Герман Геннадьевич - Воздух Друмира Страница 47

  Трор коротко спросил: - Кому?

  - Богине Макарии.

  Трор кивнул: - Мои родители были бы горды, узнав, что этот Венец будет носить богиня. Я помогу тебе. Пошли со мной. Мы с Трором прошли вглубь резиденции и вошли в небольшую, но хорошо освещенную комнату.

  - Проходи,-сказал старик - это мое любимое место, я часто прихожу сюда, когда хочу отдохнуть душой.

  Я удивился: - Как же так, ведь главная резиденция в городе у дроу, я же сам видел вывеску 'Торговый Дом'

  Трор задумался и помолчав ответил: - Понимаешь, Север, это смешно слышать, но там у темных, мы в большей безопасности, чем здесь. Но здесь все начиналось.

  Трор любовно провел рукой по разложенному на столе инструменту: - это первая наша мастерская, мастерская моего отца. Здесь все начиналось, здесь мой отец делал свои первые простенькие украшения, здесь он учил меня, а мама заглядывала в дверь и звала нас обедать, приговаривая: - Ну что, мои любимые работнички, совсем заработались, пора и перекусить.

  Старик вздохнул: - Как давно это было, а помню, как сейчас. Ну ладно, выкладывай Венец.

  Я достал покореженный обруч и положил его на стол: - Вот, посмотри, сам то обруч поправить не проблема, проблема в самом украшении, можно понять по оставшемуся, что это был венок из луговых цветов. Но вот каких? Все варварски выломано, вырвано, смято в бесформенные комки. Можно только догадываться, что составляло тот или иной элемент.

  Трор нагнулся и закряхтел, вытаскивая что-то из под стола.

  - Ну что стоишь? Помоги, тяжело же мне в моем то возрасте под столами лазить.

  Я нырнул под стол и увидел, что старик пытается вытащить какойто сундук средних размеров. Я отодвинул Трора и одним движеним достал сундук. Поставил его на стол и отошел, предлагая Трору, самому открыть его.

  Старик открыл сундук и стал выкладывать на стол разные формы и формочки, кипы бумаг, бормоча при этом: - Ну я же видел, точно видел. Вот!

  Гном бережно достал несколько листов: - Вот, эскизы. Это рисовал мой отец. Он не любил показывать, смеялся все, что может, с металлом и камнями он дружит, а вот с бумагой - нет.

  Я взял в руки листы и удивился, что на них нет и пылинки. Старик посмотрел на меня с укоризной: - Сундук нашей работы, а значит на века и хоть в огонь бросай или в воду, ничего тому что внутри не будет.

  Эскизы впечатляли, поражали. Я держал в руках свидетельство гениальности мастера, нет, Великой гениальности. Простота задумки, ее изящность и совершенство. Да... Мне до такого ой как далеко, а пока можно только восхищаться. Сделать такую вещь может любой отличный мастер, а вот придумать, довести до идеала... У меня непроизвольно вырвались слова: - это совершенство. Гениально.

  Трор при этих словах приосанился и гордо вскинул седую голову: - Мой отец был Величайшим Мастером.

  Потом вздохнул и признался: - Я всю свою очень долгую жизнь пытаюсь, хотя бы приблизиться к этому.

  Прибежал синеглазый недобиток и принес Горн Ауле, собрался уходить, но я остановил его: - Уважаемый, принесите, пожалуйста, небольшой букет свежих полевых цветов.

  Бородач взглянул на Трора и уловив его кивок, выбежал из комнаты.

  Я же, достав воск и резцы, начал рассматривать эскизы, ежесекундно сдерживая вырывавшиеся возгласы восхищения. Прибежал бородатый засланец и принес большой букет цветов. Я поблагодарил его и поставил цветы в кстати, подвернувшийся горшок. Недобиток попробовал возмутиться, что, мол, это боевой, овеянный славой, шлем, но был вежливо послан заниматься своими делами.

  Я разложил цветы в той последовательности, какой они были на эскизах. Трор одобрительно молчал и не вмешивался. Когда я все разложил и сел за стол, Трор подошел ко мне и тихо спросил: - Справишься?

  Я передернул плечами, как от озноба, и честно ответил: - Не знаю. Надо, так что, постараюсь. Да и дед, я не придумываю что-то новое, я просто стараюсь вернуть в мир эту красоту.

  Трор подумал немного, потом решительно кивнул головой: - Делай, а я пока основу поправлю.

  Я притянул к себе первый цветок. Как он называется, не знаю, ну не ботаник-натуралист я. Вдохнул тонкий аромат цветка, взял воск и стал лепить его грубое подобие, постоянно мысленно ругая себя за свои неуклюжие грабки. Была, даже, мысль, залить цветок гипсом, так сказать, снять слепок с натуры, но эта мысль быстро прошла, когда я посмотрел на нежные лепестки.

