Белая башня - Екатерина Лесина Страница 41

…а мир сгорит.

Эта мысль была чужой. Она донеслась словно сквозь полог.

— Мертвым нет дела до того, что случится с живыми.

…боишься?

— Смерти? Нет. Я устал. Я… пожалуй, я готов умереть.

…не лжешь.

— Зачем мне? — Верховный протянул руку и коснулся маски. Левой. Той, кривые ребристые ногти которой все же отливали золотом.

— Все люди лгут. Такова их природа.

Теперь этот голос звучал ясно. Выходит, для беседы нужно прикосновение?

— Да. Фон здесь слишком насыщенный. Это и хорошо, и плохо.

— Чем?

— Не суть важно. Ты пришел, человек. Ты осознал ошибку?

— Я не уверен, не совершаю ли я её.

Молчание.

Долгое.

— Мне нужны были силы, — теперь голос звучит раздраженно. Пожалуй, Верховный тоже не любил оправдываться. — Я слишком долго был там, где меня не слышат. Это мучительно. А времени почти не осталось. И мне нужны были силы.

— Поэтому ты свел с ума того, кто…

— Он оказался слаб, — Верховному показалось, что маска даже поморщилась. — Я — тоже… я обязан был подчиниться его желаниям. Но чтобы исполнить их, нужна была сила. Я брал её там, где мог.

Он… оправдывается?

— Объясняю, человек.

— Что ты такое? — Верховный дотянулся до маски второй рукой. И пальцы левой снова заныли, а на коже проступили золотые капли. — Сперва я думал, что ты бог. Но… нет. Ты тот, кто привел народ сюда? Ты сумел защитить мир… но если так, ты бы не помнил о том времени, когда горели небеса. А мир помнит. Тогда выходит…

— Страж. Зови меня Стражем, — оборвала его Маска. — Моя первичная функция — защита существующего социума и биосферы.

— Не понимаю.

Маска замолчала ненадолго.

— Я был создан, чтобы защитить мир. Но чего стоит воин, у которого отобрали меч? Образно говоря. Люди по-прежнему легче воспринимают ассоциативно-образные понятия.

— Если ты создан, чтобы защитить мир, то почему ты убивал людей?

— Я был голоден. Мне нужна была сила. И не только мне. Тот человек, который взял меня, имел нужную кровь. Но не имел знаний. Он был слаб.

Слаб?

Верховный не назвал бы Императора слабым. Хотя… встречались они не столь часто да и когда случались встречи, то оба играли привычные роли.

Но верить…

— И тебе ли не знать, что смерть одних нужна затем, чтобы другие жили?

Верховный промолчал. А вот маска продолжила.

— Скольких убил ты?

— Многих.

— И жалеешь ли о том?

— Да. Порой.

— Но остановит ли тебя эта жалость, если придется продолжить то, что ты делал?

— Нет.

— Ты не лжешь, человек.

— А надо?

— Моя память фрагментирована. Ряд основных формирующих личностную структуру элементов утрачен. Восприятие затруднено. Но я знаю, что многие до тебя лгали. И придумывали себе оправдания. Информационный анализ подсказывает склонность человеческой натуры к искажению информации в субъективном ключе.

Маска вновь поняла, что говорит чересчур сложно.

— Люди склонны ко лжи.

— Ты хорошо знаешь людей.

— Знал. Забыл. Теперь вспомнил. Подозреваю, что не все. Имел место двойной энергетический всплеск в короткий промежуток времени вследствие чего внешние надстройки были изменены. Подозреваю, что произошла коррекция памяти, сопряженная с деструкцией нестабильных поведенческих модулей.

Верховный ничего не понял.

Но чуть склонил голову.

— В результате достигнуто снижение уровня вариативности до заданных параметров.

— Прости, — Верховный сложил руки на груди. — Я не понимаю.

— Не удивлен. Уровень развития вашей цивилизации все столь же примитивен. Из чего следует принять, что результат релокации отличен от прогнозируемого.

— Все равно не понимаю, — Верховный поклонился. — Я человек. Мой разум слаб…

— Сейчас, увы, да. Люди регрессировали. И судя по остаточным данным, моя предыдущая псевдоличность тоже. Это печально.

Маска замолчала.

И Верховный тоже молчал. Стоял. Смотрел. Город укрывала тьма… небо уже набрало звезд, но, к счастью, оставалось спокойным. И люди, глядя на него, наверняка тоже успокаивались. Люди уверялись, что, что бы там ни случилось, это уже прошло.

Закончилось.

Они вытесняли страх повседневными заботами. И тем были счастливы, сами того не ведая.

Верховный подавил вздох.

