Неизвестный - i_27851a09263a5014 Страница 6

Отец рассказывал по дороге, как удивлен он был в двенадцать лет тому, что его выбрала птица. Сам он втайне мечтал о ком-нибудь более воинственном, льве или тигре, так как всегда был лидером среди мальчишек во всех затеях. И только годам к двадцати, когда все больше в нем стали проявляться его магические способности, он начал понимать, почему его спутником стал именно филин.

Они шли по тропинке. Утреннее солнце ласково светило в лицо. Ингрид просто наслаждалась ощущением дома. Все в Амальоне казалось ей прекрасным. Впрочем, таким же, как в Эльмарене. Если честно, то она совсем не видела разницы между этими государствами. Эльмарен представлялся ей где-то совсем рядом. За соседней горой, возможно. Но отец сказал, что за соседним горным хребтом лежал Гронг.

Наконец, они вышли на Поляну Единорогов, где должен был произойти магический ритуал встречи со своим спутником. К удивлению Ингрид, эта Поляна выходила к побережью как раз в том месте, где вчера ее вынесло из моря. Поляна Единорогов располагалась между королевствами Гронга и Амальона. Ее отец сказал, что часто можно было видеть на противоположном конце поля гронгирейских ребят, которые тоже ждали свое животное. Это место было, возможно, единственным на всем побережье, где гронгирейцы и амальонцы могли мирно находиться рядом друг с другом. Осуществить нападение на врага здесь считалось кощунством. Удача отвернется от воина на многие годы, если он посмеет принести войну на Поляну.

Теперь Ингрид смотрела на это место другими глазами. Они встретились с Дианой там, где возможен только мир. И в этот момент ей очень захотелось единорога.

– Пап, а у кого есть единорог? – спросила она отца, проводя рукой по высоким колосьям.

Ей очень захотелось единорога. Желание буквально ослепило ее, и она подняла голову, осматриваясь вокруг, вглядываясь в край леса, готовая бежать навстречу ему, как только он покажется оттуда.

– Единороги больше не выходят к людям, – с горечью ответил отец.

– Почему?

– Вот уже около двух тысячелетий единороги не выходят к людям. Как только Амальон с Гронгом стали враждовать друг с другом, и мир покинул нашу Долину, ее покинули и единороги.

– Не может этого быть! – воскликнула Ингрид. – А где же они теперь?

– Никто не знает, – покачал он головой. – Их уже очень давно никто не видел. Путешественники рассказывают, что встречают их в дальних странах. Возможно на другом конце земли, я не знаю, Ингрид.

– В Эльмарене есть единороги! – подтвердила она. – Конечно, ведь Эльмарен ни с кем не враждует!

И, улыбнувшись про себя, она подумала, что Эльмарен самое мирное место на земле.

Филипп Фаридэ посмотрел на свою дочь и в который раз за прошедшие два дня с момента ее возвращения отметил про себя выражение спокойной отрешенности на ее лице.

– Они очень красивы, – произнес он после некоторого раздумья. – Я видел единорога во сне, на этой поляне на восходе солнца. Прекраснее животного я не помню. В преданиях написано, что просто увидеть единорога хоть раз в своей жизни считается большой удачей, а быть его хозяином – это невероятная благодать со стороны небес. Единорог не является боевым животным, но это не страшно. Он порождение мира, и напасть на его хозяина все равно, что собственными руками лишить себя счастья и дома, и на поле боя. Когда-то у каждого десятого человека в Долине был единорог. Но это было очень давно. И сейчас уже невозможно сказать, правда это или легенды.

Ингрид слушала его, задумчиво глядя в сторону моря. Возможно, на другом конце земли… звучали в ее голове слова отца. Возможно, на другом конце земли… Он порождение мира…

– Мир, я приму любого зверя, которого ты сочтешь подходящим мне. Самой бы мне хотелось единорога, – произнесла Ингрид про себя, закрыв глаза.

– Ты что-то сказала? – спросил Филипп Фаридэ, увидев, как шевелятся ее губы.

– Да папа. Пойдем домой.

– Мы не можем уйти домой. Нам надо ждать, пока не придет твой зверь – Он разговаривал с ней как с ребенком, чувствуя, что если заговорит с дочерью как со взрослой, то ему тут же придется во всем с ней согласиться.

– Хорошо, отец, давай ждать. – Ингрид легла на траву и стала смотреть на облака в небе.

Она знала, что к ним никто не придет сейчас, но раз для ее отца было важно ждать, то они проведут на поляне столько времени, сколько потребуется.

В глубине души Филипп Фаридэ тоже это чувствовал, но боялся признаться в этом себе. Он не представлял, как они вернутся в Амальон без животного. Он не хотел, чтобы его дочь стала изгоем с первых же дней своей жизни дома. Потому что не было еще в Долине человека, который бы после двенадцати лет ходил без зверя. И хотя Ингрид было уже двадцать лет, она только вчера появилась в Амальоне, и поэтому ему казалось естественным то, что к ней сегодня должен был выйти ее зверь, как только они окажутся на Поляне.

