожу к двери гримёрки, где женщина с паническим выражением лица и рацией почти сбивает меня с ног. Семья Ди уже выходит, и один из младших братьев держит под мышкой плакат.

— Привет, милая, — говорит миссис Монтгомери, целуя меня в щёку накрашенными губами. — Как ты?

— Отлично. Как Ди?

— Она в порядке. Ты будешь в первом ряду с нами?

— Да, но во время первых песен я буду за кулисами делать снимки, — произношу я, поднимая камеру. — Давайте я сфотографирую вас, пока вы ещё здесь.

Её братья держат плакат с надписью: «Мы любим тебя, сестра», пока родители обнимают их с разных сторон. Они лучезарно улыбаются, в то время как я снимаю, но через секунду миссис Монтгомери вытирает платком уголок глаза, откуда стекает небольшая слеза.

— Простите, — говорит она сквозь смех. — Аллергия.

— Она чересчур волнуется по поводу концерта, — говорит младший брат Ди.

— Молчи, — улыбается миссис Монтгомери. — Клянусь, он повторяет всё, что слышит. Увидимся, дорогая.

Внутри комнаты Ди завёрнутая в халат, который я ей подарила на Рождество два года назад, с идеальным макияжем и причёской.

Люди крутятся вокруг неё в ускоренном темпе, но она сидит смирно в кресле режиссёра, смотря на своё отражение. У неё задумчивый взгляд, и кажется, будто она ищет что-то в отражении своих глаз, но не может найти.