Игорь Носовский - Unknown Страница 6

Благодаря Тон-Тону он выучился играть на лютне, разучил сотни самых популярных в Эндердале песен и теперь зарабатывал себе жизнь игрой и пением. Заработок тот был скудным, и порой приходилось голодать по нескольку дней, просить милостыню, воровать или же продавать то, что было при себе. Такая жизнь закалила Фаруха, сделав из него человека прагматичного, эгоистичного и недоверчивого. Если можно было набить брюхо бесплатно, присоединившись к столу каких ни-будь дворян, он не брезговал этого делать. Если же был шанс обмануть кого ни-будь и остаться при этом в выигрыше, Фарух всегда использовал такую возможность. Именно поэтому вход в некоторые города Эндердаля был для него строго закрыт. К счастью, в число таковых не входил Ясеневый Город, где теперь он рассчитывал подзаработать с лихвой.

Пестрота красок и буйство образов забавляли идущего налегке полукровку. Облаченный в потрепанные серые бриджи, легкую холщевую рубаху и шляпу с огромной дырой на поле, Фарух из Когорота веселой походкой преодолевал квартал за кварталом. Он подмигивал симпатичным девушкам, которых в Ясеневом Городе теперь было хоть отбавляй, сопровождая все ухаживания легкой игрой на лютне. Дамы хихикали, прикрывая ротики, и кокетливо улыбались забавному музыканту. В этом было что-то волшебное, и хоть Фарух прекрасно знал, что ни одно из этих прелестных созданий никогда не заговорит с ним, на душе становилось теплее.

В трех трактирах – Пьяный Заяц, Шишкин Брат и Королевский Дар ему не нашлось места. Все они были забиты под завязку, да к тому же еще и в большинстве своем знатными персонами. Эти заведения располагались в элитном квартале Ясеневого Города – Серебряном, где проживала знать средней руки, церковники и купцы. В трактирах для них играли и пели самые знаменитые менестрели Эндердаля, имена которых были известны при каждом дворе, а стоимость их выступления исчислялась в золоте. В гвардейском квартале места странствующему барду также не нашлось, ибо строгая военная верхушка напрочь запретила иноземным певцам развлекать их в трактирах и на постоялых дворах. Здесь выступали фокусники с востока, церковные запевалы и скучные музыканты, поющие о былом величии Королевства Эндердаль. В монетный квартал Фарух так и не попал, ибо там творились какие-то бесчинства. Чернь рубилась с гвардейцами, нелюди сталкивались с офицерами из Лиги Ясеня и всяческий с кем полукровке удавалось побеседовать, отговаривал его от идеи играть в трактирах этих неспокойных мест. В Литейном квартале и вовсе не было трактиров – кузницы, небольшая церковь и целая когорта столярных фабрик, вот и все, чем славилось это место.

Оставалось последнее – Худой квартал, место, где обитал различный сброд, как то мелкие воришки, разбойники из Гильдии Отверженных, шлюхи, пьяницы и прочие нелицеприятные личности, коих жизнь отбросила на задворки. К таким компаниям Фарух уже давно успел попривыкнуть, так что его не отпугивали рассказы о постоянных битвах между пьяными крестьянами и озверевшими борхами, о том, что в этих местах можно запросто получить нож в спину или о том, что после ночи с местными куртизанками можно еще два года ходить к лекарям, а то и вовсе утратить способность к производству потомства.

Сам Худой квартал расположился в юго-восточной части города и занимал совершенно небольшую его часть. Центральной веной его пронизывала улица Поперечная, а параллельно к ней с двух сторон проходили Побочная первая и Побочная вторая, соединяемые многочисленными переулками. В самом дальнем углу квартала расположился трактир Дивный Пивень с небольшим постоялым двором и конюшней на четыре лошади. Трактир примыкал к городской стене, высотой в тридцать футов и был покрыт серой облупившейся известкой. По стенам полз полумертвый плющ, опутывая балкончики с чугунными прутьями, а изнутри доносились крики и галдеж.

Фарух прошел под своды Дивного Пивня, оказавшись в светлом помещении, пропахшем кислым вином и потом. Люстры покачивались в такт телодвижениям, которые совершали гости, проживающие в комнате над трактиром. Один из постояльцев, слепой старик в обносках, мирно посапывал на подоконнике, скрутившись калачиком. Рядом за столом горланили пьяные монахи в темно-коричневых робах - послушники Ордена Его Дети, кроткие в храмах, буйные на воле, где Единый по их мнению не видит всех прегрешений. Еще немного и они уединятся в комнатах с какими ни будь продажными девками, сидящими за столами напротив. Еще один стол занимали приезжие мелкие торговцы. Они тихо о чем-то перешептывались, потягивали эль и не решались в открытую глазеть на полуголых девиц. Стол у лестницы, ведущей к гостевым комнатам, был занят целой толпой крестьян. На всех у них был один бочонок пива, они пели песни о весне, о благоденствии и о снисхождении Единого. Некоторые из них шептались, и среди всего этого гула Фарух услышал лишь одну фразу: «Проклятый жирный деспот. Скоро ему воздастся».

