Миры за мирами - Джон Р. Фульц Страница 44

Позже, когда они лежали сплетённые и опустошённые, овеваемые мягким ветерком, задувающим в окно, она поняла, что он останется.

Пусть ненадолго.

* * *

На несколько следующих дней Канто-священник сменился Канто-человеком. Он проводил каждый день в трудах вместе с работниками Дьямы, собирая персики, сливы и груши в садах на окраине деревни. По ночам Анфай делила с ним постель и своё тело. Он казался неутомимым, но временами знаки внутреннего конфликта мелькали на его лице, будто тело и дух сражались в поединке. Но, когда она обнимала его и разжигала внутреннее пламя, то душевная борьба пропадала. А, когда он играл с Ондом, посмеиваясь и щекоча его, радуясь невинным шалостям малыша, его кроткая улыбка возвращалась, незапятнанная тем смятением, что нападало на него в тёмные ночные часы. Иногда, проснувшись, Анфай обнаруживала, что одна в кровати, а Канто восседает в позе медитации перед окном, глядя на мерцающие звёзды. Как долго это продлится, прежде чем тяга к странствиям пересилит страсть к ней?

На четвёртый день их пребывания в Пяти Деревьях Анфай ощутила, что её преследует нависающее чувство гибели. Нечто в воздухе взывало к ней, нашёптывало о крови и смердило серой. Она встала на самом высоком балконе дядюшкиного дома, взирая на поля, где Канто и работники выполняли свои каждодневные труды. Чёрная туча накатывалась с холмов, затмевала долину тенью, но Анфай знала, что никто, кроме неё, этого не видел. Она слышала далёкие крики из невидимых долин и в разгорающемся свете раннего дня река выглядела красной, словно кровь. Ужас сжимал сердце, ибо она ощущала такую же тревогу тем утром, когда её деревню уничтожили.

— Позови работников, — попросила она дядюшку. — Что-то ужасное вот-вот обрушится на нас.

Дьяма хихикнул. — Дорогая чувствительная племянница, — сказал он, обняв её. — Не тревожься — дни твоего беспокойства прошли. Ты пережила больше, чем большинство людей и воспоминания о том, чего ты лишилась, всё ещё преследуют тебя.

— Нет, — сказала она. Она не ждала, что он прислушается. — Не воспоминания. Я чувствую, как приближается смерть.

Дьяма удивлённо глянул и велел ей немного отдохнуть. Она взяла Онда на руки и покинула дом, отправившись в поля. Может быть, Канто выслушает её. Наверное, он сможет убедить её дядюшку собрать своих людей, прежде чем станет слишком поздно. Она нашла его среди аккуратных рядов плодовых деревьев, не отличающегося от других работников, наполняющего спелыми персиками плетёную корзину на поясе. Он улыбнулся ей и, прежде, чем она смогла произнести хоть слово, она увидела первого из тех, кто пересекал обрамляющий поля горный хребет.

Чёрный конь бил копытами по земле, его всадник разглядывал речную долину, красные глаза сфокусировались на деревне, глядя, как голодный шакал на свежий труп. Отрубленные кисти рук свисали с широкого пояса всадника, а снятые скальпы развевались на длинном копье, будто конский хвост. Тёмная кожа с заплатами из волчьей шкуры покрывала его рослую фигуру, а волосы чёрным пламенем трепетали на ветру. Ещё три всадника, почти одинаковых, подскакали, присоединившись к первому и каждый выдувал из костяного рожка угрюмую ноту.

Сыны Копья, она не могла не признать их. Но было некоторое различие. Их глаза пылали скрытым злом, их тела облекала тёмная аура, скелетообразные тени накладывались на телесный облик. На лицах у них засохшей кровью были выведены причудливые знаки и символы. Это и были те же люди, которые разрушили её деревню и, в то же время, не были. Что за жуткая сила овладела ими, и насколько злее и кровожаднее стали они теперь?

При звуке варварских рогов поля опустели, сотни работников кинулись в бесполезное укрытие, предлагаемое деревней. Канто бросил корзину с фруктами и рассматривал всадников, несущихся вниз по склонам — десятки свирепых налётчиков, вооружённых копьями с металлическими наконечниками и вопящих, словно души в преисподней.

— Сыны Копья! — сообщила она Канто, и могла поведать и больше. Но он схватил её за руки.

— Возвращайся в деревню, — велел он. — Спрячься в подвале у своего дяди.

— С ними что-то не так, — настаивала она. — Здесь что-то ещё — что-то злое…

— Беги же, — он сказал и отвернулся — встречать скачущих захватчиков.

Если бы не Онд, она могла бы остаться там, наблюдать, как он, подобно пламени, танцует среди них. Она сглупила, притащив малыша в поля. Поэтому она побежала, в то время как торжествующие вопли разбойников заполняли воздух за спиной.

Затаив дыхание, она снова вошла в дом своего дядюшки и поднялась по лестнице на высокий балкон. Оттуда она смотрела, как белое пламя кружилось среди чёрных теней и их тёмных скакунов. Копья пытались уязвить его, как жалящие змеи. Канто извивался, крутился и перепрыгивал с одного коня на другого, оставляя их без наездников. Его кулаки, ладони, пальцы и ноги встречали черепа, груди и подбородки, и часть Сынов Копья окружила его, пока их сотоварищи хлынули в деревню. Она слышала, как кричали те, кто не успел добраться в безопасное место, когда их рубили и волочили по улицам чёрными скакунами. Тем временем Канто скользил между оставшимися на склоне холма, сбивая всадников со спин их коней, пока все вокруг него не легли бездыханными на зелёную траву. Потом он запрыгнул на отбившегося коня и поскакал в центр осаждённой деревни. Анфай потеряла его из виду, когда он промчался между зданиями, где разбойники уже разожгли несколько пожаров.

Она повернулась, чтобы сбежать вниз по лестнице, к святилищу в глубоком подвале, но задохнулась от заполнившего нос зловония. Её колени ослабли и солнце закатилось, погрузив мир во тьму. На дальнем конце балкона стоял состоящий из тени человек, с пляшущим в глазах пламенем. Вместо рта у него была пасть чёрного тигра, капающая кровью с жёлтых клыков. Тело его было великолепным, как у изваяния героя, но вместо рук и ног — кошачьи лапы, снабжённые смертоносными когтями. Он стоял перед ней нагим и его животный запах почти лишил её сил. Макушка его головы мерцала, словно пляшущее чёрное пламя, в насмешку над отточенными движениями Канто на поле боя. Затем он заговорил с ней, голосом льва, научившегося человеческой речи.

— У тебя есть духовное зрение, малявка, — прорычал он. — Столь редкий цветок в этом грязном мире плоти и кости. Мы с тобой видим друг друга, верно?

— Кто ты? — прошептала она. Её голос не мог подняться громче. Она оказалась на коленях, прижимая к себе Онда, словно он оставался единственной её связью с миром живых, единственным кусочком устойчивости, удерживающим её от падения в море удушливой тьмы.

— Я — тень, что преследует