Виктор Ворошильский - Венгерский дневник Страница 4

— Тоже обман. Пропаганда.

С этим парнем мы разговариваем по-русски. Он учился в одном из ленинградских институтов, теперь работает техником на радиозаводе.

На том же заводе работает кудрявый инженер, знающий немецкий, — он сидел в гитлеровских концлагерях.

— А это — правда или обман? — спрашиваю я, подавая им листовку о Наде.

Они внимательно читают.

— Это, пожалуй, правда.

По тесной комнатке кружат вооружённые штатские и солдаты — парни Дудаша. Весёлые, сердечные, гостеприимные. Принесли нам сыр и шоколад, пытаются приготовить чай на упорно не включающейся плитке. Из разговоров ясно, что мыслят они открыто и, во всяком случае, не в лозунгах мракобесия. Среди них есть и члены партии. Никак не сообразуешь этих парней с расхожим мнением, будто группа Дудаша — это фашисты.

Вдруг Ханке приходит гениальная идея:

— Иштван, а не поговорить ли нам с вашим командиром?

Опять я вернулся в гостиницу за полночь. Марьян ещё не спал — мне пришлось дать ему подробный отчёт о сегодняшних встречах и наблюдениях. Я не преминул похвастаться, что на завтра мы договорились о встрече с Дудашем.

— Об этом твоём Дудаше нехорошее говорят.

— Кто?

— Да хоть бы Малетер.

Оказывается, Марьян был сегодня на объединительной конференции разных войсковых группировок, принимающих участие в восстании. Там был создан Революционный совет Венгерских вооружённых сил, которому будут подчинены все отряды венгерской революции. Во главе совета поставлен один из славных вождей восстания полковник Пал Малетер.

— А ты не думаешь, что неприязнь Малетера к Дудашу может объясняться чем-нибудь вроде личного соперничества?

— Да ты что! Малетер — выдающийся военный, старый коммунист, в войну был в советских партизанских отрядах, орденами награждён. А Дудаш?

И всё-таки Марьян хочет пойти завтра с нами на это интервью.

Четверг, 1 ноября

Утром пришли студенты, знакомые одного из наших журналистов. Среди них девчоночка с шапкой волос и огромным автоматом, грозно выставившим дуло. Ее спросили, умеет ли стрелять, — она ужасно обиделась.

Потом пошёл разговор, что вешают авошей. Мы знаем, что гвардейцы принципиально не принимают в этом участия, часто даже вырывают авошей из рук разъярённой толпы. Но как относятся наши новые знакомые к самой проблеме самосудов?

Студентка выразительно пожимает худенькими плечами.

— А вы не думаете, — спрашиваем мы её, — что среди линчеванных могут оказаться совершенно невинные?

Нет, этого она не допускает.

Тогда мы рассказываем, что во вторник, после захвата горкома партии, где укрепилась большая группа офицеров AVH, жертвой самосуда пал, в частности, второй секретарь горкома, который при Ракоши несколько лет просидел в тюрьме и только недавно вышел. Никто не стал слушать его объяснений, что он ничего общего с авошами не имеет, что он только находился в занятом ими здании, — с ним поступили, как с теми. А только что новое известие: сегодня ночью убили одного коммуниста вместе с семьёй — мы знаем адрес, где это случилось. Мы не хотим обобщать этих нетипичных случаев — но можно ли ими пренебречь?

Студенты смущены и встревожены. Участники великого и чистого движения, они не заметили грязной кровавой пены на гребне волны. Им не пришло в голову, что гнев народа, чаще всего справедливый, бывает слепым и бессмысленно жестоким.

Я перехожу ту самую площадь, где в первый день революции его свалили с пьедестала. Точнее, срезали ацетиленом на высоте коленей. Остался единственный в своем роде памятник — пара огромных сапог на высоком постаменте. Из правого голенища ещё торчит шутовской пук соломы — приглашает очередного желающего влезть в сапоги…

Их прежний владелец был перетащен за несколько улиц от площади его имени и брошен на мостовую. Глухим эхом отдаются размеренные удары. Бронзовый гигант превращается в кучу бесформенных обломков.

Каждому хочется взять на память осколок Сталина.

Высокий, широкоплечий, темноволосый, с выразительным, хотя скорее отталкивающим, широким скуластым лицом. Тирольская шляпа, пальто наброшено на плечи, как романтический плащ, пистолет за поясом, чёрные краги. Он входит в комнату в окружении свиты, среди его приближённых — молодая женщина, набожно записывающая каждое слово вождя.