  Вылепив подобие, я отошел, осмотрел его со всех сторон и, взяв в руки резец, начал работать.

  Нежно, даже, не вырезая, а рисуя резцом прожилки листочков, все его заусенчики и проеденные гусеницами, дырочки, я микрон за микроном, почти не дыша, старался повторить эту квинтэссенцию жизни, сконцентрированную в этом цветке. Мир для меня перестал существовать. Только я, цветок и его восковая копия. Сколько времени прошло, я не знаю, да и не хочу знать, в мире красоты за временем не следишь.

  Я, осторожно отошел от стола. На столе лежали два цветка, живой и восковый.

  Трор кашлянул. Я обернулся.

  -Я раствор приготовил для заливки.

  Я кивнул и пропустил Трора к столу. Трор скупыми четкими движениями залил форму нежной сметанной кашицей гипса, подождал, пока схватится и отодвинул на просушку.

  Я взял следующий цветок.

  Сколько мы работали, я не помню, помню, что меня несколько раз отрывали от работы и рассерженного, чуть ли не силой кормили, потом отводили спать. Я не помню, что я ел, где я спал, все мысли были там, с цветами. Я запомнил каждый аромат, каждый изгиб, каждый листок и лепесток, я был там, в мире, где нет зла, смерти, в мире, где любовь не просто слышится, а впитывается кожей, где чувством пропитано все, где радостью дышишь. А меня пытались вытащить в грубый мир, оторвать от удивительно красивой и чувственной гармонии.

  После такой последней попытки, я как сомнамбула подошел к столу и понял, что цветы закончились.

  Трор подошел ко мне и сказал: - Все, сынок, остались только плавка и заливка. А потом начнется не менее важная часть - вдохнуть жизнь в эти цветы и прикрепить их к венцу.

  Я опустился на стул и услышал шорох где-то внизу на полу, я раздраженно глянул вниз и из моих рук выпал резец. Под ногами находилось что то напоминающее маленький меховой шарик с беспомощно болтающимися лапками по бокам, хвостиком и усатым носиком.

  Фырка попыталась проползти еще несколько сантиметров, но из-за того, что ее лапки практически не доставали до пола, ей это не удалось. Кольчужка вся собралась у мордочки мышки и напоминала красивый блестящий ошейник. Я так думаю, что только носимое Фыркой кольцо не позволило кольчуге соскочить с нее.

  Фырка тяжело вздохнула, что-то пискнула и страдальчески посмотрела на меня, мол че смотришь, большой болван, мог бы и помочь, малость переевшей девушке. Я нагнулся и стараясь не заржать взял этот воздушный шарик на руки: - Жадность не доводит до добра. Ты посмотри на себя, ты же похожа на чей то мячик, сделанный в виде мышки.

  Фырка опять вздохнула.

  - Нет, я понимаю, что тебя кормили деликатесами, я только не понимаю, как ты не лопнула, - хихикнул я

  Фырка посмотрела на меня осуждающе.

  - Ладно, ладно, понимаю, что не удержалась. А мне теперь что делать? Кольчугу твою расширять? Или новую делать? А потом ты опять до чего нибудь дорвешься. И будет вместо боевой мышки, большая мышиная бамбула, не способная пройти, хотя бы пару сантиметров.

  Фырка пискнула и ткнула лапкой в мой пузик. Я смутился: - знаю, сам грешен, но это у меня не пузо, а стратегический запас.

  Фырка еще раз пискнула, мол это у нее тоже запас.

  Я возмутился: - Но я же могу ходить и, даже, иногда бегать. А ты?

  Фырка гордо промолчала и заползла в свою коробочку. Вот есть же счастливые лю... особи - натрескались до безобразия и давай щеку давить, да еще с музыкальным сопровождением переливчатого храпа. Аж завидки берут. Я прислушался к сопению Фырки и решительно придвинулся к столу. Отдых, конечно, хорошо, но, данное слово нужно держать. Я подвинул формочки и стал плавить серебро. Серебра на каждый цветок я брал с избытком, пусть уж застынет на ножке безобразной кляксой наплыва, чем не хватит. Металл стал жидким, и я стал аккуратно разливать его по формам, осторожно двигаясь вдоль стола и боясь потревожить формы с застывающим серебром. Сзади статуей застыл Трор, тоже, боясь прервать ту тонкую нить, которая возникает между мастером и делом.

  Уффф, разлил. Я тихо отошел от стола и опустился на диван. Руки тряслись как после недельного запоя.Трор шепотом поинтересовался: - Ну как, получилось?

  Я так же шепотом ответил: - Не знаю, вроде бы.

  И поплевал через плечо. Старый гном сразу заинтересовался этии действием. Я пожал плечами и ответил, что это примета такая, на удачу, порадовавшись брюнетистому подарку Неназываемого.

  Выждав время, мы подошли к столу и аккуратно стали обкалывать гипсовые формы.