Басни. 1-5 классы - Иван Андреевич Крылов Страница 5

Навозну кучу разрывая,

Петух нашёл Жемчужное зерно

И говорит: «Куда оно?

Какая вещь пустая!

Не глупо ль, что его высоко так ценят?

А я бы, право, был гораздо боле рад

Зерну ячменному: оно не столь хоть видно,

Да сытно».

Невежи судят точно так:

В чём толку не поймут, то всё у них пустяк.

Водопад и Ручей

Кипящий Водопад, свергался со скал,

Целебному ключу с надменностью сказал,

(Который под горой едва лишь был приметен,

Но силой славился лечебною своей):

«Не странно ль это? Ты так мал, водой так беден,

А у тебя всегда премножество гостей?

Не мудрено, коль мне приходит кто дивиться;

К тебе зачем идут?» — «Лечиться», —

Смиренно прожурчал Ручей.

Прохожие и Собаки

Шли два приятеля вечернею порой

И дельный разговор вели между собой.

Как вдруг из подворотни

Дворняжка тявкнула на них;

За ней другая, там ещё две-три, и вмиг

Со всех дворов Собак сбежалося с полсотни.

Один было уже Прохожий камень взял,

«И, полно, братец! — тут другой ему сказал, —

Собак ты не уймёшь от лаю,

Лишь пуще всю раздразнишь стаю;

Пойдём вперёд: я их натуру лучше знаю».

И подлинно, прошли шагов десятков пять,

Собаки начали помалу затихать,

И стало, наконец, совсем их не слыхать.

Завистники, на что ни взглянут,

Подымут вечно лай;

А ты себе своей дорогою ступай:

Полают, да отстанут.

Тришкин кафтан

У Тришки на локтях кафтан продрался.

Что долго думать тут? Он за иглу принялся:

По четверти обрезал рукавов —

И локти заплатил. Кафтан опять готов;

Лишь на четверть голее руки стали.

Да что до этого печали?

Однако же смеётся Тришке всяк,

А Тришка говорит: «Так я же не дурак

И ту беду поправлю:

Длиннее прежнего я рукава наставлю».

О, Тришка малый не простой!

Обрезал фалды он и полы,

Наставил рукава, и весел Тришка мой,

Хоть носит он кафтан такой,

Которого длиннее и камзолы.

Таким же образом, видал я, иногда

Иные господа,

Запутавши дела, их поправляют,

Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.

Лев и Мышь

У Льва просила Мышь смиренно позволенья

Поблизости его в дупле завесть селенье

И так примолвила: «Хотя-де здесь, в лесах,

Ты и могуч и славен;

Хоть в силе Льву никто не равен,

И рёв его один на всех наводит страх,

Но будущее кто угадывать возьмётся —

Как знать? кому в ком нужда доведётся?

И как я ни мала кажусь,

А, может быть, подчас тебе и пригожусь». —

«Ты! — вскрикнул Лев. — Ты, жалкое созданье!

За эти дерзкие слова

Ты стоишь смерти в наказанье.

Прочь, прочь отсель, пока жива —

Иль твоего не будет праху».

Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху,

Со всех пустилась ног — простыл её и след.

Льву даром не прошла, однако ж, гордость эта:

Отправяся искать добычи на обед,

Попался он в тенета.

Без пользы сила в нём, напрасен рёв и стон,

Как он ни рвался, ни метался,

Но всё добычею охотника остался,

И в клетке напоказ народу увезён.

Про Мышку бедную тут поздно вспомнил он,

Что бы помочь она ему сумела,

Что сеть бы от её зубов не уцелела

И что его своя кичливость съела.

Читатель, истину любя,

Примолвлю к басне я, и то не от себя —

Не попусту в народе говорится:

Не плюй в колодезь, пригодится

Воды напиться.

Бумажный Змей

Запущенный под облака,

Бумажный Змей, приметя свысока

В долине мотылька,

«Поверишь ли! — кричит, — чуть-чуть тебя мне видно:

Признайся, что тебе завидно

Смотреть на мой высокий столь полёт». —

«Завидно? Право, нет!

Напрасно о себе ты много так мечтаешь!

Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.

Такая жизнь, мой свет,

От счастия весьма далёко;

А я, хоть, правда, невысоко,

Зато лечу

Куда хочу;

Да я же так, как ты, в забаву для другого,

Пустого

Век целый не трещу».

Туча

Над изнурённою от зноя стороною

Большая Туча пронеслась;

Ни каплею её не освежа одною,

Она большим дождём над морем пролилась

И щедростью своей хвалилась пред Горою.

«Что сделала добра

Ты щедростью такою? —

Сказала ей Гора. —

И как смотреть на то не больно!

Когда бы на поля свой дождь ты пролила,

Ты б область целую от голоду спасла

А в море без тебя, мой друг, воды довольно».

Осёл и Мужик

Мужик, на лето в огород

Наняв Осла, приставил

Ворон и воробьёв гонять нахальный род.

Осёл был самых честных правил:

Ни с хищностью, ни с кражей незнаком,

Не поживился он хозяйским ни листком

И птицам, грех сказать, чтобы давал потачку;

Но Мужику барыш был с огорода плох.

Осёл, гоняя птиц, со всех ослиных ног,

По всем грядам и вдоль и поперёк

Такую поднял скачку,

Что в огороде всё примял и притоптал.

Увидя тут, что труд его пропал,

Крестьянин на спине ослиной

Убыток выместил дубиной.

«И ништо! — все кричат, — скотине поделом!

С его ль умом

За это дело браться?»

А я скажу, не с тем, чтоб за Осла вступаться;

Он, точно, виноват