— Скажи… — он замялся, не зная, как правильно сформулировать вопрос. — Ты… сможешь спасти их?

— Кого?

Он подошел к маске, уже не испытывая былого священного трепета. Желания примерить тоже не было, хотя Верховный откуда-то знал, что если наденет, то Маска подчиниться.

Кем бы ни была она, но и богам тоскливо в одиночестве.

И пожалуй, она могла бы дать многое. Вот только…

Власть?

У Верховного имелась. Раньше. Да и сейчас остались какие-никакие крупицы.

Сила? Когда-то Верховный был силен. Здоровье… здоровья она не прибавит. Пальцы нежно коснулись золота. Он вздохнул. И решился-таки.

Тяжелая.

Руки его все еще были слабы. Но сил хватило, чтобы удержать маску. Верховный подошел к краю.

— Видишь? Город… благословенный город. Великий… он ведь погибнет, верно?

— Большей частью. Прогноз неблагоприятный.

— И люди.

Маска молчала.

— Ты сможешь спасти их?

— Конкретно их?

— Всех. Тех, которые живут здесь. И тех, что устроились за стенами города. Тех, кто выходит в море ловить рыбу и бить морского зверя. Тех, кто возделывает поля, дабы засеять их хлебом. Мастеров и воинов. Рабов. И свободных людей. Всех.

— А ты альтруист.

Слово было незнакомо, но почему-то казалось, что его не похвалили. Впрочем, Верховному давно была безразлична похвала.

— Это люди…

— Которые позабыли то, кем были. Превратились… в это вот. Копаются в грязи. Влачат жалкое существование, даже близко не осознавая, что происходит.

Верховный молча развернулся.

Он поставил маску на край алтаря.

— Если ты не можешь их спасти, то зачем ты нужен?

— Сложный вопрос. Моя личность травмирована. Настройки искажены. Часть контуров уничтожена, а оставшиеся не соответствуют исходным данным. Я пытаюсь выстроить новую личность, но на основе искаженного ядра не получается достигнуть гармоничной структуры.

— Ты жалуешься?

— Вероятно, это можно интерпретировать, как удивление. Моя эмоциональная сфера пострадала сильнее прочего. А энергетический всплеск, имевший место недавно, разрушил часть надстроек. Мне сложно оценивать сохраненную информацию с эмоциональной точки зрения. Полагаю, деструкция затронула и первичный код, поскольку программы самовосстановления также не работают. Я оперирую остатками информации и личностными логами, но это сложно. Как и разговаривать с тобой. Однако касательно твоего вопроса. Ответа нет.

Надо же.

А Верховный ведь надеялся. На самом деле надеялся. И надежда привела его. Он, выходит, недалеко ушел от других людей, если все так же верит в чудо.

— У меня нет достаточного объема информации, чтобы оценить ситуацию и дать достоверный прогноз. Связь с внешними станциями нарушена. Энергетическая сеть почти не ощущается, хотя вы каким-то образом сумели наполнить данное хранилище. Однако оперирующий модуль отсутствует, что затрудняет доступ к энергии.

— Не понимаю.

— Я… не уверен, что смогу защитить всех. Я — лишь часть того, что было.

Верховный задумался и кивнул, признавая правоту сказанного.

— Если… будут иные части?

— Какие именно?

— Ноги? Руки?

— Это оболочка. Она позволяет достичь мобильности. Получив оболочку, я перестаю зависеть от тебя.

Это Верховный понимал.

— Но управляющий контур — иное. Хотя оболочка обладает некоторыми возможностями. Да… при условии, что энергия имеется…

Маска осеклась и замолчала. Верховный не торопил. Он сел на краю, глядя на город, что полнился огнями. С высоты пирамиды огоньки эти казались крохотными, что звезды. И сам город был отражением небес. Ночь укрыла белый мрамор, ночь подарила покой.

Ему тоже.

— Использование энергии будет менее эффективным, однако по предварительным прогнозам её хватит, чтобы активировать локальный щит.

— Поясни, — попросил Верховный.

— Я не смогу защитить всех. Но я могу попытаться защитить это место и прилегающие к нему территории.

Это хорошо.

Очень.

— А если найдется этот твой… контур?

— Тогда я попытаюсь активировать всю систему. Даже с учетом степени износа, две трети станций должны откликнуться.

— То есть, щит будет?

— Будет, — согласилась Маска. — Правда, не везде.

Что ж. дырявый щит лучше, чем вовсе никакой.

— Я… подумаю, — Верховный поднялся.

— Подумай, — Маска слабо светилась. — А если ты найдешь правильного оператора, будет вовсе замечательно.

— Это…

— Тот,