Yuriy - o fad3c0960b610c79 Страница 6

Родский кивнул.

- Так вот, известно ли вам, Максим Эдуардович, - продолжал Суровин, - что

современные, как вы говорите, киллеры по обыкновению работают

огнестрельным оружием. Беззвучным, кстати. Чтобы следов и шума меньше было.

Об этом могли бы в том же интернете немало интересного прочитать. А тут, как в

стародавние, разбойничьи времена – кувалдой по голове.

20

- Нестандартность преступления говорит лишь о его тщательной

подготовленности … - возразил Родский.

- То есть вы хотите сказать, что убийство готовилось заранее? – нетерпеливо

перебил его Лобов, пристально вглядываясь в глаза Родскому.

- Несомненно, - кивнул тот. – Возможно, убить Рябича готовились уже давно.

Знали – как, чем. Не знали только – где. Но тут вдруг узнали, что профессор с

дочерью собирается покупать квартиру и даже завтра снимет крупную сумму

денег…

- Позвольте, - жестко прервал его Суровин. – А вы откуда это знаете?

- Что – «это»? – спросил Родский.

- Ну, что профессор собирается покупать квартиру.

- Так Василий Нифонтович сам мне говорил…

- Подробнее, пожалуйста, - Суровин кашлянул и снова взглянул на Лобова. Тот, впрочем, и сам напряженно смотрел на Родского.

- Пожалуйста, - невозмутимо ответил Родский, и Лобов в душе подивился его

самообладанию. – Профессор давно хотел купить хорошую квартиру. А недавно, после получения гонорара из Швеции, взялся за это всерьез. Он неоднократно

говорил мне об этом. А вчера так даже сказал конкретно, что с утра поедет с

дочерью в банк и повезет деньги в строительную фирму.

- Он кому-то еще говорил об этом?

- Откуда мне знать? – пожал плечами Родский. – У Василия Нифонтовича было

много друзей.

- И много врагов? – Суровин так и сверлил собеседника взглядом.

- Совершенно верно, - тяжело вздохнув, подтвердил Родский, видимо тяготясь

подозрениями следователя.

- А в каких отношениях были с ним лично вы?

- В самых доверительных, - ответил Родский. – Василий Нифонтович был мне, как

отец. Я вырос сиротой и когда поступил в университет, он как-то сразу и целиком

взял меня под какую-то недекларируемую опеку, что ли, если можно так сказать…

Нет, он никогда не говорил об этом, но я это чувствовал. И был всегда благодарен

ему...

- Настолько, что, как бы это мягче сказать, позаимствовали у него тезисы

выступления на конференции в Лондоне? - не отступал Суровин.

- А, это вам Ксения рассказала? – грустно улыбнулся Родский. – Не любит она

меня, это верно, но да это ее право.

21

- А вы, разрешите спросить? Если можно.

- Конечно, можно, - кивнул Родский. – Я люблю ее, - и он в упор, не отрываясь, посмотрел в глаза Суровину.

Тот не выдержал, отвел взгляд и переменил тему:

- Извините, это, разумеется, личное. Ну а что же все-таки с теми тезисами?

- Да все просто, - устало отмахнулся Родский. – Василий Нифонтович сам

разрешил мне использовать их в качестве темы выступления. Дело в том, что об

этой теме мы давно неоднократно говорили, я знаю точку зрения профессора на

эту проблему…

- Но почему же Ксения утверждает, что профессор был ошеломлен, когда

услышал вас?

- Он был ошеломлен не потому, что услышал из моих уст свою, как полагает

Ксения, тему. Он изумился, как своеобразно, по-новому я трактовал ее. Да вот, -

Родский поднялся из кресла, подошел к книжной полке и вытащил оттуда

золотистый диплом в деревянной рамке. – Вот, англичане здесь указали, за что

мне выдан диплом.

- Позвольте, - Лобов взял диплом из рук Родского.

- Вы понимаете? – спросил Суровин.

- Достаточно, чтобы разобрать суть, - кивнул Лобов и, прочитав, объяснил: - Все

верно. «За неординарное, талантливое и убедительное раскрытие спорной

научной проблемы».

Суровин кашлянул, Лобов отвлекся и посмотрел на него. Следователь поглаживал

голову, словно поправлял прическу. Лобов и сам давно заметил, что волосы

Родского темно-русые, на висках с едва заметной сединой, недлинные.

- Простите, где у вас туалет? – Лобов положил диплом на стол. – Вы позволите?

- Конечно. Он там, совмещен с ванной, - кивнул Родский в сторону прихожей.

Лобов вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь ванной. Чисто,

аккуратно, даже не похоже, что живет холостяк.

