Татьяна Русуберг - Глаза ворона Страница 42

  - Ты сейчас думаешь, сколько наших доживет до весны? - внезапно разбил тишину Кай, и Токе вздрогнул от знакомого ощущения, что товарищ читает его мысли. - Не стоит. Никому не дано знать, что ожидает его завтра. Так многое еще может случиться...

  Горец попытался поймать взгляд Аджакти, надеясь, что за этой фразой последует продолжение, способное вернуть ему надежду. Но Кай снова смотрел вдаль. Большая круглая луна висела за его спиной, окутывая хрупкий силуэт серебристым сиянием. Облачка дыхания поднимались к ней маленькими мерцающими призраками и растворялись в холодном свете. Некоторое время они сидели молча, пока голос товарища не вырвал Токе из его мыслей:

  - Расскажи мне о волшебнике и вороне.

  - А? Ты же знаешь эту историю, - насторожился Токе, боясь, что Кай опять примется за старое. Полнолуние и крыша и так наводили на мысли... Со дня их первого боя на арене Минеры ни Токе, ни Кай не возвращались к предмету их тогдашнего разговора, будто заключив безмолвное соглашение. "Если чудак снова начнет плести про черных магов и волшебные войны, я просто не знаю, что делать..."

  - Я многое позабыл. Будем считать эту сказку лекарством от бессонницы. - улыбнулся Кай. - Обещаю, что потом слезу с крыши и послушно лягу в постель.

  Токе облегченно вздохнул и начал рассказывать легенду, сначала скованно, но потом все больше и больше увлекаясь сюжетом:

  - Давным-давно жил на свете злой колдун. Он построил себе Замок в Драконьих горах и вынашивал планы завладеть всем миром. Но его черная магия была недостаточно сильна. Колдуну нужен был помощник, и он решил создать совершенного воина. Он украл дитя человеческое, и забрал его имя, и дал ему другое: Никто. Он взрастил дитя в страхе и боли, и научил его убивать. И стал Никто так искусен в ратном деле, что превзошел любого воина на земле...

  Глава 2.

  Сестра.

  10.19.0.0.0. Белый Волшебник месяца Йаш. Дворец Солнцеподобного Амира.

  "В садах моего отца много чудес. Я, Анира, дочь Властвующего волей богов, дала себе обещание писать в этот дневник, каждый раз, когда новое чудо народится в Церрукане по повелению Луны. Я ждала долго, и мир вокруг был обилен чудесами, но все они были не для меня. Я увядала, как цветы в моем саду умирают без дождя. Садовники поят их водой из серебряных цистерн каждое утро и каждый вечер, но меня некому было напоить, некому было утолить мою жажду.

  Я не взывала к моей сестре, Луне, моя просьбы была нема, но сестра моя вняла, и послала мне утешение. Свежее, как первый дождь после сезона засух. Холодное, как ледники на вершинах гор, которых не видно с самого высокого зиккурата. Прекрасное, как изнанка совершенства. О, сестра моя, ты послала мне Снежного Короля! Твой прилив захватил меня и сделал одержимой!

  С того дня на Больших Играх, когда я впервые увидела его, поставившего на колени искушенную зрелищами Минеру, Аджакти преследовал меня. Он стал моим наваждением, навязчивой идеей, сладостным кошмаром моих снов. Куда бы ни обращался мой взгляд, всюду мне мерещилась гибкая фигура бога-Ягуара, белоснежные волосы, черные, матовые, как агат, глаза... Все, что мне хотелось слышать, - звук его голоса, еще незнакомый, но уже воображаемый мною, глубокий, чуть хриплый... Все, что мне хотелось чувствовать, - вкус его рта на моих губах, твердость его плоти под моими пальцами... Наверное, так сходят с ума!

  Сила этого желания пугает. Сейчас ночь, но я не могу спать. Я смотрю в сад через открытые двери балкона. Фонарики таинственно светят сквозь листву вечнозеленых растений, звезды дрожат на черной поверхности бассейна внизу, постепенно бледнея... Но красота предрассветного сада ничего не говорит мне. Мои мысли и желания - далеко, на залитой ослепительным солнцем арене.

  Прошло уже два месяца с того дня, но я помню его, как будто это было вчера. Большие Игры в честь помолвки моей сестры Сеншук с новым диктатором Гор-над-Чета с утра не задались. Удушающая жара чувствовалась даже под пурпуным тентом, укрывавшим ложу амира от солнечных лучей. Опахала рабов гоняли горячий воздух и мух, не принося прохлады. Праздничные штандарты в отсутствие ветра свисали с флагштоков безжизенными тряпками. На лбу и груди в низком вырезе моего платья выступал пот. Замотанная в белое покрывало рабыня удаляла его освежающими ароматическими салфетками, но мелкие капельки тут же появлялись снова. Отцу приходилось еще хуже - ему было особенно трудно дышать в такой духоте. Только мой брат Омеркан, казалось, еще сохранял свежесть, налегая на фруктовый лед и прохладительные напитки.

