Свободин А.П. - В мире актеров Страница 6

Но из этой его игровой страсти вырастает и такая серьезная, философски насыщенная вещь как телевизионный спектакль "Василий Теркин".

Сегодняшний творческий диапазон Табакова велик, но когда я думаю о секретах его внутренней лаборатории, то всегда отмечаю верность пожизненным его линиям. Они переливаются, соединяются, взаимодействуют, но они всегда явственны.

Например, линия "игры" – назовем ее так – пульсирует, развивается во взрослой сатире и в детской сказке.

Линия своеобразной психологической лирики с непременным для Табакова обобщенным и ласково ироничным взглядом на героя. Тут и берегущие свое достоинство мальчики, которых он играл в молодости, и по-новому прочитанный образ Обломова в фильме Н.Михалкова "Несколько дней из жизни Обломова". Особенно удались актеру драматически напряженные места роли, именно те, где в Илье Ильиче просыпается чувство собственного достоинства, где чувствует он свой "рубеж", за который не отступит. Его поединок с деловым Штольцем строится в фильме на этой "обломовской" обороне. Табаковский Илья Ильич не хрестоматийный ленинец, но человек цельный, совестливый, добрый и, как это ни странно по-своему энергичный. Станиславский говорил: если вы играете злого, ищите, где он добрый. Табаков, играя неподвижного, нашел где он активен. Его Обломов по-новому проясняет образ романа.

Наконец, линия социально-обличительного портрета. История обесчеловечивания души, начатая в "Обыкновенной истории" продолжена в ибсеновском "Докторе Стокмане" в образе фашиствующего Фохта...

Когда я однажды спросил его о сроке работы над какой-то ролью, он ответил: – Да, в общем лет двадцать! – И он имел основание так сказать.

…Он может сыграть более удачно и менее удачно. Он может сняться не в "своей" роли. Это с ним случается, хотя и то сказать – актеру, порой не приходится выбирать. Сниматься же профессиональный актер должен. Ведь съемка еще и его тренинг. Делая большие паузы, можно потерять навык, "автоматизм действий", необходимый в любой профессии. И все-таки, он один из самых стабильных наших актеров. Ниже своего уровня он, как правило, не опускается. При бесконечном разнообразии и обилии его занятий, в нем живет годами выверенное направление. Он знает, что "его", и что "не его". У него есть программа.

– А силы мне дают мои ребята, – говорит он, заканчивая нашу беседу по пути из подвальчика на улице Чаплыгина. – Это, как пересадка сердца! Вот студийцы мои, Лариса Кузнецова и Игорь Нефедов, уже снялись и хорошо в фильме "Пять вечеров", а Лена Майорова в телевизионном спектакле "Дядюшкин сон". Видел? Это же будто я снимался, это же мой инстинкт самосохранения!..

И он долго еще говорит о своих студентах, о своем курсе, о планах. О том, что любит ездить, о своей страсти играть в театрах небольших городов с незнакомыми актерами, о путешествиях по России...

Он играет слишком много, он ездит слишком много, он делает слишком много! Но без этого "слишком" нет Табакова. Когда-то, на заре "Современника" он исполнял обязанности общественного директора. Помню – юный, обаятельный, еще совсем мальчишка ходил с солидной папочкой. В ней хранились "дела" юного театра. Он успевал все и всюду. С годами стало очевидно он – тоже из породы театральных деятелей. "Театральный деятель" – русское явление. Это не антрепренерство старой провинциальной России и не продюссерство современного Запада, но соединение в человеке художника и страсти организатора, художественности и гражданства. Это неуемность!

Мудрость женственности

Театральная репутация Юлии Борисовой одна из самых прочных. Как в старину говорили, она заработала ее "горбом". Она мало снималась в кино и я с некоторой грустью думаю, что не все побывали в Вахтанговском театре, на сцене которого она играет.

Юлия Борисова – из первых актрис знаменитого и столь богатого актерскими талантами театра. Но своеобразие ее дарования, которое всегда казалось мне блистательным, еще не объясняет того места, которое она занимает в московской артистической плеяде. Представьте себе какой-нибудь символ устойчивости в нашем бурно меняющемся мире, Например, голос и лицо популярного телевизионного дикторах. Идут годы, уходят в прошлое десятилетия, а он, как и прежде, появляется на экране. И постепенно его лицо становится как бы символом постоянства, правильного течения жизни.