– Ингрид, а кого бы тебе хотелось? – спросил ее отец, пытаясь прогнать смутное тревожное ощущение, которое росло в его душе.

– Я пока не знаю, пап, – ответила Ингрид.

Ей не хотелось, чтобы отец отговаривал ее от желания иметь единорога. Она не хотела сейчас слышать о том, что это невозможно. Лучше было просто лежать в траве, смотреть в небо и ждать. Потому что неизвестно, сколько ему потребуется времени, чтобы добраться до Амальона с другого конца земли.

Ингрид закрыла глаза. В этот момент она почувствовала, что уже не одна. Ее мир расширялся. Вчера в него пришла Диана, и теперь не проходило и часа, чтобы Ингрид не вспоминала о ней. Она не могла думать о ней, как о чужом человеке, и еще этот поцелуй…

А сегодня, после того, как Ингрид почувствовала всплеск восторга и восхищения при мысли о единороге, после того, как она услышала, что это порождение мира, она уже не мыслила себя без него. Она почти физически ощущала его рядом с собой. Пока он представлялся ей сгустком света, медленно, будто сквозь какую-то пелену, но все же неумолимо движущийся по направлению к Амальону. Ингрид глубоко вздохнула и умиротворенно улыбнулась.

Филипп Фаридэ взглянул на свою дочь. Еще вчера его поразило, насколько Ингрид была похожа на них внешне, и насколько отличалась от них внутренне. Может причиной тому были эти двадцать лет, которые его ребенок рос вдалеке от семьи. Конечно, он надеялся, что это пройдет со временем, но в глубине души, как всякий маг, знал, что, сколько бы времени ни прошло, Ингрид навсегда останется пришедшей из непостижимого Эльмарена. И все, что он мог сделать для нее, это защищать ее и помогать ей идти выбранным путем. Почему-то он не сомневался, что его дочь уже выбрала свой путь.

За ужином в семье Фаридэ царила невеселая атмосфера. Все, кроме Ингрид, сосредоточенно обдумывали выход из сложившейся ситуации. Как и вчера вечером, Ингрид сидела посреди своих братьев. Справа от нее сидели сначала второй по старшинству Кеннет, за ним старший Тэган, слева два младших брата Аарон и Дарен. Они родились в один день, но нельзя было сказать, что они похожи друг на друга более, чем все братья между собой. Напротив детей сидели Филипп и Беатрис Фаридэ. Беатрис в свои пятьдесят два года была еще очень красивой женщиной. И ее красота еще только усиливалась в детях, которые приобрели ее черты.

– Мы отправимся завтра на Поляну все вместе, – предложил Кеннет. – И не уйдем оттуда, пока к нам не выйдет животное Ингрид.

– Или Ингрид может пока не выходить из дома, а если ей надо будет выйти, то… – Тэган обвел взглядом всех, сидящих за столом, – то ее может сопровождать кто-нибудь из наших спутников.

Беатрис Фаридэ решительно опустила руку на стол:

– Это не выход! Мы не будем лгать и скрываться. Если у нашей дочери нет спутника, значит, так тому и быть. И горе тому амальонцу, а тем более гронгирейцу, кто осмелится ее этим попрекнуть.

При этих словах своей матери взгляд Ингрид просиял, и она впервые за вечер открыто улыбнулась:

– Значит, завтра мы идем во дворец? Я увижу нашего короля?

– Значит, завтра мы идем во дворец, – подтвердила Беатрис, – и представим тебя королю.

– Я буду с вами в этот момент, а потом у Совета переговоры с гронгирейцами по поводу пленников, и я должен там присутствовать. – Добавил Филипп Фаридэ.

На всеобщее удивление эти слова неимоверно обрадовали Ингрид:

– Завтра во дворце будут гронгирейцы? А ты знаешь, кто именно, папа? – воскликнула она.

– Это важно?

– Да, если там будет Диана Рестридж!

Филипп улыбнулся и покачал головой. Вот уже второй день его дочь твердила о том, что ее привела домой маршал гронгирейской армии Диана Рестридж. Что гронгирейка шла с ней по самому Амальону, а потом беспрепятственно вернулась за пределы королевства.

– Да, там будет твоя Диана, – со смехом ответил он.

– Вот завтра мы у нее и спросим, как же ей удалось незамеченной покинуть Амальон, – подхватил Кеннет, подмигивая матери.

Но та не поддержала всеобщего веселья на эту тему. Сама не зная почему, она верила своей дочери, что ее проводила в Амальон именно Диана. И это тревожило Беатрис больше, чем что бы то ни было. Даже отсутствие у Ингрид животного было не так страшно, как то, чего боялась Беатрис. Потому что она знала только один способ, при помощи которого Диана с ярко выраженной, как не у каждого жителя Гронга, темно-фиолетовой аурой могла спокойно уйти из Амальона. Беатрис не сомневалась в том, что Диана использовала бы этот способ без оглядки на то, что может потом произойти с Ингрид.