Неизв. - Оглавление Страница 4

Слова Тютчева настолько точны, что в них без всякого ущерба для смысла можно заменить век девятнадцатый на двадцать первый.

Поэтому, повторюсь, нет сегодня для России более важной задачи, чем дистанцировать себя и свою тысячелетнюю историю от империи, увидеть имперскую фразеологию отражением очень узкой, несамостоятельной и не главной для российского самосознания публицистической традиции.

Впрочем, давайте повнимательнее посмотрим, кто собственно у нас в России пропагандировал имперскость?

Прежде всего, следует назвать В.С. Соловьёва, Н.А. Бердяева, Л.Д. Троцкого.

Фигуры более чем с неясной и путанной, либо слишком антироссийской позицией, никак не выражающей стратегическую перспективу российской тысячелетней традиции.

Вот публицист Г.П. Федотов. Он ясно выразил свою “имперскую” и антирусскую позицию в следующих словах: “Два последних императора, ученики и жертвы реакционного славянофильства, игнорируя имперский стиль России, рубили ее под самый корень” (Федотов Г.П. Судьба Империй. - в Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культуры. В 2-х т. Т. 2. СПб., 1992. стр. 322).

При этом этот большой путанник взял да и обозвал походя А.С. Пушкина “певцом империи и свободы“xxi[xxi].

Вряд ли Александр Сергеевич согласился с такой высокой, по мнению Федотова, оценкой. Пушкин видит в России не имперскость, а абсолютную самобытность и народность, представленную в державности и царственности.

Эту свою ясную позицию инаковости и незападности России он провозглашает много раз - в стихах, прозе и критических статьях. Так, в статье “О ничтожестве литературы русской” (1834 год) он ясно определяет свою позицию: “Долго Россия оставалась чуждою Европе. Приняв свет христианства от Византии, она не участвовала ни в политических переворотах, ни в умственной деятельности римско-кафолического мира. Великая эпоха возрождения не имела на нее никакого влияния; рыцарство не одушевило предков наших чистыми восторгами, и благодетельное потрясение, произведенное крестовыми походами, не отозвалось в краях оцепеневшего севера… России определено было высокое предназначение. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией”. Здесь сам А.С. Пушкин дал также знаменательное примечание: “А не Польшею, как еще недавно утверждали европейские журналы; но Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна”.

А вот знаменитый филолософ В.С. Соловьёв явно может претендовать на “певца”: “Настоящая империя есть возвышение над культурно-политической односторонностью Востока и Запада, настоящая империя не может быть ни исключительно восточною, ни исключительно западною державою. Рим стал империею, когда силы латино-кельтского запада уравновесились в нем всеми богатствами греко-восточной культуры. Россия стала подлинною империею, ее двуглавый орел стал правдивым символом, когда с обратным ходом истории полуазиатское царство Московское, не отрекаясь от основных своих восточных обязанностей и преданий, отреклось от их исключительности, могучей рукой Петра распахнуло широкое окно в мир западноевропейской образованности и, утверждаясь в христианской истине, признало - по крайней мере, в принципе - свое братство со всеми народами” (Соловьев В.С. Мир Востока и Запада. - в Соловьев В.С. Соч. В 2-х т., т.2. М.: “Правда”, 1989, стр. 602-603).

Для философа, автора проекта теократической монархии - “настоящей империи”, которого до последних дней подозревали в том, что он перешёл в католичество - это осмысленные и логически верные словаxxii[xxii].

“Мечта о всемирном соединении и всемирном владычестве, - писал уже в начале ХХ в. следующий “певец империи” Н. Бердяев, - вековечная мечта человечества. Римская империя была величайшей попыткой такого соединения и такого владычества. И всякий универсализм связывается и доныне с Римом как понятием духовным, а не географическим”.

Здесь у модного ныне Н. Бердяева уже просто всё кверх тормашками, в результате чего он, показывая полное непонимание тысячелетней традиции российской государственности и не вдумавшись в идею Третьего Римаxxiii[xxiii], прекрасно играет на руку Западу и тем вечным венецианцам, которых представляет, в частности, публицист В. Страда.

