Оченков Валерьевич - Приключения принца Иогана Мекленбургского. Страница 42

  Выхожу вперед и, подпустив хрипотцы в голос, отвечаю.

  - С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Ж... Гротте. Слыхал про такого? Нет? Сочувствую! И предлагает он вам, лишенцам, бросить к черту эти вёсла и заняться более почетным делом. А именно стать моим солдатом.

  - А ты-то что за гусь?

  - Я-то? Принц заморский, Бова-королевич, слыхал? А тебе не один хрен, кто тебя такого красивого из-за весла вытащит? Нет, если тебе на галерах нравится - так я не против, оставайся. А вот если кому надоело, то вставайте и идем со мной, только думайте быстрее - недосуг мне.

  - А с кем хоть воюешь, королевич?

  - А тебе не все едино? Ну, с датчанами.

  - А кем верстаешь?

  - Пикинёрами, ну или копейщиками по вашему.

  Тут из толпы вылез здоровый звероватого вида мужик и прогудел:

  - Не по чину мне в пешцы, я сын боярский!

  Ага, похоже, это и есть неформальный лидер этой тусовки.

  - Да хоть княжеский, мне без разницы! Вот будешь на Москве - там и будешь хоть боярином, хоть архиереем. А здесь либо у меня копейщиком, либо на галере гребцом. Покажешь себя, пожалую и конем и саблей.

  - А верно ли ты королевич, чтобы жаловать?

  - Я герцог, и отец у меня был герцог и мать из княжеского рода. В своей земле я все равно что царь, никого надо мной нет, и даже за столом римского цесаря могу сидеть, не снимая шляпы.

  - На православных нас войной не поведешь?

  - Сейчас у меня война с датчанами. Как она закончится - неволить никого не стану: хотите - служите дальше, хотите - отпущу на все четыре стороны. Мое слово крепкое!

  - А запивная деньга с собой? - снова вылез кудлатый с противным голосом.

  - Какая, какая деньга?

  - А задаток, герцог-батюшка! Мы мыслим так, что воинские люди без оплаты не служат.

  - Верно говоришь, но только то воинские. Они на службу приходят одетые-обутые, со своим оружием. Строй воинский знают, а ты как датчанина в драной рубахе и голым задом воевать будешь? Вот то-то! Кто ко мне пойдет, того накормлю, напою, в баню свожу. Одену, обую и вооружу. Да только смотрю, не получатся из вас воины, вы только языком горазды!

  - Подожди, князь, слова обидные говорить! Воинское дело мы знаем. Тут почитай все ратные люди, есть стрельцы, есть казаки, Анисим, с которым ты лаешься - тот и вовсе пушкарь. Коли ты нас и впрямь от сей неволи ослобонишь и против православных не поведешь, я тебе крест на верность поцелую и в бой пойду. А там как бог даст!

  - Ну, вот и договорились! Эй, Гротте, скажи стражникам, чтобы колодки сбивали.

  На большой поляне неподалеку от памятного охотничьего домика мы встали лагерем. В четырех больших котлах рядом с небольшой речушкой кипятили воду для импровизированной бани. В нескольких котлах поменьше варилась каша для моих новоявленных солдат. Пока бывшие каторжники добирались до места под руководством капитана Хайнца, я сделал небольшой крюк к лагерю королевских войск. Въехав в расположение, я сразу же направил коня к маркитантам. У них явно было затишье, что, впрочем, понятно. Войска готовятся к выступлению, все, что нужно, уже купили, добычи еще нет и не ясно, будет ли. Всё застыло в напряженном ожидании - и тут я такой весь из себя. Одна отменно безобразная старуха, увидев меня, оживилась и закричала на весь лагерь противным голосом:

  - Вы только посмотрите, какой красавчик пожаловал к нам! Что вам угодно, молодой господин? Вы только скажите, мы для вас все сделаем.

  - Благослови вас господь, добрая женщина! У меня большое горе, не знаю даже, как вам и сказать.

  - Уж вы, молодой господин, скажите как есть, а мы-то придумаем, чем вам помочь, - загалдели вокруг отовсюду вылезающие из своих кибиток маркитанты.

  - Меня бросила моя любовница-графиня, и я плакал три ночи напролет, а теперь думаю: может вы, добрая женщина, поможете моему горю? - проговорил я самым постным голосом, подняв глаза к небу.

  Громкий хохот, зазвучавший со всех сторон, был мне ответом. Старуха, сначала опешившая, смеялась громче всех, а потом, скрючившись в подобии реверанса, заявила что "готова хоть сейчас". Дождавшись пока смех стихнет, я, посерьезнев, объявил:

  - Слушайте меня все! Я герцог Мекленбургский! Никто из шведов не хочет идти в бой под моим знаменем, поэтому я нанял каторжников. Но поскольку мне не хочется вести в бой оборванцев, их надо переодеть. Кто у вас старший?