«Никакой косметики, - Лобов с интересом осмотрел полочку под зеркалом, где

стоял лишь стакан для зубных щеток и лежала безопасная бритва. – Ага, вот

она!»

Он вытащил из стакана с зубными щетками большую зеленую расческу с ручкой и

осмотрел ее. Впрочем, и на вскидку было заметно, что между зубьями застряло

несколько волос. Отличаясь не просто хорошей памятью, а памятью

феноменальной, Лобов заметил, что волосы совсем не те, какие присохли к обуху.

22

Понял и с облегчением вздохнул. Для порядка все-таки взял несколько волосков и

убрал их в маленький пакетик, который опустил в нагрудный карман пиджака.

Хотел было выйти, но увидел на табурете возле ванны толстую стопку листов.

Приподнял десяток-другой, пролистал. Студенческие работы кафедры профессора

Рябича.

Лобов погасил в ванной свет, закрыл дверь и вернулся в комнату. Суровин

продолжал расспрашивать Родского.

- Профессор Рябич не говорил вам, что он будет делать сегодня утром?

- Нет.

- А где вы были с утра, часов в девять-десять?

- На кафедре.

- У студентов ведь каникулы…

- У меня и помимо преподавательской работы много дел, - мягко улыбнулся

Родский.

- Каких, например? – настаивал следователь.

- Готовился к очередной конференции, которая состоится через пару недель в

Санкт-Петербурге.

- Конференция мирового уровня?

- На сей раз нет, денег у нас маловато, знаете ли, на такие мероприятия. Своя, отечественная. Хотя кое-кто из иностранных ученых непременно будет

приглашен.

- Ваше присутствие на кафедре могут подтвердить?

- Разумеется, там были почти все преподаватели…

- Максим Эдуардович, - вмешался Лобов. – А студенты будут в числе участников

конференции?

- Да, самые талантливые обязательно будут.

- Их имена уже известны?

- Оргкомитет конференции решил на этот раз провести уникальную конференцию

и пригласить на нее новые, подающие надежды имена. Чтобы их выявить,

объявлен конкурс студенческих работ, которые принимаются в нескольких вузах

страны, в том числе и в нашем университете.

- Вы член оргкомитета?

- Да, но его руководителем был… - Родский запнулся, но тут же твердо закончил: -

До последнего времени был Василий Нифонтович Рябич… Думаю, что

конференция будет посвящена его памяти.

23

- Это справедливо, - согласился Лобов. – А студенческие работы уже собраны

вами? Кто вообще этим занимается?

- Как раз я и занимаюсь, ну, и еще двое-трое ассистентов кафедры. Но, повторяю, это только в нашем университете. В других вузах свои комиссии.

- Понимаю, - кивнул Лобов. – А когда заканчивается прием работ на конкурс?

- Еще два дня. Потом читать будем дня два-три.

- Что ж, если у Николая Владимировича к вам больше нет вопросов, - Лобов

выразительно посмотрел на удивленного Суровина, - не станем вам мешать.

- Всеволод Никитич, мне рекомендовали вас как опытного криминалиста, - сухо

выговаривал Суровин коллеге, когда они спускались в лифте. – Но следствие все-

таки веду я.

- Простите, Николай Владимирович, - Лобов прижал руку к сердцу, - мне

показалось, что мы зря теряем время у Родского, тогда как оно нам ох как

необходимо для других встреч…

- Зря? – воззрился на него Суровин. – Почему это?

- Ну какой Родский убийца? Разве не видно, что это закоренелый ученый, этакий

ботаник, образно говоря?

- Оно, конечно, видно, - смягчился Суровин. – Только вы волоски-то его все-таки

проверьте. Нашлись они?

- Да, вполне достаточно. Сейчас же сдам на экспертизу. Заодно и узнаю, есть ли

результаты исследования волос и крови с обуха и перчаток. Только знаете,

Николай Владимирович, я почему-то уверен… не знаю даже, как объяснить вам

все это… Одним словом, я убежден, что убийство Рябича никак несвязанно с

хищением денег.

- Вот даже как? – удивился Суровин и остановился посреди двора, куда они только

что вышли. – Но для себя-то хоть как-то прояснили?

- Говорю ведь, нет, - покачал головой Лобов. – У меня такое часто бывает.

Нахлынет какое-то чувство необъяснимое, невероятное даже, однако я все равно

чувствую, что в нем что-то есть, что-то непременно за ним кроется…

- И что, не подводило это чувство никогда?

- Практически никогда, Николай Владимирович. Наоборот, это первоначальное

чувство и оказывалось потом, в конце следствия, самым верным.

- Интересно, - Суровин посмотрел на Лобова и уточнил: - Ну а все-таки, нынешнее

убийство – оно с чем связано, если не с деньгами?