Алекс Анатоль - Истина Дао. Даосизм для Запада Страница 53

Отдых целителен для больного... Спокойствие мо- жет излечить от нервозности.

Мудрость Лао-цзы, 110-111

Такое постоянное использование золотого света для очи- шения и сжигания стресса — прекрасный способ справить- ся с его психосоматическими последствиями. C помощью огненной медитации ликвидируется закупорка меридианов, образующаяся вследствие стресса. Этот практический метод улучшает ток ци и позволяет иммунной системе работать эф- фективней.

Подлинное бессмертие

После того как ум в конце концов успокоится и избавится от пагубного воздействия мыслей, которые навязаны обще- ством, он может начать «обретать себя». Поскольку духов- ность — это ясное видение собственного пути, трудно пе- реоценить значение ментального цигун в деле достижения состояния просветленного. Чжуан-цзы замечает:

В бегущей воде невозможно увидеть свое отраже- ние: только в спокойной.

Мудрость Лао-цзы, 108

Кроме того, сочетание ментального цигун и правильных философских взглядов способствует тому, что человек вновь обретает свою неиспорченную изначальную природу. «Смы- вая» с себя ментальные последствия общественного загряз- нения, человек возвращает свою утраченную сущность. Он вновь любит жизнь так, как любят ее дети:

Можешь ли ты отпустить от себя то, что неважно? Можешь ли научиться не зависеть от других, но нс- кать все в себе самом? Можешь ли ты быть духовно свободным от оков? Можешь ли очистить свой ум от знаний? Можешь ли стать невинным, как ново- рожденный?

Мудрость Лао-цзы, 85

Примечательно, что практическое применение принципов Лао-цзы, которое вызвало к жизни физический цигун, позволя- ющий омолодить тело и поддерживать его в форме, одновремен- но предписывает ментальный цигун для омоложения и помер- жания в форме ума. Гибкое и сильное тело, гибкий и сильный ум — вот надежнейший рецепт подлинного бессмертия.

Метафизические результаты медитации могут оказать- ся еще значительней, если человек созерцает время, жизнь, бессмертие. Такие интеллектуальные раскопки начинаются с признания того факта, что время — это феномен, который требует ясного осознания. В процессе медитации практику- ющий ощущает, как часы буквально тают и кажутся секун

дами. Обескураживающий вывод из этого открытия вполне очевиден: как бессознательное медитативное состояние мо- жет заставить драгоценное время нестись со скоростью света, так и туман повседневной бездумной деятельности способен растворить в себе всю жизнь. Время, которого не вернуть, кажется, улетучивается в мгновение ока. Тот, кто увязает в ложном состоянии ума, подобен лунатику, бредущему во сне по жизненному пути.

Возможно, самой распространенной склонностью наше- го нездорового ума является пристрастие к расставлению «меток» во времени. Наш ум, занятый постоянным планиро- ванием, норовит отыскать и предвкушать точку в будущем, когда дела пойдут лучше, или жить в «добром старом вре- мени» в прошлом. Мы жертвуем текущим моментом, чтобы сосредоточиться на этих «вехах во времени», переключая со- знание с настоящего на ту точку во времени, гле нас ожидает избавление от нашего неблагополучия. В буквальном смысле убивая время, мы лишаемся настоящего — таков трагиче- ский итог. А ведь следует помнить, что прошлое — это всего лишь воспоминания, а будущее — всего лишь мечта. Все, что реально, находится в настоящем. Расточая настоящее, мы расточаем свою жизнь.

Например, типичный американец трудится пятьдесят не- лель в году, с нетерпением предвкушая две недели своего от- пуска. Он не прикладывает никаких усилий для того, чтобы радоваться чему-то до отпуска, «откладывая» всякое настоя- шее веселье до следующего летнего или зимнего отпуска. Он не живет полной жизнью в настоящем, сосредоточиваясь вместо этого на вехах, отмечающих во времени отпуск про- шедший или предстоящий. Время пролетает, а с ним и вся- кая страсть к жизни.

