Pepper Winters - First Debt Страница 6

На какое-то мгновенье он казался нормальным.

На одну сотую минуты, я не боялась его, потому что видела в нем что-то, что, может быть, лишь может быть, было моим спасением.

Но он был отодвинут другими слишком далеко. Он достиг своего предела, и ему больше нечего было дать. Он закрылся, и краткие проблески, которые я видела, не были надеждой, они были подлинными проблесками мужчины, каким, возможно, он был прежде, чем превратился в... это.

Я начала карабкаться.

Спускаться было намного сложнее, чем подниматься. Перед глазами появились серые пятна, мои колени ослабли, а капли пота выступили на коже, даже при том, что я замерзла к тому моменту, как день сменился вечером.

Я боролась с ним и проиграла.

Пришло время встретиться лицом к лицу с будущим.

Чем ближе я была к земле, тем больше страх одолевал меня.

Я вскрикнула, когда холодные руки Джетро обернулись вокруг моей талии, оторвав меня от дерева, как будто я была засохшим цветком, и он повернул меня лицом к себе.

Его красивое лицо с острыми чертами и однодневной щетиной заволокло темнотой. Крики сов и трели, усаживающихся на ночлег птиц, окружили нас.

— Я склоняюсь к тому, чтобы высечь тебя, — его голос был пронизан холодностью.

Я опустила глаза. У меня больше не было энергии. Она была исчерпана. Испарилась.

Когда я ничего не ответила, он встряхнул меня.

— Что? Нет ответа у выдающейся Уивер, которая проклинала моего отца и братьев и заработала право убежать к своей свободе?

Я подняла взгляд, утопая в его золотистых глазах.

— Да и какой в этом смысл?

— Смысл есть во всем, что мы делаем. Если ты забыла это, тогда ты ослепла от жалости к себе.

Огненный шар вспыхнул в моем животе.

— Жалости к себе? Ты думаешь, я жалею себя?

Он покачал головой.

— Я не думаю. Я знаю. — Отпустив меня, он схватил седельную сумку, лежащую около дерева, и вытащил покрывало. Расстелив его на корнях и листьях, он сказал: — Сядь, прежде чем упадешь.

Я моргнула.

— Мы не... мы не собираемся вернуться в Холл?

Он вперился в меня взглядом:

— Мы поедем туда, когда я, черт побери, буду готов. Садись.

И я села.

Какого черта ты вытворяешь?

Я не мог ответить на этот вопрос. У меня не было ни единого предположения.

Мне следовало бы перекинуть ее через плечо и доставить в «Хоуксбридж Холл». Вместо этого я заставил ее сесть. В центре леса. В сумерках.

Что за хрень?

Нила уселась на колени, грустно улыбаясь, когда Болли — вожак фоксхаундов, уткнулся носом в ее обнаженное тело, его влажный нос был около ее груди, как будто он хотел привлечь к себе внимание.

Она вздохнула, притягивая его ближе к себе, оставляя поцелуй на его взъерошенной шерсти на шее.

— Ты выдал меня, маленький мерзавец. — Ее голос задрожал, хотя на губах все еще играла улыбка. — Я так хочу ненавидеть тебя за это, но не могу.

Я стоял и растерянно смотрел на странную девушку. Девушку, которая даже в такой момент удивляла меня.

Что-то глубоко внутри меня скрутилось узлом. Но я не собирался анализировать это «что-то».

Везде, куда бы ни падал мой взгляд, она была покрыта царапинами и синяками. Новые синяки были поверх старых, мелкие порезы, покрывали ее тело, а самые глубокие из них даже кровоточили. Я опустил взгляд на ее ноги. Они были все в порезах, подушечка большого пальца была проколота насквозь.

Я ждал, что во мне проснется хоть какое-то чувство вины, но такими человеческими чувствами я не обладал. Во мне лишь плескалась одна единственная эмоция — раздражение, оттого что она себя ранила. Она нанесла себе повреждения, что плохо отразятся на мне.

— Ты лучше порежешь и покалечишь себя, убегая от меня, чем покорно примешь выплату пары долгов?

Ее голова поднялась, взгляд темных глаз встретился с моими.

— Я с удовольствием приму свою боль, чтобы впоследствии заработать свободу.

— И чем же эта боль отличается от той, что я собираюсь тебе дать?

Так много чувств промелькнуло в ее глазах, затем она прошептала:

— Потому что это мой выбор. — Она отпустила Болли, спокойно опуская руки на колени. — Я говорила это на протяжении всего времени. Ты лишил меня всех прав. Ты сфабриковал все фотографии, которые разрушили мою прошлую жизнь. Ты испортил…

Непонятное гневное и ледяное чувство встрепенулось в моем сердце.

