Оченков Валерьевич - Приключения принца Иогана Мекленбургского. Страница 57

  - Тимофей. - Припомнил я его имя. - Я сейчас велю Аниките сменить вас. Поедешь с герцогскими егерями навстречу полякам, посмотришь, что там за войско на нас движется. Возьми с собой людей, сколько надобно, но чтобы я все знал.

  - Это можно. - Осклабился казак. - Проведаю про ляхов все как есть, княже!

  На сей раз, депутация была от знатнейших дворян герцогства. Увы, желание у аристократов и бюргеров совпадали. Они не хотели войны и имели подозрение, что я могу ее развязать. Я хотел было спросить, не оскорбляет ли их поведение короля Сигизмунда, но внимательно оглядев не стал. Ничего их не оскорбляет. Потомки рыцарей завоевавших когда-то эти земли хотели только покоя и не хотели видеть дальше своего носа. Сегодня в Мекленбург заявились поляки, завтра своих людей пришлет император, и они выгонят этих сытых котов из их замков. Интересно, вспомнят ли они об этом случае?

  Милостиво выслушав господ депутатов, я заверил их, что у меня нет иных желаний, кроме как решить дело миром и отпустил. Потом мы с Аникитой давая последние наставления отправляли наших лазутчиков. Потом были еще какие-то дела, в общем, вернулся к падре Игнасио я только вечером. Камера была пуста. Сначала я не поверил своим глазам.

  - Эй вы, лишенцы! Где поп? Где, что бы вас поперек в господа бога душу мать, и якорь вам в задницу, этот проклятый поп!

  Охрана озадачено молчала, со страхом поглядывая на меня. Аникита нехорошо смотрел на своих подчиненных поигрывая плеткой. И только Анисим бочком, бочком протиснулся в камеру и стал осматривать стены, заглянул под немудреные нары и озадачено хмыкнул.

  - Эх, что за темница, герцог-батюшка, где же это видано что бы постели татям устраивать. Роскошествовать им нечего раз уж попались, могли бы и на соломе перемочься.

  - Чего?

  - Чего, чего.... Вон лаз какой под топчаном, оно конечно, латинец телесами вельми велик, но жить захочешь протиснешься.

  Да, замок довольно древний и тайн в нем, судя по всему не счесть. Вот одна из них мне и попалась. Анисим, пройдя тайным ходом до рва замка, нашел лишь брошенную сутану падре Игнасио. Интересно, много ли таких ходов в Гюстрове и самое главное много ли людей о них знают? Ну чего бы сначала иезуита не допросить, а потом с этими напыщеными индюками беседовать? Перетоптались бы в прихожей паразиты. Ох, лихо мне!

  Похороны герцога Адольфа Фридриха и герцогини Маргариты Елизаветы были проведены со всей возможной пышностью. Мне нужно было выгадать время, а послам волей неволей пришлось участвовать во всех этих церемониях. Когда, наконец, вернулись лазутчики и принесли мне необходимые сведения, я вздохнул свободнее. Ну что можно сказать, я, конечно, не ожидал, что король Сигизмунд пошлет в Мекленбург своих крылатых гусар, но все же ждал большего уважения что ли. К нам двигалось ровно четыре хоругви польской кавалерии. В каждой из них было примерно десятка четыре великопольских шляхтичей. Правда у каждого доблестного воина было два - три пахолика оруженосца. К тому же путешествовали ясновельможные паны с комфортом, у самого бедного было минимум два воза в обозе со всяким припасом, шатрами и утварью. Если помимо воинов посчитать всех обозных и прислугу две тысячи народу как раз и набиралось. Активных, так сказать, штыков и сабель было сотни четыре, остальные тыловики.

  Выслушав рассказ Тимофея я призадумался. У меня под ружьем почти две тысячи солдат. Конечно, большинство из них новобранцы, но два месяца муштры не прошли даром. Стрелять-маршировать умеют, когда-нибудь начинать надо, так почему не сейчас? Я ясновельможных панов в гости не звал, сами пришли. Герцогство тут моё и я решаю, кто просто прогуливается, а кто охренел без меры. Репутация, опять же, дело такое, требует постоянного подтверждения. Герцог Мекленбургский Иоган Странник чем известен? Правильно, тем, что отморожен на всю голову и никаких правил на войне не признаёт. Подданным надо напомнить кто в доме хозяин, а то моду взяли, указывать моей светлости, воевать или нет. Соседям тонко намекнуть, что пропускать ко мне вражеские войска не есть гут. Особенно померанским, тоже мне родня называется. Правда, нельзя исключать возможности, что поляки вломят мне. Бывали, знаете ли, прецеденты. Будь у поляков крылатые гусары я бы поостерегся, но шило в сиятельной заднице настойчиво требовало решительных действий.

  После того как прошли похороны, я решительно заявил послам что устал от траурных церемоний и хочу поохотиться. Предложение было встречено с восторгом и рано утром мы отправились. Послы, и без того обычно выряженные как попугаи, разоделись и без того в пух и прах. Моя свита, впрочем, вполне им соответствовала. Своих московитов я от греха отправил подальше. Они с поляками плохо друг на друга реагировали. Подальше это к границам моего богом спасаемого герцогства. Едва мы скрылись в окрестных лесах, оберст-лейтенант Хайнц Гротте поднял войска и повел их вслед за русским региментом.

