Слава Бродский - Исторические анекдоты Страница 6

Немного о самом жанре исторического анекдота. В отличие от обычного анекдота, не предполагается, что он обязательно будет всякий раз вызывать смех. Скорее наоборот, чаще всего он наведет на грустные размышления. Однако должен сказать, что в некоторых моих анекдотах я немного подшучивал по поводу событий совсем печальных, если не сказать – трагических. Я понимаю, что кому-то это может не понравиться. И я прошу у таких людей прощения, если я как-то затронул их чувства. В свое оправдание могу сказать, что я пытался следовать русской традиции. Я жил с русским народом в самый трудный период его истории. В это время, вконец замордованный большевиками, он смог найти для себя отдушину – смеяться над своими горестями. И мне это всегда импонировало – этот смех сквозь слезы. А сейчас я только могу еще раз сказать, что следую здесь русской традиции. Это, кстати, единственное, что я заимствовал у русских. Не считая, конечно, их замечательного обычая пить теплую водку по утрам.

Я упоминаю много имен в своих анекдотах. И иногда может показаться, что я хочу кого-то обидеть. На самом деле я ни о ком не хочу сказать ничего плохого. Просто дело в том, что люди всегда отражают свое время. Я всегда так думал. Кстати, я долгое время считал, что это я придумал такой закон: в хорошей стране люди становятся хорошими, в обычной стране – обычными и в поганой стране – погаными. Оказалось, что независимо от меня и гораздо раньше этот закон придумал Михаил Зощенко. Ну и теперь мне приходится только говорить, что в этом отношении я с Михаилом Михайловичем полностью согласен.

 Некоторые мои анекдоты требуют кое-каких операций с числами. Это может затруднить их понимание нетехнически мыслящему читателю. Но я думаю все-таки, что чуть-чуть природной смекалки или самой элементарной математики, скажем, на уровне второго курса мехмата любого российского университета будет вполне достаточно.

Немного о том, как критика на «Бредовый суп» повлияла на мою нынешнюю книгу. Дело в том, что меня часто упрекали в том, что я не давал переводов английских фраз, которые попадались в «Бредовом супе». Дошло даже до того, что из-за этого меня стали обвинять в неуважении к читателю.

Что я могу сказать по этому поводу? Я понимаю, что все очень привыкли к этому пристрастию советской власти – давать переводы иностранных фраз. Однако я думаю, что я вправе был следовать и другой традиции. Кроме того, я считаю, что когда я не даю переводов, тогда-то я и выказываю мое глубокое уважение к читателю. Но раз уж меня критиковали все так упорно, то теперь я решил немного уступить моим критикам. И в этом издании все фразы на английском и немецком языках даны мною в примечаниях в русском, так сказать, звучании.

Наконец, самое последнее, что я хотел бы сказать. В текстах моих анекдотов хотя и редко, но встречаются бранные слова. Поэтому я предупреждаю, что это издание – для взрослых: читателю моего сборника должно быть не менее сорока пяти лет. Дополнительно к этому родительское разрешение и надзор были бы крайне желательны.

                       Слава Бродский

                Миллбурн, Нью-Джерси

                         19 ноября 2007 г.

Глава первая

Они были пьяны от успеха и вина и думали, что победили. И сегодня им нужно было сделать еще что-то очень важное.

Главное партийное здание было атаковано. Однако все входы в него были закрыты. Толпе не оставалось ничего более, как разбить пару стекол в окнах. И кто-то нарисовал на фасаде «Аврору» со свастикой.

Толпа двинулась к Лубянке. Ненавистная фигура в центре площади привлекла всеобщее внимание. Сейчас же несколько смельчаков, подогретые винными па­рами, полезли накидывать веревки и стальные тросы на шею статуи. Стало ясно, что без хорошего крана не обойтись. Его искали по всей Москве, но никак не могли найти. В конце концов кран доставили из Американского посоль­ства. После этого дела пошли быстрее, и статуя была повалена.

«Хунте хана, – скандировала толпа, – хунте хана!» Теперь победа казалась окончательной. Глаза всех были переполнены счастьем.

Судьба переворота решилась, как всегда, на нескольких улицах одного города.

