Макс Лукадо - История, расказанная ангелом Страница 6

Я молча кивнул, соглашаясь с ним, и начал присматриваться к лицам людей, идущих рядом с повозкой.

К нам приблизился молодой человек. Он обратился к Марии:

—Вы выглядите такой усталой. Не хотите ли воды?

—Спасибо, — ответила Мария и собралась было взять протянутый ей мех с

водой. Я вскочил на ноги и, как бы случайно, толкнул беса под руку. Мех с водой

упал на землю, и я стал извиняться перед Марией и Иосифом. Только молодой

человек мог расслышать то, что предназначалось ему одному:

—ТЫ, ИСЧАДИЕ АДА!

НЕ ПРИКАСАЙСЯ К ЭТОЙ ДОЧЕРИ БОЖЬЕЙ!

Бес принял свое обычное обличье и вытащил меч.

—Теперь у тебя нет шансов победить, Гавриил, — воскликнул он, и внезапно

десятки бесов появились со всех сторон, устремляясь к Марии.

—Иосиф, — вскрикнула она, схватившись за живот, и лицо ее исказилось

болью. — Что- то не так. Я чувствую, как будто что-то бьет меня в живот! Это... это

так больно!

Я немедленно принял образ ангела и обхватил ее, преградив путь вражеским

мечам. Я почувствовал, как они пронзают меня, — но зато Мария была защищена.

За спинами бесов я увидел Парагона и еще семерых ангелов, яростно рубивших

направо и налево. Это несколько отвлекло бесов, но все равно они упорно

стремились добраться до Марии.

Повозку начало трясти. Пассажиров охватила паника. Я услышал крик.

Обернувшись, я увидел, как Симон схватился за горло. Лицо его покраснело, глаза

были выпучены. Вокруг его шеи обвились длинные, тонкие пальцы демона.

Другой бес уже оседлал вола и понуждал животное совершать отчаянные прыжки

в сторону обочины.

Кто-то в толпе крикнул:

— ОСТАНОВИТЕ ПОВОЗКУ! ВПЕРЕДИ ОБРЫВ!

Какой-то храбрец попытался ухватиться за поводья, но, внезапно

остановившись, застыл на месте. Впоследствии он рассказывал, что оцепенел от

страха, но я знал, что это было не так — один из бесов опутал его сетью и

пригвоздил ее к земле.

Симон открыл рот, пытаясь вдохнуть, и начал сползать набок. Я понял, что он

мертв. Обезумевший вол на полной скорости устремился к обрыву. Я взглянул на

Марию. Иосиф обнимал ее за плечи, она держалась за живот. Я знал, что через

19

несколько мгновений мы рухнем с обрыва в долину, лежащую далеко внизу.

Возница был мертв, повозка неуправляема. Я обернулся и взмолился, обращаясь к

Единственному, Кто мог нам помочь.

Он заговорил из чрева Марии. Родителям не дано было услышать Его голос.

Слово, произнесенное Им, не предназначалось для ушей Марии или Иосифа.

Лишь воинства — небесное и адское — могли услышать это слово. И когда они его

услышали, все замерло.

— ЖИЗНЬ!

Это повеление могучей волной захлестнуло и наполнило повозку, как некогда

оно заполнило собой Эдемский сад. Бесы в страхе начали разбегаться, как крысы.

— ЖИЗНЬ! — разнеслось во второй раз.

Симон закашлялся, когда воздух вновь наполнил его легкие.

—Поводья! — воскликнул я.

Он вскрикнул, схватил поводья и выпрямился, натягивая их. Сквозь слезы, застилавшие его глаза, он сумел разглядеть край дороги и, скорее инстинктивно, потянул поводья на себя, заставляя вола остановиться. Опасность миновала.

Но, несмотря на то что бесы бежали, я решил не рисковать. Я подозвал Софио

и отдал срочное распоряжение:

—Они нашли ее на дороге, смогут найти и их комнату в гостинице. Этого не

должно случиться.

Софио отсалютовал и умчался вперед, в вифлеемскую гостиницу.

Мария по-прежнему оставалась под покровом света. Иосиф с тревогой смотрел

на нее, она же успокоилась под моей защитой.

Мне уже лучше, — сказала она. — А куда подевался раввин, который ехал с

нами?

Неужели у вас нет ни одной свободной комнаты? — с мольбой спросил Иосиф.

—Были, как же, были свободные, много! Но буквально перед вами сюда

пришла большая компания, и они заняли все комнаты, все кровати — все до

единой! У меня нет места для вас с женой.

Иосиф старался быть терпеливым, но постепенно зубы его стискивались все

сильнее и сильнее. Он наклонился вперед так, что его лицо находилось в каких-то

сантиметрах от лица хозяина гостиницы.

20

—Видите эту женщину в повозке? — спросил он сквозь зубы. — Это моя жена.

