Галина Железняк - Загадочные существа Страница 4

Иной мир имеет и свой ландшафт: горы, реки, озера, огненные области и пустыни. Там протекают реки, среди которых особо выделяются четыре, соответствующие четырем стихиям и сторонам света: Ахеронт, Перифлегетонт, Кокит и Океан. Там же находится и озеро Мнемосины, и река забвения — Лета. Есть и границы, отделяющие мир иной от мира видимого.

В мифе об Эре, которым Платон завершает «Государство», невидимый мир четко разделен на правое верхнее пространство — небесное, и левое нижнее — подземное. В одном душа очищается от всего телесного и чувственного, в другом она вознаграждается в соответствии с ее заслугами (созерцает истину). Таким образом, посмертное существование является процессом очищения от прошлого опыта и возобновления сил для того, чтобы, вернувшись снова на Землю, продолжить долгий путь познания себя, своей подлинной природы.

По истечении назначенного срока души выбирают свою последующую жизнь, и при этом выборе большинство душ исходит из опыта и привычек предыдущей жизни. Этот выбор, утвержденный мойрами — богинями судьбы, после нисхождения души в тело становится для нее реальностью.

В каком-то смысле география потустороннего мира — это география самой души. Сколько людей — столько и незримых миров. И в каждом из этих миров есть свое нижнее и верхнее небо: пространство четырех стихий личного опыта и эфирное пространство духа. В это духовное пространство душа поднимается окрыленная вдохновением, чтобы, пользуясь внутренним зрением, созерцать высшую реальность, которая не имеет ничего общего с чувственными переживаниями и интересами преходящей личности.

После смерти душа должна снова пройти по тем же дорогам, по которым ходила в течение своего земного существования. Знание, как говорит Платон, есть воспоминание о том, что душа видела раньше (в Аиде), а ее земная жизнь — результат выбора, который она совершила в ином мире до своего рождения. Подобно этому все, что происходит с душой после смерти, должно быть воспоминанием о прожитой жизни, беспристрастной оценкой и судом над всеми выборами, которые были сделаны.

Выбор судьбы — это свободный выбор. Но если в течение земной жизни человек имеет возможность воздействовать на себя, меняться, делаться лучше, то после смерти на душу воздействует только правосудие. Мы не выбираем сны, они нам просто снятся, являясь следствием прошлого опыта. Подобно этому переживания души, когда она уже находится в потустороннем мире, уже не выбираются, их выбор осуществлялся в течение всей земной жизни.

Каждый человек создает и несет внутри себя свой Тартар и свой Олимп. Первый соответствует чувственному аспекту жизни, а второй — результат духовных исканий. Жизнь — это развертывание души изнутри наружу, посмертные переживания являются ее свертыванием. Свободная от тела душа встречает в ином мире себя и свои деяния. После смерти «делаются заметными все природные свойства души и все следы, которые человек оставил на душе каждым из своих занятий» (Горгий).

Смерть обнажает душу, отделяет от нее все, что человек имел, с чем отождествлял себя в течение жизни — от имущества до положения в обществе. Она убирает все ложные опоры и все то, что по своей природе не является частью самой души. Если человек жил несправедливо, его душа покрыта рубцами ложных клятв и поступков, искривлена самолюбием и в ней нет ничего прямого, потому что она не стремилась к истине и не знала истины. А справедливой душе присуща красота. Оставаясь равнодушным ко всему тому, что ценит большинство людей, стремясь найти истину и сделаться лучше, человек, думающий о смерти, живет жизнью, которая будет полезна не только здесь, но и в Аиде.

Психостазия души

Суд над душой является своего рода психостазией (взвешиванием души), которая включает в себя разделение всего, что прожито, по двум признакам. Все, что с нами происходит, мы психологически воспринимаем как единое, неделимое целое, как одну жизнь, хотя на самом деле она является смешением двух форм существования человека.

Этим формам соответствуют две дороги, которые от распутья, где происходит суд над душой, ведут к двум областям иного мира. Одной из дорог, ведущих от распутья, соответствуют титанические деяния, а другой — дионисийские. Одна удаляет душу от Блага, другая — приближает. Одна является дорогой Венеры земной, а другая — Венеры небесной. Все, что происходит с душой, либо наносит ей раны, либо очищает и возвышает ее.

