Ярослав Кузьминов - Раздвоение Страница 49

восьмидесятых и попал в подпольный клуб под прикрытием Московского Горисполкома,

где победители награждались дефицитными товарами. Он любил добавлять сочную

103

деталь: от тренировок мозоли на костяшках у него были такого размера, что бросались в

глаза прохожим. Однажды вечером к нему пристали два хулигана, и он избил их так, что

было заведено дело о причинении тяжкого вреда здоровью. Об этом написали в газетах, и

Петр Николаевич, ожидая, что его отыщут и вызовут в суд, неделю стирал мозоли на

костяшках пемзой, уничтожая, таким образом, улики. Правоохранительные органы,

однако, так на него и не вышли.

В начале двухтысячных легенда о бойцовской карьере уже предназначалась только

для клиентов и звучала по-другому. Петр Николаевич приехал в Москву в девяностом

году, подозревая, якобы, о грядущем распаде СССР. Он нашел работу на молочном

заводе, а чтобы подработать, вступил в бойцовский клуб, провел ровно одну тысячу и два

боя, мог бы стать выдающейся звездой единоборств, но завязал, потому что психология

интересовала его больше.

Деталь про двух хулиганов и мозоли на костяшках являлась чистейшей правдой,

все остальное было порядочно разбавлено вымыслом. На самом деле, Петр Абаев уехал из

Алма-Аты с родителями в 1979 году, только-только со скрипом окончив институт. Его

отец, большой специалист в деле молочного производства, был переведен на работу в

Подмосковье. За сына он постарался, чтобы тот по разнарядке попал на подшефный ему

подмосковный завод. Сын увлекался единоборствами, занимался боксом в легком весе и

случайно вышел на тренера-пенсионера, подпольно преподававшего каратэ под видом

турпоходов в выходные. Обучением тренер не ограничивался, он отправлял окрепших

своих учеников на бои. Бои проходили в разных частях Московской и соседних областей,

в глухом лесу. В них принимали участие бойцы разных направлений и веса, и были

разрешены любые приемы, кроме ударов в пах, ладонями по ушам и пальцами в глаза.

Однажды пришло время и Петра Николаевича. Однако после нескольких боев

выяснилось, что он вписывался в традицию плохо. Во время драки Петр Николаевич

впадал в бешенство, как берсерк, и не следил, что творит. Он не использовал

запрещенных приемов, но избивал противников нещадно. В результате доступ к боям ему

закрыли, он разругался с пожилым тренером и ограничился боксом, в котором достиг со

временем разряда мастера спорта. Возможно, оно и к лучшему, думал позже Петр

Николаевич. Он слышал что-то про дело против подпольной бойцовской группировки, в

которую внедрился агент КГБ. Лидеров группы посадили за сепаратизм, рядовых членов

поставили на учет в милиции по месту жительства. Петр Николаевич предполагал, что это

накрыли как раз его старых знакомых.

Этот случай хорошо показывает, до чего бессмысленны многие выдумки Петра

Николаевича. История в первозданном виде, пожалуй, даже колоритнее, чем блеклые

переделки, но он цепляется за выдумки, возможно, потому лишь, что в истинной версии

бои не являлись источником заработка.

В другой странный миф Петр Николаевич почти поверил сам. Якобы, в армии он

заступился за другого рядового перед офицерами, за что шесть офицеров позднее избили

его ногами, разорвав поджелудочную железу и повредив позвоночник. Почему-то его не

комиссовали, и остаток службы он провел в лечебке, на особых условиях, неспособный

ходить без костыля.

По окончании службы, он вернулся в родной Казахстан из неприветливой Бурятии

(где деды заставляли в начале службы бегать босиком по снегу в тридцатиградусный

мороз и где у многих рядовых зимой начиналась цинга, шатались и даже выпадали зубы).

Вернулся он не здоровым парнем, каким ушел, а наполовину инвалидом.

Тем не менее, он не одумался, курил, пил, жил неделями в самодельной хижине

среди гор со своими друзьями и охотился на горных баранов. Нравы среди друзей были

суровые. В частности, любого, приближающегося к хижине, даже своего, они

обстреливали издалека из карабинов, ради интереса, и делали ставки, случится что-нибудь

с мишенью, или нет.