Если рассмотреть жизнь западного человека еще более масштабно, то большая часть этой жизни, от двадцати до ше- стидесяти пяти, проходит в работе, а на выходе за это ожи- дает пенсия. Но когда внимание человека постоянно устрем- лено к вожделенной вехе в будущем, настоящее приносится в жертву. Сорок пять лет жизни молодой улетают, как дым, вместе со стажем. Вехи во времени убивают настоящий мо- мент, заглатывая жизнь, нарезанную ломтями. Как сказал Чжуан-цзы,

Те, кто изучает дела человеческие, с восторгом смо- трят на то, как меняются обстоятельства и выпадает удача. Когда они могут что-то сделать, когда у них есть шанс что-то сделать, они неспособны усидеть на месте. И так следуют все эти люди привычному распорядку за годом год, погруженные в свои дела, и не могут выбраться из них. Они позволяют же- ланиям тела уйти неосуществленными и до самой смерти путаются в тысяче дел. Увы!

Мудрость Лао-цзы, 154-155

В процессе медитации тело перестает иметь значение и время исчезает. Ментальный цигун учит ум действовать в этом состоянии внетелесного существования. Чтобы на- учить ум функционировать без тела, прибегают к сосредо- точению и дисциплине. Такая форма существования, при ко- торой ум работает без поддержки тела, является своего рода аналогом смерти. И действительно, за краткое время глубо- кой медитации человек испытывает нечто вроде «смерти в миниатюре». Поэтому смысл медитации состоит в том, что она позволяет на практике подготовиться к тому моменту,

когда душа человека высвободится из своей телесной оболоч- ки. Чжуан-цзы так описывает это:

Жизнь человеческая подобна прыжку белого коня через расщелину. Миг — и она прошла. Нежданное пробуждение — и все живое рождено; нежданное скольжение — и все живое тихо уплывает прочь. Одна перемена — человек рождается, еще одна — умирает. Скорбят живые существа, род человече- ский плачет. Вырвись из этого рабства, сбрось ко- жаную оболочку — и куда улетит душа человека, подобно дыму, куда отправится тело вместе с ней?

Не в великое ли путешествие назад, домой?

Мудрость Лао-цзы, 236 -237

Для того, кто практикует даосскую медитацию, такое обу- чение моделирует ситуацию, когда жизнь «выскользнет» из тела. Таким образом, медитация не только позволяет вновь об- рести молодой ум и поддерживать его в форме здесь, на земле, но также готовит нас к «великому возвращению домой».

Боевые ucкуccmвa

Он может сидеть недвижно, как труп, и моменталь- но приходить в движение, подобно дракону.

Мудрость Лао-цзы, 61

Практикующий даос, который обращается к природе как к неискаженной модели жизни, наблюдает в животном мире постоянную борьбу за существование. Куда ни глянь — на

рыб, насекомых или млекопитающих, — для всех наиболее типичен инстинкт, заставляющий убивать, жестоко и систе- матично. Телепрограммы «Нэшнл джиогрэфик» наглядно отображают грубую, но неизбежную реальность, где сильные животные кормятся своими более слабыми жертвами. В них мы видим, как сильные, мощные львы злобно наскакивают на грациозных маленьких антилоп и поедают их. Мы содро- гаемся, когда эти так называемые благородные звери завтра- кают трепетною ланью. Как заметил Лао-цзы, в природе нет никакой двусмысленности:

Природа не добра. Она обращается с живыми тва- рями как с соломенными собаками для жертвопри- ношения.

Мудрость Лао-цзы, 63

Хотя рассудком мы понимаем, что означает «выживает наиболее приспособленный», однако эмоции заставляют нас во весь голос настаивать на том, что человечество, уж конеч- но, чем-то от животного мира отличается, чем-то лучше его! Наше инстинктивное отвращение при виде убиваемых жи- вых существ заставляет нас надеяться, что человек способен подняться над жестокостью животного мира. Разумеется, строитель великих обществ, архитектор сооружений, стре- мящихся к небесам, творец утонченных философских си- стем и прочувствованных стихов — существо великолепное! Разве не может человек нести в себе теплую, естественную любовь, какую выказывают животные, отбрасывая в то же время уродливую, хищную сторону своей натуры?

Когда Чжуан-цзы, отвечая на этот вопрос, замечает, что «тигры и волки — любящие животные» и что «тигр любит

свое дитя» (Мудрость Лао-цзы, 67), он тем самым утверж- дает, что даже самые кровожадные хищники — это звери, которые способны на любовь, но в силу необходимости при- бегают к насилию, чтобы выжить. C их естественным же- ланием драться не связано никакого «зла». Как естественна любовь животного, так натурален и инстинкт, заставляющий их убивать.