Бернард Корнуэлл - Перебежчик Страница 66

- Вы получите список вопросов, - заверил Макклелан Старбака и поднял руку, чтобы ответить на приветствия группы чернокожих, стоявших у дороги.

Женщина в неряшливом платье и порванном фартуке выбежала вперед с букетиком гиацинтов, преподнеся его генералу. Макклелан помедлил, явно надеясь, что букет заберут адъютанты, но женщина вложила букет прямо ему в руки. Он взял цветы с вымученной улыбкой.

- Бедняги, - произнес он, когда негры уже не могли его услышать. - Верят в то, что мы пришли их освободить.

- А вы не для этого пришли? - не смог удержаться от вопроса Старбак.

- Мы вступили в войну не ради того, чтобы лишить граждан Соединенных Штатов их законной собственности, даже тех граждан, у которых хватило глупости поднять вооруженный антиправительственный мятеж, - в тоне генерала слышалось раздражение из-за того, что ему приходится давать разъяснения.

- Этот конфликт возник из-за необходимости сохранения единства страны, и полагаю, что в то мгновение, когда мы поставим на кон кровь белого человека ради освобождения рабов, я подам в отставку. Не так ли, Марси? Он бросил этот призыв через плечо, и Марси, штабной офицер с мрачным выражением лица, подтвердил, что это действительно твердое убеждение генерала.

Макклелан неожиданно бросил сердитый взгляд на гиацинты в руке и отбросил их на обочину, где цветы рассыпались в луже. Старбак повернулся и увидел, что негры по-прежнему наблюдают за всадниками. Его вдруг охватил порыв спешиться и подобрать цветы, но стоило ему натянуть поводья, как лошадь Пинкертона втоптала гиацинты в грязь.

Встреча с чернокожими навела полковника Лассана, говорившего на превосходном английском, на мысль поведать историю о рабыне, которую он повстречал в Уильямсберге.

- Всего девятнадцать, и такая хорошенькая. У нее уже четверо сыновей, и все от белых. Она считает, что это придаст ее мальчикам большую ценность, гордится этим. Сказала, что хорошего мальчика-полукровку можно продать за пятьсот долларов.

- Симпатичная девушка-полукровка может принести и поболее, - сообщил Пинкертон.

- И некоторые просто чертовски белы, - заметил штабной офицер.

- Будь я проклят, если смогу их отличить.

- Купите беленькую, Лассан, и заберите ее домой, - предложил Пинкертон.

- Почему только одну? - возразил француз с насмешливой невинностью. - Я могу себе позволить загрузить целое судно, если они достаточно привлекательны.

- Правда ли, - вступил в разговор Макклелан тоном, предполагавшим, что он не одобряет подобную тупую и похотливую болтовню, - правда ли, - повторил он, пристально уставившись на Старбака, - что Роберта Ли сделали заместителем Джонстона?

- Я такого не слышал, сэр, - правдиво ответил Старбак.

- Молюсь, что это так, - задумчиво нахмурился Макклелан. - Ли всегда был слишком осторожен. Слабак. Не любит брать на себя ответственность. Ему не хватает моральной твердости, подобные люди робеют, когда по ним стреляют. Я это заметил. Как на Юге называют Ли? - спросил он Старбака.

- Бабуля, сэр.

Макклелан отозвался коротким лающим смехом.

- Подозреваю, что новый Наполеон сможет справиться с бабушкой, а, Лассан?

- Несомненно, мой генерал.

- Но сможем ли мы справиться со ста пятьюдесятью тысячами мятежников? - задал вопрос Макклелан, и тишина была ему ответом.

Они ехали через зону, где стояла лагерем пехота, и войска северян, обнаружив, что их генерал находится поблизости, побежали к дороге, чтобы его поприветствовать.

Старбак, поотстав от Макклелана, заметил, как коротышка-генерал немедленно вдохновился лестью солдат и насколько неподдельной была эта лесть. Людей вдохновило присутствие Макклелана, как и генерал оживился от их криков.

Когда он остановил лошадь и попросил солдата одолжить дымящуюся трубку, чтобы прикурить от нее сигару, удобрительные возгласы зазвучали еще громче. Этот по-домашнему теплый жест показался столпившимся вокруг гнедой лошади генерала солдатам особенно трогательным.

- Скажите нам, когда мы отправимся добивать этих мятежников, генерал! - выкрикнул какой-то солдат.

- Когда придет время! Когда придет время! Вы знаете, что я не буду рисковать вашими жизнями без нужды! Всему свое время!

Один из солдат предложил генералу галету, и Макклелан вызвал очередной залп одобрительных возгласов, притворно поинтересовавшись, должен ли он съесть этот предмет или использовать его в качестве кровли для крыши.

