Эндрю Кин - Ничего личного: Как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные Страница 45

К сожалению, скандал с программой PRISM — далеко не единственный пример сговора вокруг персональных данных между интернет-­компаниями и правительством США. Среди компаний, собирающих онлайн-­данные, есть еще одна внушающая ужас — это Acxiom, информационный брокер, который, согласно технологическому обозревателю Сью Халперн, располагает «профилями 75% американцев, каждый профиль содержал около 5000 знаков и позволял, при применении к нему методов интерпретации», выявлять потенциально подозрительных личностей. «Неудивительно, что АНБ, министерства обороны и внутренней безопасности покупают такой материал у Acxiom»55, — замечает Халперн.

Конкуренцию Acxiom за звание самого зловещего государственно-частного партнерства составляет созданный в 2004 г. Питером Тилем разведывательный стартап Palantir, «компания, собирающая большие массивы данных в разведывательных и правоохранительных целях»56. Изначально частично профинансированная In-Q-Tel, венчурным подразделением ЦРУ, вложившим в нее $2 млн и в период с 2005 по 2008 г. обслуживавшая единственного клиента в лице ЦРУ, сегодня Palantir может похвастаться списком клиентов, включающим ФБР, ЦРУ, армию США, корпус морской пехоты США, ВВС США и министерство обороны. В 2013 г. эта частная компания была оценена в $9 млрд и привлекла инвестиции в размере $107,5 млн. По словам Марка Боудена, автора популярной книги об операции по уничтожению Усамы бен Ладена, программы Palantir «вполне заслуживают популярного названия "убойных приложений"»57. Сотрудник американского спецназа в Афганистане, который широко пользовался услугами Palantir, сравнивает ее разведывательные способности с богоподобной силой. «Это все равно что подключиться к "Матрице", — сказал он журналистам Bloomberg Businessweek Эшли Вэнсу и Брэду Стоуну. — В первый раз, когда я увидел их программу в действии, у меня вертелось в голове только одно: "Черт-те что! Черт-те что! Черт-те что!"»58

После разоблачений Сноудена интернет-компании поспешили дистанцироваться от АНБ и правительства США, а также от ассоциации с такими презренными сборщиками данных, как Acxiom. Google и Twitter заявили о своем намерении усилить шифрование интернет-трафика59, более 40 американских интернет-компаний подписались под открытым письмом к Конгрессу США с требованием ограничить полномочия АНБ, а президент Барак Обама призвал американское правительство «взять на себя инициативу» и покончить с цифровой слежкой60. Но, как утверждалось в редакционной статье журнала Bloomberg Businessweek в декабре 2013 г., подобная ретроспективная критика действий АНБ компаниями Кремниевой долины «в высшей степени лицемерна», поскольку «сбор, хранение и продажа персональной информации, зачастую без ведома и без информированного согласия пользователей, — вот на чем эти компании и зарабатывают себе на жизнь»61.

Авторы статьи в Bloomberg правы. «Основная бизнес-модель Интернета построена на массовом наблюдении, — отмечает Брюс Шнайер, ведущий эксперт по компьютерной безопасности. — И наши правительственные разведывательные агентства пристрастились к этим данным»62.

Таким образом, участие компаний Кремниевой долины в разведывательной программе PRISM АНБ не является неким отклонением; оно соответствует самой сути Интернета. Данные, как напоминает нам еврокомиссар Меглена Кунева, — это новая нефть цифровой экономики. Будь то попытка Google встроить крошечные камеры в подключенные к Сети контактные линзы63, либо подключенный дом, в деталях осведомленный обо всех наших действиях64, либо умные города, отслеживающие все наши привычки — от вождения до шопинга65, слежка остается основной бизнес-моделью Интернета.

«Города предоставляют для нас рай анонимности, место, где можно стереть себя прежнего и создать себя нового», — напоминает нам заслуженный технологический обозреватель Квентин Харди66. Но можно ли анонимно стереть и воссоздать себя в нынешнем цифровом паноптиконе с его камерами-мячами Panono, которые снимают всё, что видят? Что будет с неприкосновенностью личной жизни в Интернете Всего и Каждого?

Сегодня «простая архитектурная идея» Иеремии Бентама представляет собой электронную сеть, в которой всё, что мы делаем, фиксируется и запоминается. Паноптикон Бентама, замышленный в XVIII в., ныне модернизирован до инструмента массового надзора XXI в. Как и в «Мемексе» Вэнивара Буша, проложенные в нем «тропы» никогда не исчезают; как и в гипертексте Теда Нельсона, в нем нет «концепции удаления»; как и «Штази» Эриха Мильке, он обладает ненасытным аппетитом к нашим персональным данным. Интернет, по сути, превратился в прозрачное сообщество прозрачных людей.

Сначала мы формируем архитектуру, а потом архитектура формирует нас.

