User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ Страница 44

И говорят: нам неудобно спать на потолке,

Как наш Серёжа говорил подруге!

ПУШКИН:

Через любовь, через канал открытий

Взлетает звук небесный и поёт:

О, верьте, мы, родные, не убиты,

141

И в вашем верном сердце не забыты.

И жив и счастлив Пушкинский наш род!

Серёженька как сын мне. С нами Саша

И Миша. И друзей прекрасный круг

Венчает и счастливит радость нашу

Венок весёлых и нестынущих подруг.

Как жизнь прекрасна! Полный обновленья

Я жизнь пою и радуюсь, и жду

Незабываемого светлого мгновенья,

Когда стихом на Родину приду!

ТАТЬЯНА

Как благодарна я Тебе, мой Пушкин,

Стихом Ты входишь в собственную Русь.

Стихом Твоим на розовой опушке

Нектаром памяти в бокалы жизни льюсь.

Но напечатать стих… Избыточная грусть…

ПУШКИН:

Да, невозможно… Точно мечешь мысли

И говоришь так нежно обо мне.

И я тебя в берёзовые выси

Поднял бы при серебряной Луне.

Но ты назначена не мне, а хулигану,

Как он сказал однажды о себе.

Тебе ж дано любить, – как это странно, –

Нас всех, как братьев по одной судьбе.

И впрямь – *как в сказке о моей царевне

И о семи моих богатырях.

И здесь, как в сказке, неуместна ревность.

И я её развею на ветрах.

А семь богатырей, которых любишь, –

Ты знаешь лучше, чем Эрот и Бог:

Есенин, Пушкин, Гоголь, Фет и Тютчев,

А дальше – Бунин и простой народ.

Скажу: напрасно мечут злобу

Твои соперники, партийные враги.

Глядите в оба, замечайте в оба.

Ты, Таня стих свой нежный береги.

Он выручит, взовьёт в иные дали,

Прорвётся до Москвы лучом.

И вновь скажу: таких мы не видали,

Как говорит Серёжа! Нипочём

Тебе угрозы партии, Советов.

Они от нас давно отключены.

Тебе Космическая новь стремит приветы.

И мы с тобой стихом обручены!

142

Примечание: *Как в сказке о царевне и о семи богатырях. Пушкин остроумно замечает,

что все эти великие Поэты являются братьями Свирели. Народ – тоже великий Поэт. Ведь он

является неиссякаемым источником поэтических сюжетов, сказаний, легенд и сказок. Но все

наши великие Поэты являются богатырями мысли, чувства и Поэтического Слова.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПУШКИН ДАРИТ ТАТЬЯНЕ СВИРЕЛЬ.

Конец сентября и начало октября 1990-го года были чрезвычайно переполнены

событиями.

Это вручение Свечи Петра Первого, явление странной синички, День рождения Серёжи

Есенина и сопровождающие эти события диалоги и переживания.

Эта информация вошла в книгу «Небесная поэзия Есенина».

А вот что касается другой сюжетной линии: «ПУШКИН – СВИРЕЛЬ», – это особый

разговор.

После происшедшего меня ждало не менее странное и радостное чудо.

Я проверяю сейчас по своим тетрадям, как это происходило.

Мне очень важно установить последовательность фактов, чтобы ещё раз пережить то, что

меня ошеломило и передать читателю ощущение этого чуда.

В Душе моей относительно улеглись волнения по поводу безвременной гибели Серёжи

Есенина. Он меня сумел успокоить. Но в сердце разгорается боль от воспоминаний о гибели

Пушкина.

И я теперь стремлюсь вновь выйти с Поэтом на разговор, чтобы Он уверил меня в том,

что Он и вправду жив и невредим. А мои диалоги с ним – это не просто игра моего собственного

воображения.

Буквально через несколько дней после разговора с Пушкиным, в Доме Детского

творчества, уже 6 октября 1990-го года, чувствуя необходимость разговора с Поэтом, я

обратилась к Александру Сергеевичу с такими стихотворными строчками:

Прости, что так несдержанно открыто

Тебя люблю и говорю притом:

Я, как Россия, на руках *Никиты

Несу Тебя с дуэли в этот дом.

О, как стремлюсь, прижав по-матерински

Тебя к своей страдающей груди,

Здесь удержать. Но, как сказал Белинский,

Лишь лет чрез двести Ты сияешь впереди.

Они грядут те двести. Зорким Оком

Глядит Россия за своим птенцом.

И видит Пушкина и Сыном и Отцом,

И Гением Планеты и Востока.

Верни мне веру в то, что эти строки

Ты передал мне, как чудесный Сын,

Живущий Свыше и не знавший срока

Погибели. И ныне – не один!

Любим, как прежде, светел и нетленен,

Хоть тысячи Дантесов бьют в упор,

Стреляя в жизнь, как в церковь целил Ленин.

И с атеистами ведёшь суровый спор.

Верни мне веру, Ангел и Учитель!

Твоей рукой написаны стихи.

И стих – твой полномочный представитель

За нас не раз замаливал грехи.