Она может родить в любую минуту. Она чуть было не родила сегодня днем, когда

мы ехали сюда в этой повозке, и сейчас ее уже мучают схватки. Хотите, чтобы она

родила прямо здесь, у вас на пороге?

—Нет, конечно же, нет, но я ничем не могу вам помочь. Поймите же, у меня в

гостинице не осталось мест...

—Это я уже слышал, но сейчас уже ночь, на улице холодно. У вас что, совсем

нет места, где мы могли бы переночевать в тепле?

Хозяин вздохнул, посмотрел на Марию, затем на Иосифа. Он зашел в дом и

вернулся со светильником.

—Там, за домом, есть тропинка, которая ведет вниз. Пойдете по ней, она

приведет вас к хлеву. Там достаточно чисто — по крайней мере, для хлева, —

пожав плечами, он добавил: — И там достаточно тепло.

Иосиф не мог поверить своим ушам:

— ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ МЫ НОЧЕВАЛИ В ХЛЕВУ?

—Иосиф, — раздался голос Марии. Она слышала весь их разговор. Иосиф

повернулся и взглянул на нее. Она улыбалась. Он знал, что означала эта улыбка: хватит спорить.

Иосиф глубоко вздохнул.

—Ладно, спасибо, — согласился он и взял светильник.

—Странно, — пробормотал себе под нос хозяин гостиницы после того, как

Мария с Иосифом ушли. Повернувшись к жене, он спросил: — Как зовут того

человека, который снял все комнаты?

Открыв книгу постояльцев, женщина просмотрела записи и ответила:

—Странное имя: Софио. Должно быть, какой-нибудь грек.

Мы окружили хлев кольцом света, опоясав его сверкающим ожерельем. Все

ангелы собрались там, даже Михаил. Никто не сомневался, что Бог исполнит Свое

обещание, но никто не знал, как именно Он это сделает.

—Я согрел воду!

—Зачем так кричать, Иосиф? Я и так прекрасно тебя слышу.

Мария услышала бы Иосифа, даже если бы он шептал. Хлев был даже меньше, чем он себе представлял, но хозяин гостиницы оказался прав — там было

достаточно чисто. Я начал было выгонять оттуда овец и корову, но Михаил

остановил меня:

—ОТЕЦ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ВСЁ ТВОРЕНИЕ ВИДЕЛО ЭТО.

Мария вскрикнула и схватила Иосифа за руку, а другой рукой вцепилась в

кормушку с сеном. Сильная схватка заставила ее приподняться, затем она

нагнулась вперед.

—Ты что, уже рожаешь? — спросил Иосиф.

Она лишь посмотрела на него, ничего не сказав, но он все понял.

21

Спустя какие-то мгновения родился Ожидаемый всеми. Мне досталась честь

стоять на посту около супругов, лишь на шаг позади Михаила. Мы оба смотрели

на сморщенное лицо Младенца. Иосиф положил сено на дно кормушки, которой

суждено было стать первой кроваткой Иисуса.

Младенец был весь в Отца. Свет лучился от его личика и ручек. Та же слава, которую я видел, находясь в Его тронном зале, теперь сияла сквозь Его кожу.

Я понял, что должен петь, но не знал, что именно. У нас не было подобающей

песни, подобающих слов. Мы никогда прежде не видели Бога в облике младенца.

Когда Бог создавал звезды, слова нашей хвалы звучно раскатывались по вселенной.

Когда Он спасал Своих служителей, голоса наши пели Ему славу. Перед Его

престолом не было конца нашим славословиям. Но какой песней можно было

хвалить Бога, лежащего в кормушке для скота?

В этот момент случилось чудо. Когда мы смотрели на младенца Иисуса, завеса

нашего неведения вдруг начала спадать. На ангельские легионы снизошло

откровение.

Наш разум наполнился истиной, которой мы прежде не знали. Впервые нам

стал известен замысел Отца — спасти тех, кто носит Его имя. Он открыл нам то, что должно было случиться. Одновременно с удивлением и страхом каждый из

ангелов устремил свой взгляд на Младенца, точнее, на руки, которым надлежало

быть пронзенными.

—Когда в них будут заколачивать гвозди, — сказал нам Бог, — вы не станете

спасать Его. Вы будете видеть это, слышать это, вы будете желать спасти Его, но вы

не сделаете этого.

Парагон и Эгус обернулись ко мне, взглядом моля об объяснении. Мне нечего

было сказать им. Я служу моему Царю, и я должен стоять и смотреть, как Его мучат? Я

взглянул на Михаила, его лицо окаменело от страдания. Я понял, что он чувствует

то же, что и я. Приказ, услышанный нами, был непостижим для нас.

—КАК СМОЖЕМ МЫ МОЛЧАТЬ И БЕЗДЕЙСТВОВАТЬ, КОГДА ТЫ

БУДЕШЬ СТРАДАТЬ? - спросили мы хором.

Ответа не последовало. Софио что-то шептал. Я переместился поближе к нему, чтобы услышать его слова: