Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 2. Фантастические поэмы и сказки Страница 4

Глава эта посвящается ядам и людям, ядами управляющим.

В золотой блистают негенад людскою массою —буквы АРОТНЕКЕ,буквы РНАЯМАСIЕ.Тихий воздух — валерьянка,Аптечное царство,где живут, стоят по рангам разные лекарства,Ни фокстрота, ни джаз-банда,все живут в стеклянных банках,белых, как перлы.И страною правит царь, Государь Скипидар,Скипидар Первый.А премьер — царевый братграф Бутилхлоралгидрат, старый, слабый…

И глядят на них с боковбюсты гипсовых богов, старых эскулапов.Вечера — в старинных танцахс фрейлинами-дурами,шлейфы старых фрейлин тянутся сигнатурами.

Был у них домашний скот,но и он не делал шкод,на свободу плюнуликапсули с пилюлями.

— Кто идет? Кто идет? —грозно спрашивает йод.Разевая пробку-рот,зашипел Нарзан-герольд.

— Царь! — орет нарзанный рот. —Мальчик Сеня у ворот!

Рассердился Скипидар:— Собирайтесь, господа!Собирайтесь, антисепты!Перепутайте рецепты!Не госсиниум фератум —вазогеиум йодатум,вместо йоди и рицини —лейте тинкти никотини!Ого-го, ого-го,будет страшная месть:лейте вместо Н2ОH2S!

Тут выходит фармацевт:— Покажи-ка мне рецепт!..Не волнуйся, мальчик, даром —тут проделки Скипидара!Я ему сейчас воздам.Марш по местам!

Банки стали тихими,скрежеща от муки,тут часы затикали,зажужжали мухи.

Добрый дядя фармацевтпроверяет рецепт,ходит, ищет, спину горбит,там возьмет он снежный корпий,там по баночке колотит,выбирает йод, коллодий,завернул в бумагу бинт,ни упреков, ни обид,и на дядю Сеня, глядя,думал: «Настоящий дядя!Старый, а не робкий…»Вот так счастье! Вот веселье!Фармацевт подносит Сенедве больших коробки…

Глава главная.

Может, утро проворонишь,минет час восьмой,и на лапки, как звереныш,стал будильник мой.Грудь часов пружинка давит,ход колесный тих.Сердце Рики-Тики-Тавиу часов моих.На исходе сна и ночик утру и концус дорогой, пахучей ношейСеня мчит к отцу.С синим звоном склянок дивных,обгоняя тень,но уже поет будильник,бьет будильник день.Но сквозь пальцы льется кальций,льется, льется йод,а будильник: — Просыпайся!Сеня! День! — поет.Пронести б коробки к дому!(Льется йод из дыр.)А будильник бьется громом,дробью, дрожью — ддрррр!

Вот и завтра, вот и завтра,Сеня, вот и явь!Вот и чайник паром задран,медью засияв.Вот у примуса мамаша,снегом двор одет,и яичницы ромашкана сковороде.И звенит, звенит будильник,и мяучит кот:— Ты сегодня именинник,Двадцать Первый Год! —Видит Сеня — та же сыростьв комнатной тиши,видит Сеня: — Я же вырос,я же стал большим.Все на том же, том же месте,только я не тот,стукнул мой красноармейскийДвадцать Первый Год. —Сказка ложь, и ночь туманна,ясен ствол ружья…— Ну, пора! В дорогу, мама,сына снаряжай!Поцелуй бойца Семенав моложавый ус,положи в кошель ременныйхлеба теплый кус.В хлопьях, в светлом снежном блеске —ухожу в поход,в молодой, красноармейскийДвадцать Первый Год!

ЗОЛУШКА (1984)

Золушка была бедна,Золушка жила одна,корка на воде горька…Мачеха была карга,отчим — скупой и злой.Золушка была бледна,платьице из рядна,выпачканное золой.