143

Святыня Родины, живой и нежный Пушкин!

Бежит перо, и, распустив в груди

Сердечный чакр и чакру на макушке,

Мне говорит: Ты здесь и впереди!

Да, впереди, влечёшь, бодришь и, веря,

Что чувствую, и верю, и живу,

Свой стих, моими чакрами измерив,

Передаёшь к Святому Покрову.

Не плачь. Никита, твой большой ребёнок

Живёт и ныне на родной Земле.

И стих Его неизъяснимо звонок,

Хоть дом в огне и пажити в золе!

7 часов 45 минут,

6 октября 1990 года,

тетрадь №16.

Примечание: *Никита – слуга Пушкина, встретивший его в подъезде дома на Мойке,

когда Поэт тяжело раненым возвратился с дуэли на Чёрной речке.

И тут же на следующей странице – №87 я начинаю записывать ответ от ПУШКИНА

ТАТЬЯНЕ

Свирель – Тебе то имя я дарю.

Бери его. Такой подарок Пушкин

Земле несёт впервые. Я горю

Твоим стихом и чакром на макушке.

Твоей любовью возвращён России.

Дышу святыней Чудо-Покрова,

Открывшего твой взор зелёно-синий

И вещие гадальные слова.

Я удивлён, я счастлив, я безмерен

В потоке новоявленных стихов.

Моя Свирель! Тебе отныне верен,

Пою с тобой до чудо-петухов!

Свирель! Бери то имя, не стесняясь.

Пусть каждый стих подписан будет им.

Свирелью счастлива, Россия, просыпаясь,

Роднит тебя с Учителем твоим.

И я, тебя Свирелью величая,

Тебя люблю и ласково пою,

Тебе то имя свыше назначая,

Лью эту стихотворную струю

На белый лист и имя ставлю: «ПУШКИН».

Я так велю. Я Сам тебе открыл

И чакр Души и чакр на макушке.

И стих твой ныне свят и легкокрыл.

А.ПУШКИН.

Я имя это лёгкое ТАТЬЯНА

144

Всегда любил. Оно как фимиам,

Как свет, как воздух, как сквозная рана,

Как на Востоке Чудо-Мариам.

В нём – русский почерк, поля беззащитность

И святость моего монастыря.

В нём для меня ума и сердца слитность

Любовью с верой издавна горят.

А. ПУШКИН.

Свирель – Татьяна! Ныне обращаясь,

Я те слова удачно сочетал.

Моя Свирель, к народу возвращаясь,

В своём стихе подобна свет-врачам.

Она играет красками рассвета

И Душу лечит, и поёт, как дождь,

Несущий свежесть и лазурность лета.

И ты в стихе том лечащем живёшь.

Свирель поёт, снимая напряженье,

И веру возвращая и смеясь. Сердцам больным

Твой Пушкин день рожденья

Свирелью дарит, с именем иным

Его иначе ныне сочетая,

И верует, и любит, и живёт.

Свирель моя! Святая и простая,

Тебя Россия новая зовёт!

А. ПУШКИН

ТАТЬЯНА:

О, Пушкин, нежность Ты моя сквозная!

Как лёгок слог! Дыханье затаив,

Я слушаю. И верую, и знаю,

Что ты поёшь, мне ИМЯ подарив

Такое возвышающе-простое,

Почётное и лёгкое как стих,

Как локон, как дыхание Христово.

И говоришь мне ласково: «Бери!»

Слова те повеленьем дышат Бога.

И я, Свирель ту осторожно взяв,

Вхожу в святилище волшебного чертога,

И тьму, и недоверие разъяв.

Твоей рукой отныне путь означен.

И, выполняя, Пушкин, Твой наказ,

Зовусь Свирелью. Звук сей многозначен.

И ты меня, родной, от смерти спас!

КРЕСТИНЫ.

Крестины. Как для слуха непривычно

То слово! Как говаривал Отец –

Что сделал Бог? Почти что неприлично

Звучало имя то. А ныне, наконец,

145

И крест, и Бог, и Лик на аналое,

И в церкви хор, и на столе свеча

Вещают нам Пришествие Второе.

И нежность в сердце царствует, журча.

Ты Крёстный Мой, великий нежный Гений!

Ты дал мне имя и от смерти спас.

Ты в кружеве чудесных настроений

Дарил стихов немыслимый запас.

Ты вёл к молитве, к изголовью Мамы,

Будил во мне берёзовую трель.

И, вынув Твой портрет из древней рамы,

Тебя поёт послушная Свирель!

Свирель-Татьяна Пушкиным открыта.

Он Родине Свирель ту подарил.

И янтарями солнечное сито

Роняет стих на мрамор сих перил,

Которые ведут до Петербурга

В пургу и в смерч, и в лето, и в грозу.

О, Пушкин! Назначенье демиурга

Родит во мне невольную слезу.

ПУШКИН:

И стих Твой стелется, как золотились травы

В любимом Болдине в былые времена.

Возьми Свирель –Знак Неба и дубравы

Окатит звуком вещая струна.