Бард проследовал к стойке, где крутился привратник, его жена и две молодых дочки. Худой сморщенный мужчинка лет сорока пяти недоверчиво оглядел Фаруха, выказывая своим взглядом все то призрение, какого достойны полукровки в центральных землях Продола. Он вытер руки о жирный фартук и пробормотал:

- Свободных столов нет, комнат тоже. Могу налить пива или чего покрепче.

Бард почесал затылок и проговорил:

- От пива не откажусь, - пожал он плечами. – Но я не гулять сюда приехал.

- Попрошайка что ль? – нахмурив брови, спросил мужик. – Тогда проваливай ко всем темным демонам! У меня тут и так полно прохвостов навроде тебя.

- Я – бард, - гордо проговорил Фарух, вкладывая в свои слова столько значимости, будто бы добрых бардов не было здесь вот уже с десяток лет. – И я вижу, что у вас тут мрачно как в могиле. Я могу задать веселья этой дыре.

- Ты кем себя возомнил, полукровка? – разъяренно зарычал привратник. – Я владею этим трактиром уже двадцать лет, и бродячих певцов здесь отродясь не было.

- Сочувствую, - пожал плечами бард. – Но мои услуги стоят недорого – сытный обед и крыша над головой ночью, вот все что мне нужно. Девки сами ко мне липнут, так что с этим проблем не будет.

В ответ на это привратник расхохотался так, что добрая половина трактира не преминула обратить к нему свои взоры. Его плечи судорожно сотрясались, и короткая борода с проседью покрылась слюной. Фарух молча наблюдал за смеющимся, и терпеливо ожидал, когда закончится его припадок. В один момент привратник резко замолчал и, достав из-за стойки небольшой однозарядный самострел, направил его на барда. У Фаруха в одночасье подкосились ноги. Он почувствовал как побелел от страха и нижняя челюсть его затряслась.

- Проваливай отсюда, мерзкий полукровка, - с какой-то невероятной злобой прошипел привратник. – Или я всажу болт тебе в грудь, так и будет, видит Единый.

- Папа! – раздался тихий голосок, который показался Фаруху на фоне всего этого беспорядка глотком свежего воздуха. – Прошу тебя, позволь этому молодому человеку играть у нас. Гостям нравится музыка, я это наверно знаю. Ведь мы ничего не теряем.

Бард сглотнул, глядя, как опускается хозяйски самострел. На какой-то миг в сердце его возникла надежда, и он не поверил – не убьют, да еще и дадут поиграть. Что за удача.

Трактирщик смерил дочь отеческим взглядом и спрятал самострел за стойку.

- Можешь сыграть сегодня у нас, - недовольно процедил он. – Но с каждых десяти твоих медяков я получу три и еще пять за комнату на мансарде.

- По рукам, - довольно проговорил Фарух и, сделав шаг вперед, - протянул свою руку привратнику.

- Можешь не набиваться мне в друзья, полукровка, - фыркнул он и скривился, как будто руку ему тянул чумной больной. – Скажи спасибо Анли, если бы не моя любовь к ней, гнить тебе на заднем дворе моего трактира.

Он вернулся к своим обязанностям, а Фарух с почтением и едва заметно кивнул весьма полной и далеко не симпатичной девушке, которая не отрывала от него взгляда. Наверное, она весила раза в два больше, чем сам бард, который был далеко не атлетом. Пухлые розовые щеки наплывали на глаза, волосы прикрывал кружевной чепец, а маленькие глазки были до того азартными, что оторвать от них взгляд было весьма даже не просто. В один момент полукровка понял, что уже слишком долго таращится на дочку привратника и отвел в сторону свой взор. Он попытался вспомнить, когда последний раз у него была женщина и не смог этого сделать. Говорили, что у южан была горячая кровь, потому что они происходили от древних племен, где совокуплялись по шесть раз на день. Фарух, хоть и был на половину юхарцем, а все же иногда верил в эту легенду. В хорошие времена, когда в карманах водились серебряники, он по трое суток не выходил из борделей, где опробовал по три раза каждую из девушек. Его наставник – старый Тон-Тон всегда осуждал похоть своего ученика, но куда ему, старому эндердальцу, было понять, что творится на душе у полного сил человека, в чьих жилах течет южная кровь?