Светлана Павлова - Гонка за счастьем Страница 5

Ее теперешняя жизнь ни скучна, ни весела, ни слишком богата впечатлениями, а, что хуже всего, малоинтересна ей самой. Какая-то странная апатия в последнее время делает ее жизнь почти виртуальной, существующей как бы параллельно, не вовлекает в себя полностью… Все, чем она занимается теперь, видится ей почему-то со стороны, она как бы безучастно подглядывает за происходящим, не слишком вникая в его суть — просто присутствует при очередном эпизоде из собственной жизни, делая какие-то, в общем, очередные правильные шаги, произнося подобающие случаю реплики… Как на картинах импрессионистов — все зыбко, не вполне четко, слегка размыто…

Домой больше не тянет, как прежде, да и прежнего дома давно больше нет. Что-то важное ушло из их с Виктором жизни, и уходит каждый день, и, если быть честной с самой собой, она уже перестает верить в то, что изменения к лучшему вообще возможны, хотя и продолжает зачем-то убеждать себя в обратном…

Нет, жить так, как сейчас живут они, — нельзя, каждый день сплошные разногласия и потери, и эти потери — невосполнимые, это ясно, но совершенно не ясно, невозможно понять — как все исправить? С чего начать?

Она часто ловит себя на одной и той же мысли — все закончилось навсегда… Виктор уже не способен на обыкновенный разговор — каждая ее попытка даже не примирения, а простого общения нарывается или на стену неприязненного молчания, или на откровенное раздражение. Ее эмоциональная жизнь дома, если не считать приятных минут общения с дочерью, достигла нестерпимо высокого уровня накала — по наличию периодических негативных вспышек и нагнетанию напряженности. Отношения с мужем стали просто непредсказуемыми, и постоянным в них остается одно — недовольство, обида, горечь и отчуждение, да еще и это — ожидание очередного проявления его необъяснимой неприязни, почти неприкрытой злобы… Все это держит ее в состоянии стресса и тревоги… Не жизнь, а какой-то сплошной диалог с тоской и ожидание тоски еще большей…

Понимать, что так жить нельзя, и в то же время продолжать тянуть эту жизнь — сродни парадоксу. Она и оценивает свою жизнь вполне адекватно, как некий парадокс, не поддающийся объяснению, а просто существующий…

Тянулся же он потому, что решающих слов никто пока не произнес… Именно поэтому она время от времени напрягается и возобновляет попытки поговорить с Виктором, цепляясь непонятно за что.

В последнее время он вообще перестал церемониться — постоянно обрывает ее, придумывает отговорки и уклоняется от объяснений, небрежно кидая мимоходом: «Уже поздно, пора ложиться спать, и нечего будоражить себя перед сном». Или: «Слишком рано — впереди столько дел, и нечего лезть со своими глупостями, загромождая голову лишними сложностями…» А то и вовсе лапидарно: «Не к месту…»

Раньше ей все же иногда удавалось втянуть его в объяснения, после которых она потом долго не могла прийти в себя от услышанного, потому что все его монологи и откровения с большой натяжкой можно было назвать нормальным супружеским общением — они еще больше разобщали, напрочь лишали покоя, нагнетали тоску, безнадежность, да и были по сути своей не вполне дозволенными приемами для мирной семейной беседы, потому что звучали, скорее, как обвинения и приговоры:

— По-моему, все эти ваши любимые штучки — самокопание, эмоциональные надрывы, ностальгические переживания, меланхолическая чувствительность и тому подобные переживания — просто издержки вашего происхождения.

— И, конечно же, более низкого, по сравнению с вашим…

— Так уж получилось, вы — не восток и не запад, а специфический стык, беспросветная ассимиляция, беспорядочный симбиоз — ваши генетические комбинации просто невероятны… Именно поэтому вы не чувствуете меры, вас бросает из одной крайности в другую, ваши рефлексии непонятны вам самим… Вам бывает трудно взять себя в руки, проконтролировать ситуацию, организовавшись в соответствии с обстоятельствами. А для нормальной цивилизованной жизни ровное настроение гораздо важнее, чем все эти страсти-мордасти.

Теперь стало — безликое «вы», а раньше было — поэтическая «русская душа», причем утверждалось, что именно она, и только она, с ее глубиной и неразгаданностью, чувствительностью и непредсказуемостью способна понять и увлечь его, а наличие такого количества талантов в России объяснялось «полизаквасностью генофонда» — это был его собственный термин.

