Эмери Лорд - Дорога в лето Страница 45

В ванной комнате висит зеркало, и в нём отражаюсь я — размытое, нечёткое отражение в свете красной лампы. Моё лицо как будто осунулось, и я выгляжу намного старше той девушки на фотографии. Трудно поверить, что именно я была той девушкой — счастливой и почти беззаботной. Но всё же вот она я, в отражении очков Мэта. «Перестань документировать момент — лучше сама стань его частью».

У меня уже не осталось места для фотографий в ванной, поэтому я вешаю их на вентилятор в своей комнате. Когда заканчиваю, то решаю громко включить злую и весёлую музыку, чтобы не слышать телефона. Мэт постоянно звонит мне, но я проигнорировала все вызовы и удалила все сообщения на автоответчике. Он писал мне эсэмэски. Я пыталась не читать их, пока удаляла, но несколько фраз всё-таки уловила — «прости меня» и «позвони мне», ещё «ошибка» и «поговорить об этом». Может быть, когда-нибудь я ему отвечу — «плевать», «ага» и «нет».

Ди позвонила почти сразу, как я проснулась. Думаю, мои слёзы сильно напугали её. Они напугали и меня. Я сказала Ди, что у меня всё нормально, и что я рада быть дома. Потом она помолчала немного и сказала:

— Слушай, Рейг. Я говорила с Мэтом… он правда…

— Не смей принимать его сторону, — со злостью ответила я. — Он не имел права ставить тебя между нами.

Ди откашлялась, что обычно делает, когда пытается вернуть себе хладнокровие.

— Ты права. Прости. Мне ненавистна мысль, что тебе больно.

— Я в порядке, — соврала я.

Последние полтора часа я проявляла фотографии и прикрепляла их к вентилятору. Конечно, ни одной фотографии с Мэтом не разрешалось быть рядом со мной, и поэтому они сохли в ванной, ожидая своей жестокой участи. Закончив развешивать снимки, я включила вентилятор на медленную скорость и легла на кровать. Теперь фотографии кружатся надо мной, прокручивая перед глазами моё лето: Ди в тур-автобусе, Аллея поэтов в Центральном парке, юго-западная архитектура в Санта-Фе и Далласе, фотографии гримёрок. Так моё лето выглядело бы без Мэта. «Всё хорошо», — напоминаю себе я. Всё равно всё хорошо.

Около пяти вечера я слышу стук в дверь.

— Можно войти? — звучит за дверью мягкий голос Бренды.

По крайней мере, она научилась стучать перед тем, как войти.

— Конечно.

Когда мы с папой приехали вчера вечером, Бренда уже спала, а сегодня была на работе весь день. Она входит в комнату, и я замечаю, что моя мачеха не изменилась ни на йоту — при ней всё та же безвкусная сумка и мягкие каштановые волосы.

— Хорошо, что ты вернулась. Как ты? — улыбается она.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо, но устала.

— Хочешь чего-нибудь особенного на ужин?

После двух месяцев завтраков в номер, отельной еды и закусок с заправок у меня в животе начинает урчать от одной мысли о домашней еде.

— Я съем всё, что приготовишь.

Она кивает, выходя из комнаты.

— Я позову, когда всё будет готово. Наверное, и твой папа к тому времени вернётся.

— Спасибо, Бренда.

Я поворачиваюсь на бок. Хоть мы и обменялись всего парой фраз, это был наш самый милый разговор с тех пор, как меня арестовали. Она не заставляла меня оправдываться, а я не доставала её. Это маленькая победа для нас обеих.

Я остаюсь одна, и мои мысли возвращаются к Мэту. Я отгоняю их, заставляя себя думать о фотопроектах и о том, как оформить портфолио для подачи в колледж. Нужно собраться с силами, остался всего лишь один год.

Когда я выхожу в коридор, то сразу чувствую запах кленового сиропа. Следуя за запахом бекона и свежих оладий, попадаю на кухню и вижу Бренду со сковородкой.

— Завтрак на ужин, — делаю вывод я. — Папа готовил так каждую пятницу.

— Он рассказывал мне об этом, — улыбается Бренда.

До того как в нашей жизни появилась Бренда, завтрак на ужин был обычным делом. Яйца, бекон, оладьи — да всё что угодно. Мой папа всегда говорил, что такой ужин был празднованием того, что наконец-то наступили выходные. Но прошли годы, и я поняла, что он просто больше не умел ничего готовить. Даже после того, как мы оба научились готовить нормальную пищу, завтрак на ужин всё равно оставался в нашем меню. Когда въехала Бренда, она взяла на себя все обязательства по готовке. Мой папа был ей очень благодарен, и я, наверное, тоже. Но до сегодняшнего дня я не понимала, насколько соскучилась по нашим завтракам на ужин.

Открываются двери из гаража, и в комнату с улыбкой заходит папа.

— Пахнет просто отлично.

Он снимает сапоги, пока я сажусь за стол. Потом целует Бренду в щёку и идёт к умывальнику.

