Темный янтарь-2 - Юрий Павлович Валин Страница 54

***

Уже ночью, когда жадно целовались в постели, Кира прошептала:

— Ты бы хоть предупредил. А то как книжный рыцарь – бац! на колено, и целую речь толкнул. Стою как дура. Что за внезапная эстонская манера?

— Это не эстонская. Это, скорее, московская. Серый любил этак – в лоб. Оно вроде и хорошо вышло. Осознали все.

— Ладно. Может и хорошо. Но внезапно. Серому своему при случае привет передай. И в гости к нам с Пыхом пригласи. Свадьба – черт с ней. Но в гости пусть непременно заедет. Может, мы к тому времени из эвакуации вернемся.

— Да где тот Серый… – вздохнул Янис.

— Найдется. Он, насколько я поняла, из нетеряющихся. Ой!

Янис поднял легкое тело на себя – так старая сетка кровати скрипела меньше. Они снова целовались, зная, что не выспятся, но сон, может, еще когда-то будет, а ночь, спокойная и темная, может больше и не выпасть. Не спешили, говорили. Прерывались и снова говорили. И было удивительно – какая же она красивая – Кира. И ночью и днем. Совсем миниатюрная, когда без телогрейки. Наверное, именно такая – дневная, и запомнится – сердитая, нахохленная, ватная, слегка подранная, за баранкой машины. Вот в шелковом довоенном платье – понятно, синем – всего дважды видел: когда мерила, и в клубе. Разве бывают такие красивые девушки?

Наверное, вслух прошептал.

— Разве я девушка? У меня же дите. И я же старше тебя, дурак. Вдова.

Она действительно была старше – на год с небольшим. И история простая, только очень ранняя. Выросла в Ступино, училась хорошо. Перед выпускными экзаменами случайно с молодым командиром познакомилась. Красавец, на петлицах танчики, уже старший лейтенант. И роста подходящего – компактно-танкового, под стать Кире. Сильный, спортивный, улыбчивый, надежно бронированный. Уехал, а дальше взрывная любовь по переписке. И через полтора месяца ехала девушка с одним чемоданчиком на север, куда-то под Ленинград.

Понять, что уже замужняя, так толком и не успела, даже фамилию не поменяла. Гарнизон, единственная осень, две поездки в Ленинград на выходные, мосты и набережные с ветром. А в ноябре боевая тревога и ушли, рыча двигателями, «бэ-тэ» на погрузку по снежной дороге. Туда – к Финляндии ушли…

Убили в первом бою. Головной, кажется, шла боевая машина. Сослуживцы рассказывали детали, да Кира их не запомнила, не хотела запоминать. И опять почти ничего не поняла, кроме пустоты, внезапной, обидной, незаслуженной.

Но пустоты-то и не было. Оказалось, растет внутри некто, подаренный ушедшим мужем. Родила в мае, с именем не колебалась – понятно же что Павел, как отец.

Вовсе не была Кира одинокой – и Пашка появился, и страна помогала вдове погибшего командира, и родственники в Ступино имелись. Уже там и рожала. Родная бабка Пыха – женщина партийная и строгая, сказала - «слегка подрастет поколение, не глупи – живо на работу, нельзя киснуть».

Успела Кира и на работу выйти в канцелярию автобазы, начала вникать в хитрости технической документации, да пришел июнь 41-го. Началась эвакуация, тут старшая Стрельцова тоже не дала особо раздумывать и колебаться– отправила подальше от бомбежек дочь и внука. Киру, как младшего технического специалиста, отправили в МТС, но тут учета запчастей вести было незачем – не было их. А вот шофер, наоборот, потребовался.

…— Мама на фронт ушла. Командует какой-то специальной ротой, вроде тыловой, но не очень. У нее же опыт – с шестнадцати лет на Гражданской с отцом моталась. Папка у меня хороший был, хоть и резкий. Болячки достали, умер рано. Ян, я тебя умоляю – вернись! Что ж это у меня за судьба такая будет?!

Твердо обещать того, что не сможешь сделать – нельзя. Заверял как мог, молча, и это тоже действовало. Кира вовсе не была холодной девушкой, да и Янис старался поддержать честь Балтики. Ух, и ночи были… Засыпали как убитые, в хорошем смысле этого слова, если у этого слова вообще есть хорошее значение.

***

Ушел Янис в начале мая, чуть не дождавшись дня рождения Пыха. Заехал в последний раз к Софье Александровне, получил пространные медицинские инструкции. Вообще врач считала, что еще месяца два нужно оздоравливаться. Но перекомиссия ждать не будет, а отсрочка тут вообще не к месту. Дела на фронте опять шли как-то неуверенно – Янис не совсем понимал газетные и радиосообщения, но фронтовым опытом чуял – нехорошо там.

В Новокутск довезла Серафима. Вообще-то Янис подошел к делу ответственно, да и служебным положением воспользовался – вместе с директором заранее с военкомом созвонились. Так что медкомиссию призывник Вира-Выру прошел быстро, побеседовал с военкомовскими людьми по поводу ремонта электропроводки.

…— Слушай, я тебе месяц-два могу отсрочки сделать. Это же даже без всякого натяга, – сказал военком, немолодой, здорово побитый осколками лейтенант, без пальцев на левой руке. – Ты человек на весь район нужный, вы вон сколько мяса фронту даете. Но сам решай, ты человек опытный.

— Тяжело тянуть, – признался Янис. – Да и толку? Иные, вон – в первом бою гибнут. А я все же повоевать успел. Надеюсь, и дальше так пойдет. Выписывай повестку. Только во флот меня по возможности не надо.

— Во флот тебя и не возьмут. У тебя категория ограниченная Держи повестку, из Тыхау по железной в Бийск сам доберешься. Там формируют. Написал, чтобы тебя в техники направили. Ну, а как дальше пойдет… Сам знаешь, не от военкома зависит.

Оставалась еще неделя у Яниса. Ездил по подсыхающей степи, дел было уйма, улаживал. Возила Кира, не плакала. Ну, разве что ночами, чуть-чуть.

Провожали на станции Яниса многолюдно. Желали быть живу, разбить фашиста, непременно вернуться. Вскочил призывник на подножку проходящего вагона, в вещмешке была прощальная бутыль с надоевшим, но полезным козьим молоком. Оглянулся. Держалась Кира, сидел у нее на руках Пых, махал вслед вагону. Понятно, еще не особо осознал мальчишка, больше на паровоз отвлекался. Ничего, оставлена ему на день рождения тельняшка – почти новая, Янис специально берег. А сделанный из сережки кулон с треугольной каплей янтаря на тоненькой цепочке уже давно Кире сам на шею надел.

— Здорово вас провожали,