Admin - i af0d3b7246f951a5 Страница 6

     — По-моему, никто церковь и не думает притеснять, — возразил Слободан.

     — Официальную церковь — да. Но эта церковь прогнила насквозь. Она поет под дудку правителей. Церковь же должна быть выше государства. Священник говорит от имени Бога, и потому слова его важнее слов монарха, тем более узурпатора.

     — Что же, по-вашему, король Яромир должен поддерживать тех, кто призывает свергнуть его с престола? — поинтересовался Дан.

     — Он не должен вмешиваться в дела церкви. Если бы вы пострадали от гонений, как я, вы бы не задавали таких вопросов.

     — А как вы пострадали?

     — Я входил в группу Аскольда. Он тогда создал организацию, направленную на борьбу за права человека и возврат к общечеловеческим ценностям. Меня посадили на три года за антигосударственную пропаганду.

     — А самого Аскольда отправили в Малиновый Яр, отдыхать от напряженной умственной работы, — иронически вставил Вацлав. — Он как раз незадолго до этого закончил крупную работу, связанную с седьмым измерением. От такой — любой умом подвинется!

     — Понятно, что вы поддерживаете короля Яромира. Он поддерживает науку, чтобы умаслить брата, а вы продались ему за субсидии.

     Слободан бросил взгляд на Вацлава. Тот усмехнулся.

     — А почему вы не думаете, что мы можем искренне поддерживать существующий государственный строй? — спросил Слободан. — В самом деле, что в нем плохого? Промышленность развивается, наука процветает, народ живет в достатке и, я бы сказал, в достоинстве. А король Яромир — что из того, что он слаб здоровьем? Телом слаб, зато умом крепок. И наследник его вполне приличный человек.

     — Маг, а значит нечестивец.

     — Вы тоже пользуетесь плодами магии. А его положение обязывает заниматься наукой, хотя бы в той мере, чтобы понимать, о чем говорят на симпозиумах. А современная магия — альфа и омега всех наук. Я читал, что в античные времена такую роль играла философия, но делала это более пассивно. Абстрактные идеи философов были очень и очень далеки от жизни.

     — Впоследствии, роль философии заняла религия, — перебил Горислав.

     — Да, — согласился Слодобан. — И это отбросило наука на века назад, или, по крайней мере, затормозило на века ее развитие.

     — Церковь наоборот была источником наук и прибежищем ученых.

     — Да, последним. Перед казнью.

     — Вы не понимаете, — возразил Горислав.

     — Не понимаем, — мирно согласился Вацлав. Кажется, ему прискучила эта чересчур эмоциональная беседа.

     — Но я понимаю одно, — не унимался Слободан. — В вашу благословенную старину к людям относились как быдлу, а в нашем обществе достигнуто равенство если не состояния, а это не возможно — всегда один будет разворотливей или трудолюбивей другого, ибо люди не одинаковы от рождения, то возможности получить желаемое образование, необходимое медобслуживание и заработать на жизнь, не тратя на это всего своего времени и сил.

     — Раньше такие идеи проповедовали социалисты и коммунисты, — Горислав произнес эти слова, как непристойное ругательство. — Странно, что их говорите вы, приверженец монархии. Хотя, они были такими же безбожниками, как и вы. Может в этом все дело? А люди, они как были быдлом две тысячи лет назад, так остались им и поныне. Тот, кто не в состоянии насчитать в своем роду, по меньшей мере, трех поколений интеллигентных людей, не может претендовать на роль культурного человека. То же быдло, только образованное. Культура впитывается с молоком матери, и никак иначе.

     — Спасибо за разъяснение, — ядовито произнес Слободан, — а то я не знал кто я такой. Видите ли, мой дед был фермером, а отец — приказчиком в бакалейной лавке. Сам же я — магистр оптической магии, владею трактиром со станцией техобслуживания, где я, как и положено быдлу, сам осматриваю шестимерок. Набираю материал для докторской диссертации. И еще. Если бы король Яромир придерживался бы таких же взглядов...

     — Он сам — варвар, — перебил Горислав.

     — То я примкнул бы к его противникам и очень активно.

     — Откуда вы знаете, что он так не думает?

     — Я немного знаком с ним, — объяснил Слободан. — А с его братом Венцеславом я вместе учился. Одно время мы были большими друзьями. Потом жизнь развела нас в разные стороны.

     — Понятно. Но вы напрасно приняли мои слова на свой счет, Слободан. Из всякого правила есть исключения.

     Слободан хмыкнул, обменялся понимающим взглядом с Вацлавом и предложил выпить кофе.