— Как хорошо, что обе мои девочки дома.

Не знаю, нравится ли мне, что мы с Брендой попадаем в одну категорию. Он знает её всего лишь несколько лет. И всё равно в моей голове звучит голос Мэта: «Разве она не делает твоего отца счастливым?» Да. Делает. Я наблюдаю за Брендой, пока она кладёт оладьи мне на тарелку. Наконец, мой папа и Бренда присаживаются к столу, и она закрывает глаза, молясь. Я в это время считаю цветы лаванды в вазе в центре стола.

Потом отламываю большой кусок от своей порции оладий. На вкус они как моя прошлая жизнь — та, где мы жили вместе с папой, уже после того, как он перестал пить и до того, как встретил Бренду. До того, как я тайком уходила из дома и до того, как мне назначили исправительные работы. На вкус как моё детство, и я чувствую, что снова могу заплакать. И правда могу. Но не буду.

Пока папа и Бренда обсуждают прошедший день, я молчу. И ни разу ни один из них не спрашивает, как прошло моё лето и почему я вернулась раньше. Сегодня я ужинаю в тишине. Конечно, они знают, что что-то случилось. Но также в курсе, что я не скажу ни слова, если сама этого не захочу. Так здорово, что ко мне никто не пристаёт с расспросами.

— Что же, — наконец произносит папа, откладывая вилку. — Я так наелся.

Я киваю.

— Было очень вкусно. Спасибо, Бренда.

Она странно улыбается в ответ, будто ожидает саркастического комментария. Но ничего такого у меня и в мыслях не было, и я просто встаю, чтобы убрать посуду со стола. Раздаётся дверной звонок, и папа поднимается, чтобы открыть.

— Рейган, милая, это к тебе, — через секунду кричит он.

Моя первая мысль — это Мэт. Может быть, он забил на концерт в Индианаполисе сегодня; может быть, он приехал сюда, чтобы извиниться. Я захлопну дверь перед его лицом миллион раз. Но когда я выхожу в коридор, мне становится совершенно ясно, что там стоит девушка. Моя злость, наверное, отражается на моём лице, потому что папа выглядит удивлённым. Я выхожу и закрываю за собой дверь.

На моём пороге стоит Корин. Это, наверное, шутка.

— Какого чёрта ты здесь делаешь?

На её лице сменяют друг друга выражения угрызений совести и страха. Наконец, она говорит:

— Слушай, мне очень жаль.

Она произносит это таким тоном, будто я держу нож у её горла, заставляя просить прощения. Мне не нужны её извинения. Я складываю руки на груди, опираясь на дверь. Наверное, ярость отражается в моём взгляде, потому что Корин не смеет поднять на меня глаз.

— Меня только что бросили, и я… я привыкла быть в жизни Мэта. Я приревновала.

— Что ж, надеюсь, вам двоим будет хорошо вместе, — я выплёвываю слова, как яд. — Уходи из моего дома.

— Всё не так. У него больше нет чувств ко мне.

Я признаю: от Корин это прозвучало более правдоподобно, чем от Мэта. Но это ничего не меняет.

— Бедняжечка.

— Слушай, — решительно говорит Корин. — Я поцеловала Мэта только для того, чтобы привлечь его внимание. С моей стороны это было неправильно, и я прошу прощения.

Она и правда выглядит так, будто ей очень стыдно. Если бы я была не так зла, то признала бы, что чувство, когда лучший друг ускользает от тебя, мне знакомо. И как иногда хочется утешения после того, как тебя бросили. Но увы! Я хладнокровная сучка, да и Корин тоже.

— Рейган, он даже не поцеловал меня в ответ. Он замер, будто был слишком напуган, а потом вошла ты. — Меня бесит, что она называет меня по имени, будто знает меня. Меня бесит, что она защищает его. — Это было так оскорбительно. Я пойму, если ты будешь ненавидеть меня. Но пожалуйста, не ненавидь Мэта.

Опустив взгляд, я пытаюсь осмыслить её слова. Я не хочу, чтобы Мэт знал, что я расстроена, поэтому снова решительно поднимаю глаза на Корин.

— Всё бы и так закончилось. Просто благодаря тебе мы расстались на неделю раньше.

Она явно удивлена.

— Я не думала, что всё так. Мэт говорил…

— В следующем году я буду учиться в колледже. Я не из тех девушек, которые слепо следуют за парнем.

Бомба падает. Она кусает свою раздражающе милую и пухлую губу. Я ненавижу эти губы за то, что они целовали Мэта. Едва я решила, что последнее слово осталось за мной, как Корин произносит:

— Этой осенью он начнёт учиться в Белмонте.

— В Нэшвилле?

Она кивает.

— Мэт переезжает через две недели. Программа по музыкальному бизнесу. Он решил поступать ещё до того, как присоединился к туру.

— Что ж, — со смешком говорю я. — Это доказывает несерьёзность наших отношений. Он даже не сказал мне об этом.