Скоро тридцать лет как я бываю на всех премьерах с ее участием. И я знаю, что за эти годы она никогда не пропускала спектакля, не только премьерного, но вообще спектакля, в котором, она занята. Разве что болезнь налила ее с ног совершенно. (Однажды я наблюдал из-за кулис, как Борис она в концерте играла дуэтную сцену из спектакля "Варшавская мелодия" с Михаилом Ульяновым. Играла великолепно, ажурно, грациозно. Сделала из сценки законченный музыкальный этюд, и ее безудержный темперамент торжествовал. Когда же она вышла со сцены, я понял, до какой же степени она нездорова. Лицо ее было бледно, дыхание прерывисто. Ее увезли. Конечно, это нередко случается в жизни актера, но одно дело – про это слышать, другое – видеть лицо в жару, в испарине...)

На любом спектакле Юлия Борисова играет, вкладывая в исполнение роли все физические и нравственные силы, расчетливо и вдохновенно в одно и то же время. У нее, как у всякого художника, могут быть неудачи или полуудачи. Но у нее не может быть работы вполсилы. Она высокий образец профессионализма. Ее имя произносится в театральном мире с уважением к ее принципиальности, честности, уму. Она прошла большой путь, душевного совершенствования. Героини ее год от году становятся мудрее, не теряя своей обворожительной женственности. Да и выбирает она героинь все более сложных, каскадность ее давно уже не пленяет.

Актер – дисциплинированный сотрудник театра. Он обязан играть роль, даже если пьеса ему не нравится, даже если роль плохо належана. Здесь истоки сложного нравственного конфликта в душе актера. Но если он профессионал, он обязан играть образцово, обогащать роль своими душевными и артистическими качествами. И делать это честно. Борисова играла и такие роли...

Да, популярность ее и трудная и трудовая. И когда ей, такой еще молодом, было присвоено звание народной артистки СССР, это никого не удивило. (Сегодня, когда я пишу эти строки она Герой социалистического труда).

Юлия Борис она, как говорят в театре, "нелегкая" актриса. Прежде чем она заставила о себе говорить и зрителей и критику (это случилось после спектакля "На золотом дне" по роману Мамина-Сибиряка), она не один год играла. И все как-то без особого успеха. А потом словно какой-то замочек открылся, волшебный ящичек распахнулся. После этой царственно гордой, страстной женщины что ни роль, то успех. Хотя должен сказать, что и после этого успеха не все зрители ее принимали. Своеобразный гортанный голос, который она сумела превратить в подвластный ей музыкальный инструмент (я вспоминаю польку Гелену из спектакля "Варшавская мелодия", где голос ее то рассыпался колокольцами, то вдруг, как и полагалось по роли, собрался в голос профессиональной современной певицы, этот голос немало лет был предметом дискуссий.

Угловатое изящество, красота женщин, в которых сеть что-то мальчишеское. Напор, который в иных ролях может предстать грубоватостью, но в других оборачивается яростным стремлением к бескомпромиссному счастью.

Она из редких актрис (как это ни покажется странным – редких!), которые могут играть любовь. Процесс любви от ее зарождения до всепоглощающего чувства. Кристаллизацию женского характера под влиянием любви, могучее воздействие на окружающих, на того, кого любит ее героиня. Помню давний спектакль "Одна", помню одну ее фразу из этого спектакль: "Вы можете без меня?" фразу, стоившую страниц нравоучительных сентенций. А Валька? "Валька-дешевка" из "Иркутской истории" Арбузова! Преображение не слишком разумной девчонки-мотылька в исполненную достоинства женщину.

В этой роли Юлия Борисова продемонстрировала такое обилие характерных черт "девушки с танцплощадки", что по ней социологам, казалось, можно было изучать определенный тип девушек-работниц. Надо сказать, что все это было не придумано актрисой. У нее острые глаза. Ее наблюдения на улицах, в клубах, на танцплощадках точно блицфото превращались в достоверные художественные этюды.

И во всем, что бы она ни играла, – затаенная, сдержанная страстность, в любой момент готовая вырваться наружу. И в сказочно придуманной карнавальной маске принцессы в легендарной Вахтанговской "Турандот", и в Лике Мизиновой – подруге Чехова в спектакле "Насмешливое мое счастье", и даже в девушке-подростке, студентке из спектакля "Коронация", которую она сыграла в сезоне 1970 года, вновь покорив театральную Москву своей молодостью, и, конечно же, в Гелене, в бесконечно прелестной польке Гелене из "Варшавской мелодии", о которой я уже упоминал. "Гелена – сама женственность, сама мелодия, та самая, варшавская.