Он изменился в чем-то главном, и это проявлялось во всех мелочах… Вот и сегодняшняя утренняя сцена была абсолютно высосана из пальца — из его пальца… Она ждала от него комплимента, продемонстрировав свой новый костюм. Раньше поощрявший ее желание хорошо одеваться, иметь собственный стиль, отличающийся от других, тут он вдруг завелся с самого утра — начал раздражаться даже по поводу ее очередного приобретения, очень удачного, с пятидесятипроцентной скидкой… Как всегда, и в этой склоке пытался излагать не конкретно, а в небрежно-обобщающей обличительной тональности:

— Конечно, одеваться изысканно и правильно — сродни таланту, искусству, это дано не каждому, ты уж извини… По-моему, это — единственное, в чем ты действительно глубоко разбираешься, но в этом нет твоих особых заслуг — Франция в этом смысле уникальна, потому что столетиями создавала и диктовала моду. Вот именно, у французов изящество в крови, впитывается с молоком матери. У вас же моду всегда или заимствовали и насаждали при огромном сопротивлении, или, напротив, изгоняли и запрещали, поэтому для вас она не нечто органичное и естественное, а особый, болезненный предмет, в восприятии которого, как и во всем прочем, не существует золотой середины, одни лишь контрасты.

— Что же такого болезненного и не-к-месту-контрастного ты заметил в моем костюме?

— Все очень просто — для работы в офисе средней руки это слишком шикарно. Вообще, ваших всегда сразу можно узнать за границей, как бы они ни выряжались — и мужчин, и женщин. Вы или ходите в безобразном сером и несвежем тряпье — про ваши дубленки, меховые шапки и кусочные бесформенные шубы даже и упоминать не хочется — какое-то полное надругательство над вкусом…

— При чем здесь это? Хотя и это можно объяснить. Ты же сам прекрасно знаешь, какие зимы в России и какие ограниченные возможности у большинства людей. Да для многих и такие шубы — недосягаемая мечта всей жизни…

— Хорошо, оставим тех несчастных в покое — дорвавшись, вы не просто одеваетесь, носите, но выпендрежно-самодовольно демонстрируете вещи и свои возможности, соревнуясь, кто кого переплюнет в выборе ярлыка, фирмы и стоимости, покупая всегда все самое броское, с перехлестом, порой не сочетающееся друг с другом… Надо ли говорить, что вы и понятия не имеете о том, что такое одежда к конкретному случаю.

— По-моему, и это объяснимо — следствие долговременной бедности, вечного дефицита, откуда у многих и неразвитость вкуса, неопытность.

— Но научитесь хотя бы, живя здесь, одеваться так, как того требуют обстоятельства, без перегибов и вычурности, с чувством меры — это и есть основа хорошего вкуса.

Шли утренние новости, и, рассеянно следя за ними, они продолжали переругиваться, одновременно завершая ритуал привычных утренних сборов. Как бы иллюстрируя его приговор, в очередном новостном фрагменте появилось несколько российских политиков с супругами — все дамы, как на подбор, были громоздкими, пышнотелыми, безвкусно одетыми, статичными и неулыбчивыми. Очень своевременное появление — он тут же загорелся с новой силой:

— Даже ваши политики и бизнесмены — уж эти-то не вылезают из-за границы и могли бы чему-нибудь научиться!.. А посмотри на их жен: все, как на подбор, — или безлики, без изюминки — как вот эти бабенки… или вычурны и вульгарны. В их одежде или прическе всегда что-нибудь не так — не идет, не сидит, неизящно, а то и просто смешно.

— Неужели больше не над чем смеяться?

— Никакие визажисты, имиджмейкеры, протоколы и прочие возможности не могут перешибить их природной зажатости и внушить им хоть немного умения держаться естественно, но достойно — вечно они выглядят неловкими, нелепыми манекенами. Если бы ты хоть раз услышала, что говорят о вас на разных приемах и встречах…

— Да, я этого ни разу не слышала, но заодно мне никогда не приходилось слышать и многого другого… ни от твоих дружков, ни от их без конца меняющихся пассий…

— И чего же это, например?

— Например, тонких, умных или хотя бы осмысленных замечаний о прочитанных книгах, спектаклях…

— Да уж, закатывать глаза и захлебываться от распирающего восторга — здесь вы мастаки…

— А все эти бытовушные темы за столом… Вспомни хотя бы последнюю вечеринку, когда провожали Ирину с Женькой — говорили только мы, да иногда, поднапрягшись и вспомнив старое, ты вворачивал фразу-другую, а у всех остальных в лучшем случае — к месту — получались лишь… одни междометия, потому что они ничего не знают, ничего не смотрят, ничего не слушают… кроме сплетен да тряпичных прогнозов…