  Признаться, я впервые завидовала сестре - как не достигшей четырнадцатилетия, ей запрещалось присутствовать на играх. Девчонка могла наслаждаться прохладой дома, в тени плодовых деревьев у журчащего фонтана... если, конечно, эта дикарка по своему обыкновению не сидела в кроне тех самых деревьев, объедаясь незрелыми фигами! Публика на трибунах тем временем разочарованно выла. Внизу, на арене, суматошно метались одетые в черное жрецы. Их лиц не было видно под масками, изображавшими чудовищ девяти преисподних, но я была уверена, что они лоснились от пота, вызванного не только жарой. В ложу, запыхавшись и отбивая поклоны, вбежал верховный жрец Кааш.

  - О, Солнцеподобный! - взвизгнул священнослужитель, бухаясь на колени перед отцом. - Боги отказываются принять жертву! Крокодилы не желают поглощать тело Ягуара!

  Амир долго кашлял в расшитый платок прежде, чем смог, наконец, отдышаться и ответить слабым, хриплым голосом:

  - Пусть твои чиланы заставят тварей жрать!

  - О, Солнцеподобный, они пытаются... - Кааш сглотнул, на морщинистой шее дернулся кадык. Подбородок старика дрожал. - Но звери ленивы от жары, у них нет аппетита...

  Ему не требовалось больше объяснять. Все, включая свистящую с верхних ярусов амфитеатра голытьбу, видели: несмотря на усилия людей в масках, крокодилы оставались равнодушными к кровавым кускам мяса - всему, что осталось от растерзанного жрецами юноши, представлявшего бога-Ягуара. Разомлевшие земноводные напоминали бурые, пупырчатые бревна зачем-то брошенные в зеленоватую воду устроенного посреди арены бассйена.

  - Это плохой знак, - прохрипел отец. Его голос был едва слышен за шумом трибун, но взгляд темных, глубоко утонувших в провалах черепа глаз был, по-прежнему, пронзителен. - Выводите хищиков. Толпа жаждет крови. Пусть чилан, ответственный за крокодилов, поплатится за свою ошибку.

  Каждое слово давалось отцу с трудом, но загипнотизированный змеиным взглядом амира Кааш только мелко кивал:

  - Будет исполнено, о, Солнцеподобный!

  Оранжевая туника едва успела скрыться в проходе, а бассейн с крокодилами по знаку Омеркана уже опускался под арену, приводимый в движение специальными механизмами. На его месте возникла твердь, мгновенно слившаяся в одно с усыпанной мелким белым песком поверхностью. Поднявшуяся снизу платформу украшали столбы, к которым должны были привязать предназначенных на растерзане хищникам преступников. Взревели трубы, застучали барабаны, и надсмотрщики бичами погнали несчастных на смерть. Один из них все еще был облачен в черные ритуальные одежды жрецов.

  Я с трудом подавила зевок и попыталась состредоточиться на происходящем внизу. Но история повторилась - ягуары, львы и даже гайены, собаки пустыни, отказались закусить вопящими от ужаса, связанными жертвами. То ли преступники в этот раз оказались худосочными и неаппетитными, то ли зверей жара допекала не меньше, чем меня. Отец подал знак, и Ксипэ, его любимый раб, бросился исполнять поручение.

  - Мастер Зверей, - выдавил свистящим голосом амир, обращаясь к брату, и коротким движением провел узловатым пальцем по горлу. Омеркан огласил его приказание. Через несколько мгновений на белый песок пролилась первая кровь - Мастер Зверей стал на голову меньше ростом. Трибуны восторженно взревели, а в ложе в сопровождении Ксипэ снова появился верховный жрец. Кааш, дрожа, распростерся у укрытых пледом ног амира. В последнее время отец всегда мерз, даже в эту страшную жару.

  - Вы повелели расстрелять преступников из луков, Солнцеподобный, - проблеял жрец, не смея поднять глаза на отца. На кончике его носа жалко тряслась мутная капля. - Не слишком ли это опрометчиво? Ведь боги уже дали свой знак - очевидно, эта жертва им не угодна...

  Действительно, вялых зверей увели, а на арене уже появилась шеренга лучников, выстраиваясь напротив объятых ужасом, корчащихся на столбах пленников. Это событие публика приветствовала возбужденным воем.

  - Эта жертва угодна мне, - прохрипел отец, отпив немного лимонада из кубка, - И моему народу. Ты слышишь? А богам все равно, что очистит от плоти эти грешные души - зубы хищников, или наконечики стрел! Так что не беспокойся понапрасну, Кааш. Лучше скажи мне, прорицатель, чем грозит нам будущее?