Вот краткая биография Йожефа Дудаша, сообщённая его личным пропагандистом. Родился Дудаш в 1912 г., по профессии инженер-механик. Был в компартии, вышел из неё в 1940-м. Перешёл в Партию мелких землевладельцев, сразу после войны был выбран в парламент. С 1946 по 1954 гг. без процесса и приговора сидел в разных тюрьмах и лагерях. Принял участие в восстании с самого начала, сражался на Московской площади, организовывал ревкомы. Группировка, во главе которой он сейчас стоит, называется Национальным ревкомом.

Мы просим Дудаша очертить характер его движения. Не задумываясь, он даёт четыре эпитета: национальное, революционное, демократическое, социалистическое. Программа движения: немедленно вывести русские войска из Венгрии; создать единый фронт правительства и революционных сил — рабочих, крестьянских и солдатских советов, а также других народных представительств; пополнить правительство представителями исторических демократических партий; никакой терпимости к правым и фашистским группировкам; сохранить социалистическое устройство, одновременно гарантируя всем гражданам свободу совести и отвергая экономический догматизм.

— Мы исходим, — заканчивает Дудаш, — из требований жизни, из общественной целесообразности, из интересов рабочего класса и крестьянства и при этом стоим на платформе национального единства.

Всё это звучит слишком общо, чтобы вызвать почтение к политическим способностям нашего собеседника. Мы всё же пытаемся прижать его к стенке и спрашиваем, как он относится к существующим партиям и не думает ли создать свою.

— Сейчас важно закрепить достигнутое в ходе революции. Позже, если развитие не остановится, я, вероятно, вступлю в какую-нибудь партию, ставящую названные цели.

— Какая партия вам ближе всех?

— Ни одна партия сегодня ещё не разработала экономической программы. А по важнейшим политическим вопросам между демократическими партиями царит согласие, и все мне одинаково близки.

— Поддерживаете ли вы нынешнее правительство?

— Частично. Полностью я мог бы поддержать коалиционное правительство, куда вошли бы Имре Надь, Янош Кадар, Бела Ковач, Анна Кетли, Сандор Кишш, а также представитель Национального ревкома.

Нетрудно догадаться, о каком представителе идёт речь. В ходе разговора всё ощутимей, что, независимо от программы, у Йожефа Дудаша ещё и незаурядные личные амбиции. К концу они обнаруживаются со всей откровенностью.

— Наши ближайшие задачи: сформировать временное коалиционное правительство, установить вместе с русскими сроки вывода их войск, назначить дату всеобщих свободных выборов, навести в стране порядок и спокойствие. Ввиду этого я вступил вчера вечером в контакт с Москвой и предложил общие шаги с целью урегулирования положения. Я предложил также правительство в том составе, как я только что говорил.

Не знаю, обычный ли это блеф или за этим что-то реальное. Во всяком случае, устремления Дудаша не из самых скромных. Так кто же он, этот вождь Национального ревкома, выпускающий свою газету, устраивающий вокруг себя атаманские мизансцены, хвастающий «контактом с Москвой» и — в интервью польским журналистам — заявляющий желание войти в правительство? Действительно ли он фашист? На чём основано такое мнение? Или попросту атаман, авантюрист, «сильный человек», рвущийся к личной популярности и власти? А если так — то насколько он опасен для революции? И много ли ещё потенциальных Дудашей в этой стране?

Как вчера договорились, звоню профессору.

Да, кое-что он уже может сказать. Партия создана. Она называется Венгерская рабочая социалистическая партия. Сегодня по радио передадут её программное заявление, а завтра выйдет первый номер новой газеты «Непсабадшаг» («Народная свобода»). Образован оргкомитет в составе семи человек. Есть ли у меня под рукой блокнот? Профессор диктует: Имре Надь, Геза Лошонци, Золтан Санто, Янош Кадар, Ференц Донат, Дьёрдь Копачи, Дьёрдь Лукач.

Главный редактор газеты — Шандор Харасти, замечательный журналист, в последние годы отовсюду уволенный…

Да, партия совершенно новая, с новым членством, ни один прежний член ВПТ не переходит в неё автоматически…

Ну да, конечно, я могу звонить. Профессор охотно сообщит мне всё, что будет нового…

Я откладываю трубку и думаю о мужестве людей, которые решили остаться на посту. Может показаться парадоксальным, что именно эти бунтовщики, которых в прежней партии преследовали за всяческие уклоны, отстраняли от дел, клеймили, сажали в тюрьмы, — в трудном и опасном положении поднимают знамя коммунизма, а ортодоксальные горлодеры способны только унести за границу свои драгоценные головы, послав народу на прощанье автоматные очереди. Но это не парадокс — это закон. А тем временем с утра в Будапешт стекались тревожные вести: венгерскую границу со стороны СССР и Румынии непрерывно пересекают всё новые отряды советских войск, занимают аэродромы, железнодорожные узлы, все стратегические пункты.