Большевицкий

 переворот

О Хрыще, Зимнем

и пьяных матросах

Прибегают как-то к Хрыщу пьяные революционные матросы и говорят:

– Ну что, будем сегодня Зимний брать?

– Нет, – сказал Хрыщ, – сегодня еще рано.

– Завтра, значит?

– Нет, завтра будет поздно.

– Так что же делать?

– Расстрелять, – сказал Хрыщ, – расстрелять всех к чертовой матери.

--------------------------------------

Прим. автора. Социалистические революции всегда порождают ситуации, которые обычным людям кажутся безвыходными. Но революционеры каждый раз непременно находят решение. Причем ситуаций всегда очень много, а решение – только одно. В этом вся соль анекдота.

О большевиках, меньшевиках

и коммунистах

Сразу после взятия Зимнего Хрыщ созвал всех своих помощников, чтобы решить, как дальше жить. Спорили до утра. Меньшинство считало, что членских взносов надо платить как можно меньше, а большинство считало, что экспроприировать надо как можно больше. Так у российских коммунистов произошло деление на большевиков и меньшевиков.

--------------------------------------

Прим. автора. Конечно же, анекдот не соответствует исторической правде. Деление на большевиков и меньшевиков произошло у русских революционеров по другому поводу и раньше – когда их предводитель еще до революции возвращался в Россию из Германии на поезде. Он стал вводить всякие запрещения и ограничения. Курить и ходить в туалет разрешал только по талонам, которые выдавал сам. Своим любимчикам он давал два талона в туалет «по-большому» и один – «по-маленькому». А остальным – один талон «по-большому» и два – «по-маленькому». Те, которые получали два талона «по-большому», стали называться большевиками, а остальные – меньшевиками.

О Ломоносове, кулинарии

и русском языке

В Великой российской книге разрешенных кулинарных рецептов первое блюдо было «Великий русский язык заливной имени Михаила Васильевича Ломоносова».

О Троцком, Анненкове

и мировой революции

Как-то художник Анненков спросил у Троцкого, действительно ли он хочет, чтобы революция перекинулась на Европу.

– Конечно, – сказал Троцкий, – пусть люди и там живут счастливо.

– Значит, пусть и в Берлине, и в Париже будет, как вот сейчас здесь у нас? – спросил Анненков.

– Ты что, охренел? – сказал Троцкий.

О дураках, идиотах

и Политическом бюро

Политическое бюро являлось самым главным органом власти большевиков. По уставу оно должно было содержать нечетное число членов и иметь сбалансированный во всех отношениях состав. Обычно оно включало девять человек – три дурака, четыре мерзавца, пять подлецов и шесть идиотов.

--------------------------------------

Прим. автора. Нечетное число членов в любом выборном или назначаемом собрании было краеугольным камнем большевицкого учения. Полагают, что это пошло от русского обычая распивать водку на троих. В работе Политического бюро принцип нечетности соблюдался во всем. Так, например, перед принятием каждого постановления выпивали по одной рюмке водки. После принятия – по три. Если кто зазевался и пропустил, должен был выпить пять штрафных рюмок.

О революции, экспроприации

и приватизации

В Великой российской книге разрешенных иностранных слов было только два слова: социализм и экспроприация. По указу большевиков, за использование других иностранных слов полагался расстрел. В соответствии с инструкцией в момент расстрела те, кто расстреливал, и те, кого расстреливали, должны были воскликнуть: «Да здравствует революция! Ура!».

--------------------------------------

Прим. автора. Только после того, как указ и инструкция к нему были введены в практику, все осознали, что «революция» – тоже иностранное слово. В результате получалось так, что те, кто расстреливал, совершали преступление, и поэтому подлежали немедленному расстрелу. Многие считают, что только эта оплошность большевиков привела к такому катастрофическому концу и свела на нет все их благие начинания.

О помидорах, бушлатах

и Политическом бюро

О заседаниях Политического бюро мало что известно.  Все они проводились в обстановке исключительной секретности. Заседали по ночам, а протоколов не вели никогда. Но кое-какая информация о них все-таки иногда просачивалась.