104

Состояние его здоровья от распутной жизни ухудшалось. У него развился сахарный

диабет, от того, что он гробил алкоголем и без того поврежденную поджелудочную

железу. Хуже того, у него начался туберкулез позвоночника, потому что инфекция

проникла в треснувший после избиения позвонок; тут сказался ночной горный холод.

В один прекрасный день он почувствовал, что скоро умрет, если ничего не изменит

в себе. Тогда он завязал с вредными привычками, перестал бывать в хижине в горах и

занялся бегом. Вначале он бегал по три минуты, плача от боли, но постепенно наращивал

дистанцию. К этому он добавил витаминную диету и упражнение с ремнем, которое позже

стал прописывать своим клиентам. Благодаря упорным занятиям он излечился от

туберкулеза позвоночника, а спустя многие годы полностью восстановил функцию

поджелудочной железы, так что мог больше не ограничивать себя в сладком и алкоголе. В

двухтысячном году он проверил, действительно ли излечился, напившись впервые за

много лет на дне рождения у друга. Все было нормально. Он даже проснулся утром, как

положено, в шесть утра, и отправился на пробежку. Правда, шести километров для того,

чтобы выветрить похмелье, не хватило, и Петр Николаевич пробежал в то утро все

двенадцать, в результате чего не успел позавтракать и сеанс с первым клиентом проводил

на голодный желудок.

Вся история, от начала до конца, могла бы вызвать большое любопытство у

профессионального медика. К сожалению, медикам до самого последнего времени не

предоставлялся случай услышать ее, потому что Петр Николаевич всю жизнь презирал

медицину, избегал врачей, прививок, антибиотиков и стабильно потреблял только два

препарата: активированный уголь и спиртовой раствор йода.

Истинные обстоятельства истории, возможно, станут открытием даже для самого

Петра Николаевича. В армии он однажды затеял драку, не зная, что происходящее видят

офицеры. Те не стали применять дисциплинарных мер, просто встряли и избили обоих. В

лечебке он услышал историю про парня, который выпал из кузова ЗИЛа на полном ходу и

каким-то образом получил разрыв поджелудочной железы. Никто из рассказчиков толком

не знал, что это такое, да и врачи в части, кажется, тоже понимали слабо. Диагноз не был

поставлен вовремя, и парень умер. Потом приезжали разбираться шишки из штаба

военного округа.

Значительно позже, благополучно вернувшись из армии и поступив, стараниями

отца, в институт, Петр Николаевич поначалу не начинал заново спортивные занятия

школьных времен и пустился в распутную жизнь, в частности, посещал с друзьями

хижину в горах, где за скромные деньги были доступны опиум и каннабис, водка,

женщины и патроны. Деньги они, однажды, решили доставать охотой на горных баранов

и продажей туш. Убить, правда, получилось лишь одного. На рынке выяснилось, что это

был не горный баран, а отбившаяся от стада, оголодавшая овца. Ее опознал хозяин. Овцу

пришлось отдать, и весь рынок еще долго смеялся над незадачливыми охотниками.

Однажды Петр Николаевич шел в хижину с друзьями под покровом ночи. Вдруг

впереди поднялся рой вспышек, и по долине разлился грохот выстрелов. Друзья

предпочли побежать обратно, в город. Как выяснилось позже, в ту ночь хижину «взяла»

милиция, так что малина кончилась.

Спустя время, при диспансеризации в институте, Петру Николаевичу поставили

два диагноза: спондилит и триппер. Первый — воспаление позвоночника — оказался

ошибочным, а вот второй — самым что ни на есть правильным. И вылечился от него Петр

Николаевич отнюдь не утренним бегом и физкультурой, а банальными уколами.

Впрочем, даже если бы упражнение с ремнем имело целебный эффект, Петр

Николаевич тогда не смог бы им воспользоваться. Он узнал о нем гораздо позже, из

видеозаписи «Мастера Шотокан Каратэ До». А в годы юности он лишь видел раза два его

более трудный аналог, и не придал значения. Это был фокус, который исполнял один из

сельских пастухов за пачку папирос, предпочтительно, «Казбека». Он смыкал руки на

ремне вплотную, в то время, как мастер каратэ держал их на расстоянии полуметра. Для