— Ты говоришь о боли и ее причинении, как будто я обращался с тобой неподобающим образом. — Наклоняясь к ней, я прошипел сквозь зубы: — Скажи мне хоть раз, когда я сделал тебе больно.

Она нахмурилась, но ее тело не дернулось, не задрожало от моей атаки.

— Боль может иметь много образов, Джетро. Только потому, что ты не поднимал на меня руку, за исключением момента в столовой, когда влепил мне пощечину, не значит, что ты не причинил мне боли больше, чем кто-либо до этого. Ты унизил меня.

— Мои действия были человечными по отношению к тебе. Я забрал всю боль, как и обещал до этого.

Она печально покачала головой, смотря на меня своими огромными глазами.

— Ты думаешь, что взяв меня после всего, что произошло, исправит ситуацию, и я все забуду? — она рассмеялась, ее смех был полон смертельного гнева. — Ты сказал, что я принадлежу тебе всецело, сделка и правило первородства дали тебе власть надо мной. — Немая слезинка скатилась по ее щеке. — Тогда почему ты не остановил их? Почему позволил воспользоваться мной, если я твоя?

Я отшатнулся от нее.

— Так это ранило тебя больше всего? Тот факт, что я позволил отцу попробовать тебя, как это следует по правилам? То, что я повиновался традициям? Тебе стало больно оттого, что я последовал многовековым традициям, тем правилам, которые ты так и не смогла понять?

Боль вспыхнула в моем сознании. Я никогда в своей жизни не говорил так много. Я никогда не тратил время и свои жизненные силы на пререкательства, не пытался понять никого, ничью точку зрения. Это мой мир.

«Заставь ее замолчать».

Я ненавидел вопросы и обвинения. Они никогда не останавливались на одном, вопросы тянули за собой вереницу боли и обвинений. Она уже во второй раз заставила меня позабыть все, чему меня так долго учили, все к чему я привык.

Я ненавидел это. Я ненавидел ее за это.

Он продолжила:

— Эти правила не мои, они не касаются меня. Я не твоя собственность, не их игрушка. Я просто открываю тебе глаза, насколько это все неправильно, и прямо сейчас ты подавляешь ту искорку в себе, что говорит, что ты все-таки нормальный.

Я зарычал сквозь стиснутые зубы и шумно выдохнул, затем с яростью схватил седельную сумку и вытряхнул ее содержимое на покрывало.

Болли рванул и встал перед Нилой, обнюхивая все, как будто что-то из этого могло причинить вред девушке, на которую он в недалеком прошлом вел охоту.

Я был лицемером??!

Посмотрите на гребаную собаку.

Нила посмотрела на все вещи, которые беспорядочно покрывали плед. Я отпихнул собаку и потянулся к ней.

Она отпрянула от меня в отвращении.

Мой желудок скрутило. Я оскалился.

— Что?! Ты думаешь, я хочу причинить тебе боль? — тяжело дыша, я схватил блистер с таблетками и бросил ей в лицо. — Я, нахрен, не собираюсь причинять тебе боль, потому что, если бы хотел твоей боли, я бы уже отстегал тебя кнутом, после всего того, что ты натворила.

Ее темные как ночь глаза уставились в мои, между нами прошла искра борьбы. Она приподняла брови, смотря на то, что я принес.

— Ты…

Я разорвал блистер, подрагивающими руками вытащил две таблетки, вложил ей в ладонь и крепко сжал ее своей рукой.

— Тебе больно. Я говорил тебе, что Я НЕ МОНСТР, мисс Уивер. Ты что думаешь, что монстр, зверь, был бы способен дать тебе что-то, что устранит твою боль? Смею добавить, что ту же боль ощущаю и я!

Ее лицо стало белым, словно полотно, когда она разжала кулак, чтобы посмотреть на две таблетки. На ее лице было выражение смеси недоверия и глубокого смятения.

Мой живот скрутило еще раз, как будто острый нож вонзился в меня. Что-то такое было в ее выражении боли и уязвимости, что разрушало мой ледяной самоконтроль.

Это была смелость. Да, та самая смелость, которая помогала сохранить мне себя от своего же влияния. Жизненный принцип, которому меня учили, что необходимо им пользоваться, когда уже ничего не помогает.

Бл*дь.

Смотря в сторону, я схватил бутылку с водой и кинул ей. Она неуклюже поймала ее. Открыла крышку, затем положила все таблетки на язык, и в течение трех секунд она полностью выпила все содержимое бутылки. Вытерла рот рукой, смотря на сумку у моих ног.

В тишине, которая повисла между нами, я слышал, как стукнуло ее сердце. Затем еще раз.

Ее глаза нашли мои и предоставили мне то, что я не надеялся получить. Благодарность. Ссоры и то, через что нам предстояло пройти, были позабыто. Ее потребности взяли вверх. И она была той, кто мог приложить все усилия, чтобы получить желаемое.