Золушкины сестры сводныежили веселые, жили свободные.Вороными качали челками,шили платья — пчелиный пух,и на плечиках плюшем шелковымлопухом раздувался пуф.

А у Золушкини ниточки,ни кутка, ни лоскутка,из протертого в сито ситчикасветит яблоко локотка.

Ничего,кроме глаз тепло-карих да рук,ни кольца, ни серьги даровой,ни иголки заштопать дыру,ни чулка, хотя бы с дырой!

Ничего у нее:ни червонца в платке,ничегосподи нет в ларце,ничевоблы у ней в лотке,ничевоспинки на лице…

Только золото тянется вдоль ушка,из сиянья плетеное кружевце…На дорогу выходит Золушка,кличет уток — и утки слушаются.

Воробьи по-немецки кричат: «Цурюк!» —и находками мелкими делятся,черный уголь от ласк Замарашкиных руксамородком горящим делается.

И в саду на шестедеревянный ларец,и в ларцечистит клюволовянный скворец.

Он личинок ловец, говорун и певеци недолго живет на шесте, на гвозде;как махнет за моря Замарашкин скворец,навезет новостей, новостей, новостей!

Нарасскажет того, чего глаз не видал:где какая земля, где какая вода…Размечтается Зойка над жестью ведра,и слезинка у карего глаза видна.

А из комнат высоких доносится зов,будто грохнулась об пол вьюшка:— Да огло… да оглохла ты, что ли, Зо-о…запропастилась, дрянь… лу-ушка!

У шкафа дубовосводчатого,у зеркала семистворчатогопримеряют сестры лифчики,мажут кремами свои личики.

И, как шуба, распахнут тяжелый шкаф,где качаются платья-весы,сестры злятся и топают:— Золушка!Шпильку дай, булавку неси!Положи на личиколанолинчика!

Входит отчим,осанистый очень,в сюртуке — английский товар,он усами усат,любит волос кусать —черновязкий фиксатуар.

Отчим шубу берет из дубовых берлог,и перчатками лапищи сужены,раззвенелся на белом жилете брелок,на жене — разблестелись жемчужины.

А у Золушкини корсажа,ни цветка в волосах,только траурным крепом сажапо лицу — к полосе полоса.

Глянет мачеха — сразу в пятки душа(провинилась, ну что ж, прибей-ка!).Ущипнула за щеку подкидыша:— Тоже хочешь на бал,плебейка!

Ну, чего засмотрелась? —Зубов переборклавиатурой на падчерицу:— Марш на сундук, пшла в коридор.Осторожно,можно запачкаться…

Разбери, говорит, чечевицы мешок!И пошла, волоча оплывающий шелк,сестры, плюшем шурша, отчим, палкой стуча…Стеариновым шлейфом оплывает свеча.

Налетела копоть на волос,теньу щек,а зерна и не убавилось —тугмешок.

Чечевицы — небо звездное,в миске —горсть,прилетает ночью позднеюптица —гость.

Тонкой струйкою крутится копоть свечи,Замарашка устала — на корточках…А скворец со двора осторожно стучиткоготком в кухонную форточку.

Он летал высоко в облаках дождевыхи обратно — дорогой привычной…— Что за новости, скворка? — А он:— Чив-чивик! —Голосок у него чечевичный.

Не видала Золушка ничего:ни сияющих гор, ни воды ключевой —ничего! —ничевод ключевых, ничеволков лесных,ничевоздуха дальних морей,ничевольности,ничеВолхова,ничевольтовых дуг фонарей!

Он к Золушке никнет,садится на руку,крылами повиснув,головой ведет,

то флюгером скрипнет,то мельницей стукнет,то иволгой свистнет,то речь заведет.

Картавит ласковогортань скворца:

— Я летал до царскогодворца,да не встретил царьскворца.

Кипарис густойв синь воздуха —это будет твойдом отдыха!

