Тайна Спящей Охотницы - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 40

- Это почему же?! – едва не хором воскликнули папа и Кит.

- А потому что Спящей Охотнице нужен только Никита. Ведь только он может ее восстановить, вернуть ей, так сказать, товарный вид, - резонно пояснил князь. – Вас, Андрей Николаевич, она просто не замечает во всем мировом пространстве… А при оказии, вероятно, легко избежит встречи с вами. Видите ли, в нее, видимо, заложено какое-то устройство, настроенное на поиск Никиты, как единственного спасительного средства на случай аварии… поломки… Дьявольская изюмина маркшейдера Вольфа…

Князь внушительно замолк. А Кит с папой внушительно помолчали в ответ.

- Все сыты? – вдруг столь же внушительно спросил папа и, не дожидаясь ответа, скомандовал: - Тогда пошли ко мне.

В папаниной комнате, похожей на музей, должен был наступить момент истины.

Пока папа, как барсук из своей норы, доставал из тайника, в стене за диваном, браслет-разрушитель, унаследованный от прадеда, князь вертел головой и восхищенно качал ею, удивляясь всяким древним часикам и прочим антикварным штучкам… и, наверно, ностальгируя.

Наконец, папа отдал новую решительную команду:

- Надевай…

Сердце у Кита ёкнуло.

- Может, не стоит, па? – засомневался он, представив, как разлетается в пыль и прах сначала их дом на улице Космонавтов, а потом и всё остальное в обозримой астрономами Вселенной.

В общем, больше нечего будет делать Председателю, всё за него сейчас устроит сам Кит по велению папы… а их дедушка-прапрадедешка-маркшейдер будет нервно курить в сторонке… в сторонке от чего?

- Стоит, - сказал папа. – Если бы произошло то, о чем ты сейчас думаешь, то и никакой бы Председатель нам из будущего уже не угрожал. Верно ведь?

- Ну… - кивнул Кит, порадовавшись тому, что с папой они все-таки на одной волне. – Правда, ты мне сказал «не высовываться»…

- Надевай… - С невозмутимым видом папа снова протянул сыну две половинки браслета. - Только кулак не сжимай, пока не скажу.

Кит искоса глянул на князя: тот, как зритель в цирке, уже накачался любопытством в ожидании фокуса. Кит прекрасно помнил, как обращался с таинственным оружием папа и положил одну половинку сверху на запястье, а другую осторожно приставил снизу… Электрического треска никакого не возникло, хотя дуги-половинки магнитно слиплись. И не появилось никакой яркой, угрожающей искры, что должна была бы носиться по кольцевой траектории, переливаясь золотистыми и голубоватыми тонами.

Заметив, что с фокусом не все в порядке уже на стадии подготовки реквизита, папа удовлетворенно кивнул и так же, как и в прошлый раз, указал на стоявшую на столе пластиковую баклажку с минералкой.

- Давай! Начинай! – сказал он. – Только аккуратнее.

Кит вытянул руку к баклажке и, как можно, тщательнее прицелился в нее пальцами кисти… Даже прищурился… Никакого эффекта!

- А теперь осторожно сжимай кулак, - не приказал, а уже мягко и снисходительно предложил папа, причем в его голосе уже слышалась прозорливая насмешка: мол, факир был пьян, и фокус не удался.

Кит стал сжимать… сжимал… сжимал… даже мышцы в предплечье заломило. Браслет на запястье оставался холоден и мертв.

- Ты ее хоть поненавидь немного, - посоветовал папа. – Зубами, что ли, заскрипи… Прикажи расплавиться и закипеть.

Ну, поненавидел Кит эту невинную баклажку, сконцентрировав в ней всё зло вселенной… ну, зубами на нее поскрипел. Всё равно без толку.

- Что я говорил! – констатировал папа. – Похоже, наш предок тоже знал, с какими тайнами имеет дело… уж не ведаю, кто ему об этом сказал или он сам догадался. И дед тоже особый талант имел: он там, в этом браслете, какой-то предохранитель поставил от таких, как Никита… Иным словом, против супергероев с мощным даром. Чтобы они ненароком всю планету не разнесли… Или князь прав: этот браслет действует только на руке потенциального разрушителя в нашем роду, хотя о таких легенды умалчивают… Да и я пока ничего особенно не разнес в своей жизни, а проявиться должно бы… Ладно, сын, ты не смущайся, - отмахнулся он, увидев, как Кит кривится. - Ты же знаешь: папа тебя хвалить зря не станет. Ну, супергерой. Подумаешь. Мы же с тобой знаем, что почём. Дай-ка мне эту безделушку.

Папа с изяществом фокусника снял браслет с руки сына и приладил его на своем запястье. Тут и треск электрический раздался, и яркая искра понеслась по браслету, нарезая круги.

- О, заработало! И, прошу заметить, без всякой ненависти к живой силе и технике врага, – усмехнулся папа. – Этот разрушитель, я думаю, только на малых, скромных таких энергиях работает. Вот как у меня, бесталанного… Приладь его на слона – не включится, и земля не провалится до самой магмы, а надень на крота – так, наверно, он ему нору в километр за минуту пророет… Смотрите!

Папа только успел руку вытянуть по направлению к баклажке, как она вдруг сверкнула, будто лампочка в момент перегорания, громко пшыкнула – и всех обдало волной горячего пара… Была баклажка – и не стало, испарилась вместе с минералкой.

- Великолепно! – Князь похлопал в ладоши. – Значит, Киту надо срочно отправляться к прадеду, который сумел создать это оружие, и упросить его снять предохранитель.

- Тогда я должен отправиться вместе с ним, - твердо сказал папа, снимая браслет. – Там же Москва военного времени… ну, или первого послевоенного, и я про нее знаю лучше Никиты. Мальчишке одному там делать нечего… Да и вдвоем нам будет легче деда уговорить… Да!

Тут папа вдруг замер, словно впал в транс… а потом так же внезапно ожил и сильно потряс головой.

- Это же обалдеть можно, если сразу несколько поколений встретятся и военный совет устроят! – восхищенно пробормотал он.

- Одну минуту, - сказал князь и стремглав выскочил из комнаты.

Гораздо раньше, чем через обещанную минуту, он вернулся со своей заветной записной книжкой – «расписанием движения машин времени» - и ткнул пальцем в какую-то непререкаемую черточку с циферками:

- Вот! «Прямые поезда» отсюда, из этого месяца, в сороковые и пятидесятые годы не ходят. Нам надо сначала вернуться в восемнадцатый год… У нас там, на «Лебеде», приемное устройство уже должно быть готово… Но это восемнадцатый год, а он, полагаю, опаснее эпохи Второй мировой войны непосредственно в самой Москве…

И многозначительно