Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков Страница 50

И Жуков до этого времени не дожил. В 1964 году во время очередного приезда на родину он навестил сестру. Дом дядюшки Михаила Артемьевича был ещё чужим. Он посмотрел на него издали и сказал сестре:

– Давай-ка, Нюра, перебирайся ко мне на дачу в Сосновку. Места там у меня много. Всем хватит. Будешь жить у меня, в отдельной комнате.

– В Сосновку… – засмеялась она. – Пасти там твою корову! Слышала, как ты её доишь.

Он тоже засмеялся. Действительно, корову, которую он держал в Сосновке, приходилось иногда доить самому. Видать, племянники рассказали, как дядюшка маршал с нею на даче управляется…

– Нет, Егор, за приглашение спасибо, но доживать я буду здесь, на родине. Смотри, как хорошо тут!

Жуков оглянулся, и взгляд его упёрся в стену дядюшкиного дома, который стал чужим.

Глава десятая. Черкеска с газырями, или в 4-й донской казачьей дивизии

1

За два московских года Жуков, согласно аттестации Будённого, «проделал очень большую работу по составлению руководства по подготовке бойцов и мелких подразделений конницы РККА», а также руководства по подготовке полковых школ и младшего начальствующего состава, «участвовал в манёврах УВО в качестве полкового посредника», в составе рабочей группы командиров занимался разработкой и организацией учения. Кроме всего прочего, что обычно пишут старшие командиры, аттестуя младших, Будённый отметил следующее: «…тов. ЖУКОВ Г. К. является… командиром с сильными волевыми качествами, весьма требовательным к себе и подчинённым, в последнем случае наблюдается излишняя жестокость и грубоватость». И далее: «Чувство ответственности за порученную работу развито в высокой степени». «Не имея академического образования, много работает над своим личным военным и политическим развитием».

Москва и наркомат были для Жукова всё же неволей, почти что гауптвахтой, куда он попал за успешную работу в полку и в бригаде. Спасало умение учиться. Работая рядом с Будённым и Тухачевским, Жуков неплохо освоил штабную и кабинетную работу. Он постоянно уплотнял время, энергично трамбовал его своей волей, выполняя порученные задания быстро, без проволочек и того же требовал от подчинённых, зачастую обескураживая их, привыкших к иному, более спокойному ритму. Порой слышал от них полушутку-полуупрёк-полупредостережение:

– Георгий, отпусти повода…

– Товарищ Жуков, здесь же не казарма…

И сам понимал, что некоторые его требования были действительно излишни, но ничего с собой поделать не мог. Он действительно тосковал по казарме, по своим эскадронам, «выводкам» и запаху армейских конюшен. Кабинетная работа казалась ему однообразной и невыносимо-тоскливой. Будённый это заметил. Старый кавалерист понял, что прежний командир его подопечного Рокоссовский об органической ненависти Жукова к штабной работе написал не только из желания не отпускать надёжного командира из дивизии.

2

Будённый ждал случая. И случай вскоре подвернулся.

В Наркомат наркомвоенмору Ворошилову из Минска позвонил командующий Белорусским военным округом Уборевич:

– Товарищ нарком, был на днях с инспекцией в вашей дивизии[44]. Хозяйство запущено. Боевая подготовка на самом низком уровне. Клеткин[45] не справляется. Считаю, что его нужно срочно заменить толковым и требовательным командиром.

Ворошилову было крайне неприятно слышать, что 4-я краснознамённая дивизия, шефами которой были он и Будённый, два главных кавалериста страны, в плачевном состоянии. До передислокации к западным рубежам страны полки дивизии размещались в Гатчине, в Царском Селе и Петергофе – в благоустроенных казармах, изначально полностью оборудованных для конногвардейских частей, с конюшнями, манежами, плацами для выездки, полигонами. Потом по приказу Тухачевского дивизию в полном составе, с тылами и всем хозяйством перебросили в район Слуцка, в чистое поле. Командиры не справились с этой столь резкой переменой. В итоге: «…блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть».

Ворошилов тут же пригласил к себе Будённого. Изложил суть разговора с Уборевичем.

– Семён, дело надо поправлять.

– Надо, Клим, и немедля.

– Нет ли у тебя в инспекции подходящего человека.

– Подходящих-то много. Но тут нужен другой. Тут, Клим, нужен такой, чтобы всех, от взводных до командиров полков, держал вот так… – И Будённый сжал кулак. – С самого первого дня. И чтобы никто у него в кулаке ни головой, ни хвостом…

– Да где ж такого взять?

– Есть у меня такой. Два года назад я его из дивизии Рокоссовского забрал. Жуков! Пора его возвращать назад, в округ.

Ворошилов сразу оживился. Жукова он знал. Но не предполагал, что Будённый так легко с ним расстанется.

Из «Воспоминаний и размышлений»: «И вот настал день, когда мы с женой и дочерью сели в поезд, который снова повёз нас в знакомые места, в Белоруссию. Я знал и любил Белоруссию, белорусскую природу, богатую чудесными лесами, озёрами, и как охотник и рыбак радовался, что вновь попаду в эти живописные места. За время работы в Белоруссии я изучил характер её местности – от северных до южных границ. Как это мне потом пригодилось! А самое главное, в Белорусском военном округе имел много друзей, особенно в частях и соединениях конницы».

По прибытии к месту назначения Жуков пристроил семью в восьмиметровой комнатушке начальника химслужбы дивизии, а сам в тот же день отправился в расположение 19-го Манычского кавалерийского полка. Полком командовал Фёдор Костенко, бывший однокашник Жукова по ленинградским кавалерийским курсам[46].

Поговорили. И как бывшие однокашники, и как командир с подчинённым. И с первого слова поняли друг друга. Вскоре полк Костенко станет одним из лучших не только в дивизии, но и в корпусе.

Старший сын Фёдора Яковлевича Пётр с ранних лет был всегда рядом с отцом. Когда повзрослел, начал изучать военное дело вместе с красноармейцами. Тогда это было распространено в среде комсостава. Со временем Пётр станет командиром-кавалеристом. Затем окончит артиллерийское училище, будет командовать артиллерийской батареей. Весной 1942 года войска Юго-Западного фронта попадут в окружение под Харьковом. Когда все возможности на прорыв будут исчерпаны, генерал Костенко и его сын капитан Пётр Костенко застрелятся, чтобы не попасть в немецкий плен. Но есть и другая версия этой истории. В конце апреля 2017 года поисковики найдут останки генерала Костенко между сёлами Гусаровка и Лозовенька Харьковской области. Рядом с генералом были обнаружены останки его адъютанта капитана Петровича. Так что рядом был не сын. А сын, старший сержант Пётр Костенко, 1923 года рождения, лётчик-истребитель 273-го истребительного авиаполка 8-й воздушной армии, погиб под