— Ты придумаешь, скворец,сказки-странности,от рассказа в горле резь,сердце ранится…

— Я крылом лавировал,виделнад странойтвоегомилогона птице стальной.

— Эта выдумка, скворец,в сказке скажется.Если что со мною свяжется —грязь да сажица…

А скворец в высотувновь торопится:— Мне лететь на светупо-над пропастью!

Коготком по плечу:— Не забудь повести.Ну, пора — лечу!Привезу новости!

Через фортку прыгнул скворкас песней-вымыслом…Утомилась, — нету мыладаже вымыться.

Два лица из рам недобрые —это отчим и жена.

Сидит Золушка над ведрами,чечевица вся разобранадо последнего зерна.

Месяц выкатился мискою.Ночь.Черно.Не разобрано бурмитскоезвездзерно…

Чечевица скатилась — зернышко,капля с крана упала в сон.Ничего не видала Золушка,а заснет и увидит все!

Вся забава у ней — руки в сон потянуть,утомиться, уснуть и во сне утонуть.

Ноги сонные вытянутьна простынке из ситца…Что вчера не довидено —то сегодня приснится.

Смотрят синие ведра,веник с вьюшкой беседует.Сны у Зойки с досмотром,с «продолжением следует».

Кружка шепчется с хлебного коркой,печь заглядывает под ресницы.Все, что Зойке рассказано скворкой,то и снится,то и чудится,то и кажется:

То Жар-птица, то карлик в дремлющей сказке,то махнет самобранкой Шахразада-рассказчица.Сны туманные, сны разноцветной раскраски!

Чудится Золушке: в красном камзолишкепринц! Шелестит шлейф, газ!Лайковой лапою, перистой шляпою —пусть закружит вальс вас!Перьями павами, первыми парами…Из-под бровей жар глаз!Зала-то! Зала-то! Золотом залита.Только с тобой весь вальс!Кажется, светится, снится, мерещится…В снег серпантином занесенане просыпается;и осыпаются,сыплются,сыплются,блестки сна.

Возвращается с бала мачеха,шубу меха морского сбрасывает,лесным запахом руку смачивая.— Кто понравился? — дочек спрашивает. —Кто гляделся на вас?Кто просился на вальс?

Как волны, взбегают по дочкам воланы.— Нам нравится принц, загадали мечту.— Ой, в ухе звенит! Исполненье желаний —у принца мильон на текущем счету!

Сестры кружатся, а у отчимався манишка вином подмочена.

Много съедено ед,расстегнулся жилет:— Мне икается! — засутулился. —Поскорее, жена,мне пилюля нужна —золочёная — доктора Юлиуса!

Пообвисли усы:— Поскорее неси!(Подбегает к аптечному улею.)Нездоровится мне,а пилюли-то нет!Замарашку пошли за пилюлею!

Спится Золушке крепко(а принц на путидержит туфлю железными пальцами),видит сон и боится, что будут будить,так боится — не просыпается.

Спит,упали на лоб золотинки,улеглись ресницы в ряд,прикорнули волосик к волосику,на затылке спят.

Капля стукнуть боится,а около мусорасон тараканы обходят, ползя.Струйка песчаная волоса русоготихо,часами течет на глаза.

Дверь гремит на петле,половица скрипит,злая мачеха туфлею хлопнула:— Зойка, в город бегида пилюлю купи! —Ткнула грошик в ладошку теплую.

Поднялась, не поймет,на щеке сонный шрам,сном ресницы в наметку зашиты,и в мурашках рука — не удержит гроша.Смотрит, ищет у ведер защиты:— Я не знаю, куда…Не была никогда…— Ну, иди!(Подтолкнула и вытолкала.)

Опустилась и щелкнула щеколда,синим снегом осыпалась притолока.

Стало щеки снежинками щекотать,бить в ресницы осколочками стекла.

Стала вьюга над Золушкой хохотать.Ледяным стеарином стена затекла.

Холодно. Холодно!