     После кофе Вацлав встал, сказал, что Милану и Гориславу просто необходимо выспаться, взял под руку Слободана и ушел в свою комнату. Милан занимал соседний номер, поэтому заметил, как в номер Вацлава внесли бутылки с вином и вазы с фруктами и пирожными, и слышал через открывшуюся дверь веселые голоса. Впрочем, он не прислушивался. Несмотря на крепкий кофе, Милан быстро заснул, утомленный ездой Горислава, которую с большими на то основаниями, можно было назвать дерганьем.

     Наутро их разбудили на рассвете. Администратор долго извинялся и объяснял, что в трактире такие порядки для транзитных жильцов. Горислав ворчал, а Милан усмехался про себя, уверенный, что это сделали по просьбе Вацлава. Сам же Вацлав имел такой вид, словно и вовсе не ложился. Усевшись в экипаж, он велел Милану держать ухо востро, закрыл глаза и немедленно задремал. Поэтому он и пропустил самое интересное.

     Примерно через час бешеной скачки с препятствиями в виде спусков, подъемов и крутых поворотов, Горислав заявил, что мечтает о маринованных баклажанах и остановился у рынка в каком-то небольшом городишке, название которого не прочитали ни Горислав, ни Милан. Горислав предложил Милану размять ноги, на что тот охотно согласился, надеясь ускорить поиски вожделенного баклажана.

     Как назло, маринованных баклажанов не было на всем рынке. Свежие были — сколько угодно, но что прикажете с ними делать в дороге? Зато Горислав вспомнил, что ему срочно нужно купить дорожные теплые туфли и целиком отдался этому занятию. Милан честно старался помочь, пока не понял — Горислав ищет подешевле. Тогда Милан сдался и просто сопровождал его, нервно поглядывая на часы. Часа через полтора Горислав все же решился и купил пару туфель. Когда же, подойдя к экипажу, Горислав решил, что туфли бракованные и ему нужно их немедленно обменять и снова ушел на рынок, Милан не выдержал, и тихо, но выразительно выругался.

     — Что случилось? — сонно спросил его Вацлав

     — Понимаете, Горислав полтора часа выбирал себе туфли, купил, и пошел менять. Видимо вспомнил, что видел пару подешевле.

     — Понятно, — Вацлав зевнул. — Что ж, у человека твердые жизненные принципы. Этим можно только восхищаться.

     — Да уж, твердые, — проворчал Милан. — Берет самое дешевое, не взирая на качество и на сопряженные с этим риск. Если бы вы видели, как он покупал молоко, вам бы поплохело!

     — Подешевле? — засмеялся Вацлав.

     — А то! Выпил и пожаловался, что оно горчит. Теперь все кусты по дороге сосчитает.

     Вацлав снова рассмеялся.

     — Ладно, Милан. Завтракать хочешь?

     — Ой, я ничего не купил,

     — А зачем? В корзине еще есть провизия. Что ж ей, пропадать что ли?

     — Дать пропасть еде, приготовленной Брониславой просто грешно. Не знаю, как по вере Горислава, но я в этом просто твердо убежден.

     — Полностью с тобой согласен, мой мальчик.

     Не успели Вацлав и Милан вылезти из экипажа, чтобы достать корзину, как вернулся Горислав.

     — Ну, давайте, садитесь. И так, сколько времени потеряли, — сказал он.

     Милан аж задохнулся от возмущения, а Вацлав только примирительно сказал:

     — Мы только переставим корзину с едой на сидение. А то что-то есть хочется.

     Горислав чуть смягчился:

     — Ну, давайте, только скорей. А то бы сейчас выехали из города, остановились бы и пообедали спокойно! Хорошо бы еще купить маринованных баклажанов...

     Милан тихо застонал сквозь зубы, а Вацлав философски пожал плечами.

     — Останавливайся, конечно. А мы с Миланом немного пожуем на ходу.

     Горислав тронул лошадей.

     — А интересный человек этот ваш друг, Вацлав.

     — Слободан?

     — Да. Мы с ним обменялись адресами. Он обещал познакомить меня с князем Венцеславом, когда я вернусь в Верхнюю Волынь.

     — Обещал? — удивился Вацлав.

     — Ну, не то, чтобы обещал, но сказал, что переговорит с ним. Я думаю, князь не откажет. Они ведь друзья. Да, Вацлав, вы ведь хорошо знаете Слободана. Он и, правда, был другом князя Венцеслава?

     — Насколько я знаю, они и остались друзьями. Хотя, тут разве можно ручаться? Кто может сказать, что на уме у сильных мира сего?

     — Да, вы правы. Но я все же попытаюсь. Я, кстати, обещал подарить ему комплект лекций по вопросам религии.