  Поохотились мы на славу, послы и виднейшие дворяне мекленбургской земли вдоволь настрелялись, напились и нажрались на природе. Повара сбились с ног, обслуживая свору высокопоставленных бездельников. Винные погреба Гюстрова и Шверина серьезно подсократили свое содержимое и ассортимент, но дело того стоило. На третий день продравшие глаза высокопоставленные гости обнаружили, что находятся довольно далеко от Гюстрова. Вокруг воинский лагерь, а мы стоим на дороге и впереди граница с Померанией.

  Место выбрали по моему настоянию. С одной стороны болото, с другой довольно густой лес. И прямо перед нами польский отряд. Еще во время охоты я послал начальствующему над ним пану Одзиевскому послание, в котором предельно вежливо интересовался, какого лешего подданные короля Сигизмунда забыли в моих землях. Дескать, я имперский князь в своей вотчине полноправный хозяин и не хотят ли ясновельможные паны в связи с вышеизложенным убраться подобру-поздорову.

  Если бы я заявился в польский лагерь и щелкнул каждого шляхтича по носу, это не стало бы большим вызовом в данной ситуации. Я грешным делом думал, что ясновельможные тут же попрыгают на коней и поскачут в атаку, но не тут то было. Пан Одзиевский как видно свое дело и знал и, первым делом отгородившись возами, устроил лагерь. Потом уже и из укрепленного лагеря к нам выехала делегация поинтересоваться у вельможного пана герцога, не слишком ли он охренел с таким наездами на правильных польских пацанов. Кроме того выказывалась обеспокоенность здоровьем послов и выражалась надежда что завербованные мной солдаты уже распущены. А то польские кони застоялись, руки чешутся и, вообще, пся крев всех убьем одни останемся, если вы наши требования не выполните.

  На что я ответил в том духе, что послы живы и здоровы, вон они с похмелья маются болезные. Солдат я нанимаю для шведского короля, имею право. А через мои земли всякая гонористая сволочь шляться не будет, ибо здесь не какая-то сраная Пруссия или Клевское герцогство. Так что вот вам шановные паны бог, а вот вам порог. И, вообще, я тут завтракаю пока, вот доем тогда и подберете.

  Делегация, скрипнув зубами, откланялась, но испытания на этом для них не кончились. По моему приказу среди людей Аникиты были выделены самые языкатые во главе с Анисимом, и пока паны делегаты садились в седла высказали по поводу внешнего вида поляков много интересного.

  Вытерпеть подобного обращения посполитое панство не смогло и некоторое время спустя польские хоругви стали выезжать из лагеря и строится для атаки. Довольно стройно, кстати, выезжать. Ну, что же и нам пора. Зарокотали барабаны, и моя пехота перегородила дорогу на Мекленбург.

  Польский командир, посмотрев на тонкую линию моих солдат, очевидно, решил, что мекленбуржцы спятили и немедленно атакует. Две польские хоругви сначала шагом, потом все время убыстряя аллюр и наконец, пустив коней в галоп неудержимой лавиной покатились на моих солдат. Увы, время кавалерии уходило, хотя мало еще кто знал об этом. Вот оберст-лейтенант Гротте поднимает руку в перчатке и резким взмахом командует залп. Шеренга мушкетеров давала залп, разворачивалась и уступала место следующей, и так раз за разом. Получив несколько залпов, ясновельможные паны развернули коней и пустились в беспорядочное бегство. Чтоб меня! военная машина еще не стала идеальной, но уже работает! Эх, сейчас бы атаковать их тяжелой кавалерией! Хотя, черта с два, гульден против медного гроша, что отступление ложное. Изучив доступные мне описания польско-шведских сражений, я понял, что они мастера на такие кунштюки. Так что стоим твердо и невозмутимо, как стойкие и оловянные во всю голову солдатики. И точно, только что отступавшие в полном беспорядке польские кавалеристы уже развернулись и готовы в полном порядке атаковать зарвавшихся преследователей. А преследователей-то и нет! Поляки возвращаются и атакуют с прежней силой, хотя я точно видел немалое количество павших на поле боя, а также скачущих без всадников лошадей. Ничего, атакуйте, атакуйте свинца и пороха у нас довольно. Атака отбита точно также и точно также мои кавалеристы не трогаются с места. Кажется Одзиевский начинает понимать что так он только сточит своих воинов об мекленбургский наждак, и подкрепив поредевшие хоругви оставшимися у него войсками снова атакует но уже всеми силами. Мушкетеры ведут методичный огонь, но кавалеристы, казалось, на этот раз на их стрельбу никакого внимания. Я начинаю понимать, в чем секрет польских побед. Экие смельчаки, сам черт им не брат! Останови таких попробуй. Наконец всадники прорываются к строю пехоты сквозь свинцовую метель. Еще секунда и их сабли начнут кровавую жатву, но что это? Между ними и мушкетерами откуда-то возникли "испанские козлы", а строй расступился и на прямую наводку выкачены пушки. Залп картечью в упор смешивает атакующих с землей и немногие оставшиеся в живых поляки разворачивают коней. Первая атака отбита, но это еще не конец. Оружие заряжено, и линия мушкетеров начинает движение. Гренадеры подхватывают "козлов" за нарочно приделанные лямки и несут готовые при необходимости вновь огородится ими. Пикинеры блестя доспехом, идут следом, подняв пики. Пушкари, впрягшись в постромки, тянут свои пушки. Да какие это пушки? Так пушечки! В любом другом деле, скажем, в осаде вражеской крепости или в стрельбе по кораблям от них было бы совсем мало толку. Но при стрельбе картечью в упор они производят страшные опустошения в рядах противника.