В пифагорейской школе психостазия практиковалась ежедневно. Перед сном ученики оценивали прожитый день, отвечая на вопросы: «В чем согрешил сегодня?», «Что сделал?», «Что должного не выполнил?» Как говорит Платон, на душу надо смотреть глазами судей мира иного, и это значит — вести внутренний диалог со своей совестью, не оправдывая и не обманывая себя. Лишь возвысившись над собой, мы обретаем это ясное видение, дающее ответ на вопрос, стали ли мы сегодняшние лучше нас вчерашних?

Прежде чем покинуть невидимый мир, после длинного и изнурительного путешествия душа приходит на равнину, где нет никакой растительности, и там пьет воду из реки Леты, которая приносит ей забвение всего, что происходило с ней в ином мире. После этого она отправляется в новое тело в сопровождении своего гения судьбы, который должен сопровождать ее в новый мир.

В ином мире находится также озеро Мнемозины — матери муз и всего того, что возобновляет и укрепляет воспоминания о небе. Воды этого озера по праву могут пить лишь души героев-философов, родственные Эросу и движимые им в их страстном стремлении к божественному образу жизни.

Павсаний пишет, что, приходя к пещере Трофония, которого считали сыном Аполлона, паломник, желавший услышать совет или узнать свое будущее, сначала пил воду из источника Леты, а потом, когда выходил, — из источника памяти. Обращаясь к божественному, он должен был забыть все земные заботы и волнения, мучающие душу, а уходя от него, закрепить в своей памяти все, что видел и созерцал в пещере.

…И нету обратного брода

В реке под названием Лета,

Где связаны смерть и свобода

Сообществом тени и света!

Но в пещеру можно войти не только забыв все, что отягощает душу, можно забыть также все, что связывает ее с небом. Это символическое значение она принимает в «Государстве», где Платон чувственный мир сравнивает с пещерой, в которой живут люди, прикованные цепями к своему месту. Они не могут двигаться, и все, что они видят и изучают, — это тени вещей, которые отражаются на стенах. При этом они не догадываются, что их знание — это знание теней, а не подлинной реальности, которая находится снаружи и является причиной существования иллюзорного мира.

Как узнать эту другую реальность, если она недоступна чувствам? Как научить добродетели, если она относится к этому другому, сверхчувственному знанию?

Отвечая на этот вопрос, Платон отождествляет знание с воспоминанием. Познание идей возможно потому, что истина изначально существует в душе, она созерцала ее еще до своего нисхождения в круг необходимости и в той или иной мере помнит истину, и настолько, насколько ее помнит, является мудрой, а значит — свободной.

Принимая идею бессмертности души и понимая, что в таком случае смерть отнимает у человека все, кроме души, Платон приводит нас к мысли о том, что основной заботой человека в жизни должна быть забота о душе. Эта забота означает очищение души, освобождение от чувственного в стремлении соединения с духовным — умопостигаемым — миром.

Тройственная природа души

Объясняя природу души, рассуждая о том, какова душа сейчас и какой была до своего нисхождения в мир чувственный, Платон символически отождествляет ее с морским божеством Главком. За долгое время пребывания в морских глубинах к телу Главка прилипло много грязи, и он стал больше походить на чудовище, чем на божество. Душа пребывает в подобном состоянии, и она должна стряхнуть с себя все лишнее — все, что, делая ее тяжелой и бесформенной, не позволяет ей узнать самое себя. Она нуждается в очищении от всего, с чем срослась в течение многих перевоплощений.

Платон говорит, что внешне душа кажется одним существом, но на самом деле она тройственна — это соединение человека, льва и химеры, которые накрепко срослись друг с другом. Неразумный человек кормит своего многоголового зверя, а внутреннего человека морит голодом. Разумный, напротив, стремится к полной гармонии в своей душе. Он укрощает льва, облагораживает в химере все кроткое и препятствует развитию ее диких качеств, которые губят душу. Каждой из трех частей души присущ свой тип совершенства, своя добродетель: разумному началу — мудрость, яростному — храбрость, а вожделеющему — умеренность.