- Он чудесный человек, - признался брату Джеймс.

- Правда?

За эти несколько дней он обнаружил, что лучший способ управлять Джеймсом - это слепо соглашаться со всеми его высказываниями, хотя даже эти незначительные действия давались ему с трудом.

Облегчение и радость Джеймса по поводу чудесного возвращения шли от самого сердца, он хотел сделать Старбака счастливым в награду за эту перемену, но его внимание было слишком назойливым.

Джеймс полагал, как и отец, что табак - это дьявольское зелье, но Старбаку хотелось покурить, так что Джеймс с радостью купил сигары у военных маркитантов, чьи повозки выступали в роли магазинов везде, где размещались полки. Джеймс даже сделал вид, что поверил в заявление Старбака о том, что вино и виски необходимы ему для лечения желудочных проблем, и на собственные деньги покупал это так называемое лекарство.

Нежность и рвение Джеймса лишь усугубляли вину Старбака, он всё сильнее ощущал себя виноватым, видя, насколько брату приятно находиться в его обществе.

Джеймс гордился своим братом, даже немного ему завидовал и получал удовольствие, рассказывая историю о том, как брат, хоть и считался в прошлом году перебежчиком, на самом деле с самого первого выстрела на этой войне являлся тайным агентом Севера. Старбак это не отрицал, то удовольствие, которое получал от рассказа Джеймс, лишь мучило совесть его младшего брата, осознававшего, что предает доверие.

Хотя с другой стороны, это предательство становилось всё более заманчивым, потому что означало возвращение в Ричмонд, что помогло бы сбежать от внимания Джеймса. Единственным, что задерживало возвращение Старбака, был список вопросов, который, как предполагалось, он должен был доставить Адаму.

Эти вопросы были придуманы Макклеланом и Пинкертоном, но каждый день приносил новые слухи о подкреплениях южан, таким образом добавляя новые вопросы и изменяя старые. Генерала окружила очередная партия возбужденных солдат, их было столько, что что напор толпы оттеснил Джеймса от Старбака.

Лошадь Старбака отошла в сторону и начала щипать траву, растущую по краю грязной колеи на обочине. Генерал Макклелан произнес традиционную речь о том, как поведет своих драгоценных ребят к победе, но только в нужное время и при благоприятных обстоятельствах. Солдаты приветствовали эти слова радостными возгласами, а генерал поскакал дальше на запад.

- Они последуют за ним куда угодно, - раздался сардонический голос прямо за спиной Старбака. - К сожалению, он никуда не хочет их вести.

Старбак повернулся и увидел, что эти слова произнес французский военный атташе диковатого вида, полковник Лассан, отсутствующий глаз которого был прикрыт заплесневелой повязкой.

Мундир француза носил следы былого величия: металлическое шитьё на кителе потускнело, а эполеты истрепались. На боку болтался палаш со стальным эфесом, а к седлу были приторочены два револьвера.

Он закурил сигару и предложил ее Старбаку. Это движение позволило другим штабным офицерам проехать мимо, чего явно и желал француз.

- Сто пятьдесят тысяч человек? - скептически поинтересовался Лассан.

- Может, и больше, - Старбак взял предложенную сигару. - Благодарю.

- Семьдесят тысяч? - Француз тоже закурил, а потом цокнул языком, и его лошадь послушно начала движение.

- Сэр?

- Я предполагаю, мсье, что у генерала Джонстона семьдесят тысяч. Это самое большее, а ваша задача состоит в том, чтобы обмануть генерала Макклелана, - улыбнулся он Старбаку.

- Это предположение, сэр, просто отвратительно, - горячо запротестовал Старбак.

- Конечно, отвратительно, - весело произнес Лассан, - но ведь это правда, так?

Перед ними, смутно различимый сквозь хлещущий в сторону всадников шквал дождя, на фоне серого неба раскачивался похожий на луковицу желтый силуэт воздушного шара профессора Лоу.

- Позвольте изложить вам мою позицию, мистер Старбак, - мягко продолжал Лассан.

- Я наблюдатель, посланный правительством моей страны следить за ходом войны и докладывать Парижу о том, какую тактику и оружие можно использовать в нашей собственной армии. Я здесь не для того, чтобы принимать чью-либо сторону. Я не такой, как граф Парижский или герцог де Жуанвиль, - он махнул рукой в сторону двух элегантных штабных офицеров-французов, скакавших рядом с генералом, - которые приехали сюда драться за Север. И честно говоря, мне плевать, кто выиграет. Это не мое дело, я здесь лишь чтобы наблюдать и писать отчеты, и похоже, что, возможно, мне пора посмотреть на эту битву со стороны южан.