Глава 8

ЭПИЧНЫЙ ПРОВАЛ

«Провалкон»

Большой Брат, может быть, и мертв, но одна из структур древнего тоталитарного государства пребывает в добром здравии. Оруэлловское Министерство правды (в действительности, конечно, Министерство пропаганды) должно было выйти из бизнеса еще в 1989 г. вместе с падением Берлинской стены. Но, как и многие другие провалившиеся институты ХХ в., министерство перенесло свою деятельность на западное побережье Америки. Оно переместилось в эпицентр инноваций XXI в. — в Кремниевую долину, место настолько подрывных инноваций, что даже провал был здесь превращен в новую модель успеха.

В списке величайшей лжи утверждение «ПРОВАЛ — ЭТО УСПЕХ», разумеется, не идет ни в какое сравнение с троицей Оруэлла: «ВОЙНА — ЭТО МИР», «СВОБОДА — ЭТО РАБСТВО» и «НЕЗНАНИЕ — СИЛА», но все равно является вопиющим извращением, достойным лучшего пропагандиста Министерства правды. И все же ложное утверждение «провал — это успех» стало в Кремниевой долине настолько общепризнанной истиной, что с целью ее распространения в Сан-Франциско даже проводится конференция под названием «Провалкон» (FailCon).

В компании нескольких сотен других воодушевленных «подрывников» я прибыл на «Провалкон», чтобы разобраться в том, почему (по крайней мере, в Кремниевой долине) провал столь желанен. Проводилась конференция в одном из самых роскошных отелей Сан-Франциско Kabuki, расположенном в паре миль на запад от The Battery. «Провалкон» представлял собой смесь переделки в духе контркультуры древней протестантской трудовой этики с классической калифорнийской терапией самопомощи и — подобно большинству технологических мероприятий в Кремниевой долине — был всецело оторван от реальности. Словно бы оруэлловское Министерство правды, согласно модному выражению Кремниевой долины, «развернулось» и занялось бизнесом по организации конференций. «Перестаньте бояться провала и начните его использовать»1, — призывала конференция своих участников. И, чтобы помочь нам преодолеть страх и заставить нас благожелательно воспринимать неудачи, «Провалкон» пригласил величайших инноваторов Больших Технологий, дабы те превзошли друг друга в описании своих потерь.

На «Провалконе» ругательства то и дело срывались с уст прославленных ораторов Кремниевой долины, таких как соучредитель Airbnb Джо Геббиа, венчурный капиталист и миллиардер Винод Хосла и Эрик Рис, автор бестселлера «Бизнес с нуля» (Lean Startup), руководства о том, как добиться успеха в Интернете. На самом деле, чем более невероятно прозорливым был инвестор, чем богаче был запустивший стартап предприниматель и чем авторитетнее был оратор, тем сильнее они бахвалились своими провалами и пели им хвалу. Нам представляли провал как самый ценный вид обучения, как неизбежную составляющую инноваций, как разновидность просвещения и, самое смешное, в свете царившего на конференции самовозвеличения — как урок смирения.

Награда за самую успешную и самую скромную неудачу на «Про­вал­ко­не» досталась Трэвису Каланику, сооснователю и генеральному директору транспортной сети Uber. Его преждевременно подернутая сединой шевелюра и дерганая манера общения намекали на жизнь, протекающую в непрестанном радикальном разрушении. И внешний вид Каланика, и его «инновации» в бизнесе олицетворяют собой «постоянный ураган созидательного разрушения», согласно Шумпетеру. Каланик, этот самозваный «крутой мужик», очаровашка нашей либертарианской эпохи, ассоциирующий себя с одним из жестоких преступников в фильме Квентина Тарантино «Криминальное чтиво»2, не стесняется подавать себя как авантюриста с историческим значением. Недаром в Twitter для фото профиля своей страницы @travisk выбрал обложку романа Айн Рэнд «Источник», этого предельно либертарианского прославления свободного рыночного капитализма3.

Рискованное предприятие Каланика, ныне оцениваемое в $18 млрд, несомненно, «крутая» компания, недаром клиенты Uber обвиняют его водителей во всех мыслимых преступлениях — от похищений4 до сексуальных домогательств5. С момента своего создания неконтролируемый Uber не только пребывает в состоянии перманентной юридической войны с властями Нью-Йорка, Сан-Франциско, Чикаго и с федеральными регуляторами, но и пикетируется собственными, не охваченными профсоюзом водителями, требующими права на переговоры с работодателями о заключении коллективных договоров и на выплаты по медицинскому страхованию6. В других странах дела обстоят ничуть не лучше. Во Франции этот транспортный сетевой стартап столкнулся с интенсивным противодействием: в начале 2014 г. в Париже прошли забастовки водителей такси, а несколько автомобилей Uber даже подверглись нападениям7. В сентябре 2014 г. окружной суд Франкфурта-на-Майне запретил бюджетному сервису UberPop работать на немецком рынке, обосновав свое решение тем, что обильно финансируемый американский стартап составляет недобросовестную конкуренцию местным таксомоторным компаниям8.