Во-первых, у России никогда не было мечты о “всемирном владычестве”. Думаю, и у Китая такой мечты никогда не было (хотя бы потому, что поднебесной не пристало суетиться перед периферийными варварами - сами придут и признают твоё первенство - см. главу “Не с США, не с Китаем - со всем миром”). Отсюда, получается, что Н. Бердяеву следует исключить из его “человечества” Россию и Китай - чтобы, получается, остаться с Западом.

Во-вторых, Бердяев не прав в том, что “всякий универсализм” исходит из этой римской идеи владычества. Здесь он попросту не понял, что в знаменитой русской идее “Москва - Третий Рим” под “Первым Римом” понималась вовсе не языческая Римская империя античной эпохи, не империя Юлия Цезаря, например, а христианская община в Риме первых веков нашей эры, связанная главным образом с именем Христова апостола Петра, и Римская империя Константина, перенёсшего столицу на Восток, в Константинополь и положившего начало Второму Риму - Византии. Неудивительно, что Н. А. Бердяев “объявил III Интернационал (ставивший задачей сделать единым коммунистическим целым весь мир) “наследником” Третьего Рима“xxiv[xxiv]. В результате, благодаря неразборчивости Н. Бердяева и других наших туземных “империалистов” “как ни дико, в новейшее время идея “Третьего Рима” была… интерпретирована в качестве чуть ли не экспансионистской, продиктованной стремлением присоединить к Москве, в частности, страны Запада (то есть страны, зараженные всякого рода “ересями”, которым идеология Третьего Рима звала как раз поставить твердый заслон на рубежах Московского царства!)“xxv[xxv].

Уже в советское время главным идеологом имперскости был Лев Давидович Троцкий с его идей “мировой революции”. Не буду здесь поддаваться соблазну и цитировать кипучего и любящего поговорить мирового революционера. Напомню только, что эта имперскость была не для России, а за счёт России, которую и надо было использовать в качестве “дров в топку мировой революции”.

В настоящее время “певцами империи” являются те, кто не видит России иначе как провинции (напомним, от латинского слова “завоёвывать”) Запада.

Вот, для примера, по существу программная статья В. Кантора “Кризис имперского сознания в России на рубеже веков”.

“Россия после долгой послетатарской и московской изоляции возвращалась в Европу при Петре Великом как империя. Именно как империю воспринимал Россию Запад и в лице просветителей (от Лейбница до Дидро) приветствовал появление и европейскую инициативу “северного великана”. Империя - гарант свободы разнообразия.

Империя в отличие от деспотии предполагает исполнение тех законов, которые принимает император и которым он сам подчиняется. В деспотии правитель находится даже над теми законами, которые он сам принимает, не подчиняется им. Характерна фраза Петра, объясняющая суть имперского понимания законов: “Когда Государь повинуется закону, то да не дерзнет никто противиться оному”. Созданная Петром Великим русская империя была открыта всем народам, но прежде всего открыта она была Европе, с которой Россия вновь ощутила внутреннее единство…”

Куда в итоге ведёт эта возвышенно-имперская болтовня? К разоблачению … самодержцев и царей: “Повторю: самодержцы и цари могут быть слабыми и ничтожными.

Достаточно припомнить недеятеля Александра III с его идеей “Россия для русских” и безвольного Николая II, столь много сделавших для разрушения идеи империи, а, в конечном счете, и самой империи. Последний не только русифицировал имя города, но и лишил город его святого (убрав “Санкт”!), т.е. сломал один из главных имперских символов. А символ всегда есть сгущенное воплощение реальности. И уж, конечно, гораздо проще возникнуть Ленинграду из Петрограда, нежели из Санкт-Петербурга. Далее уже шло простое продолжение переименований, подмена исторических сущностей. Гибель Петербурга была по сути гибелью русской европейской империи. В результате, как сказал великий поэт в стихотворении “День памяти Петра” (1925), “Хаос […] // Восстал на Божий строй и лад - // И скрыл пучиной окаянной // Великий и священный град // Петром и Пушкиным созданный” (И.Бунин)“xxvi[xxvi].

Обратите внимание, кстати, что Пушкина к себе хотят заполучить все наши нелюбители полной необрезанной российской истории - в тысячу лет.

Несмотря на всю эту имперскость, а, точнее, как раз вследствии именно этой имперскости как чужого западного взгляда на Россию, все указанные нами “империалисты” характеризуются органическим неприятием родной тысячелетней истории и неутолимым желанием вырезать из неё все не совсем “европейские” её элементы.