  - Я, ваша светлость! - отозвался тучный мужчина, одетый в разодранный на спине колет не по размеру. - Вы обратились по адресу, но есть ли у ваших людей чем заплатить?

  - Идите за мной! Там почти двести человек и всех нужно одеть. Мой секретарь запишет каждую вещицу, а мушкетеры проследят за тем, чтобы вещи были стоящими. Потом я оплачу все сразу!

  С этими словами я снял с пояса кошель и потряс им, гремя серебром.

  - Да здравствует герцог Мекленбургский! - раздались крики. - Да здравствует Странник! Слава победителю датчан!

  Поев, бывшие каторжники отправлялись в палатки, превращенные в бани. Тут же цирюльники стригли и брили желающих, а маркитанты бросали им по очереди детали гардероба и, стараясь перекричать друг друга, диктовали писарю, что за вещь и ее стоимость. Пытавшимся безбожно задрать цену люди Гротте тут же без разговоров били в ухо, или куда попадет.

  Через какой-то час гребцы стали немного похожи на людей. Казаки отнеслись к одеванию в иноземные шмотки индифферентно. Одежа - она и есть одежа. Остальные, видно было, втихомолку плевались, но выбора у них все одно не было.

  Потом следовала церемония крестоцелования. Православного священника, к сожалению, не было, а вот библия, как это ни странно, нашлась. Клим откуда-то приволок. Похоже, его лютеранство сильно преувеличено. Присягнув мне, каждый получал шлем, кирасу, копье и тесак или шпагу, тут уж как повезет. Хватило почти на всех, остальным выдам завтра, в городском арсенале по приказу Оксеншерны обещали помочь.

  Наблюдая за всеми этими движениями, капитан Хайнц спросил меня:

  - Ваша светлость, зачем вы связались с каторжниками?

  - А разве был другой выход? Ты думаешь, они совсем безнадежны, Хайнц?

  - Ну, судя по всему, с какой стороны браться за саблю - они знают. Но для боя этого мало: надо уметь держать строй, надо маршировать....

  - Хайнц, дружище, ты знаешь, что такое бой стенка на стенку?

  - Нет, а что?

  - Это такая русская забава. Зимой они собираются на своих промерзших до дна реках, строятся друг напротив друга и дерутся. В строй может стать любой, богатый боярин или горожанин, купец или смерд, приближенный русского царя или последний холоп. В этом строю все равны. В драке можно все, кроме одного. Нельзя дать разорвать свой строй! Стой и держи удар и бей в ответ. Проигрывают те, кто не сдержал ударов и дал разорвать свой строй. Так что поверь мне, с этим проблем не будет.

  - Странный обычай. А как быть с маршированием?

  - А ты думаешь, просто из капитанов выйти в майоры?

  - Ва... ваша светлость!

  - Ну а ты что думал? Полковником буду я. Лёлик и Болек пока только лейтенанты. Твой лейтенант Клюге пусть принимает мушкетеров. Ну а ты будешь майором!

  - Ваша светлость, я не пожалею ни себя, ни палок, чтобы выучить их маршировать!

  - А куда же ты денешься, дружочек!

  Тем же вечером Ян Петерсон привел ко мне одного человека, которого представил как знакомого. Я внимательно посмотрел на него. Немолодой, но еще крепкий мужчина, одетый как зажиточный крестьянин. Диссонансом выглядел пистолет, заткнутый за пояс, и довольно дорогой кинжал на перевязи.

  - Говорят, что вы, ваша светлость, хотите воевать с датчанами? - спросил он меня.

  - Верно, а тебе что до этого?

  - Я не хочу, чтобы датчане вернулись. Я не хочу, чтобы король Кристиан назначал тут везде своих фогтов. Я хочу воевать с ними.

  - Ты один этого хочешь?

  - Нет, со мной люди из моего дискрита и из соседнего тоже есть. Нас почти две с половиной сотни, и мы уже воевали с датчанами. Но мы не хотим, чтобы, когда мы выгоним датчан, нас послали воевать куда-нибудь еще. Мы просто крестьяне, у нас много своих дел.

  - Я понял, а от меня ты что хочешь?

  - У вас есть оружие, но нет людей. У меня есть люди, но мало оружия. Крестьянам нельзя иметь оружие. Вы даете нам оружие, и мы воюем с датчанами. Война кончается и кончается наш контракт.

  - А вы умеете им пользоваться?

  - Немного.

  И так это говорит, что я понимаю: умеет стервец. Не знаю, где научился, но умеет. И вот что тут будешь делать? Хороших солдат с них быстро не получишь, тут время нужно. А времени-то как раз и нет. А если подумать, то все не так плохо: мотивация у этих людей есть. Наемнику в принципе по барабану, кому служить, нередко проигравшие тут же нанимаются к победителю. А у этих людей есть дом, семьи. Им есть за что воевать.

  - Как тебя зовут?