Анатолий Гончаров - Санкционный смотритель Страница 7

- Видели ли вы Турчинова? А Яценюка?..

Стоит увидеть. Все лучшее, что есть в душе человека, отзовется, соберется, окрепнет - и отъедет к задушевным мыслям о слепой кишке.

Рвачи без границ

Жили люди на окраине империи скучно. Сидели тихо. Поле эволюционирующих смыслов отдыхало от христианской, догматики перед тем, как вступить в дарвиновскую школу естественного отбора с целью последовательной выделки человека из обезьяны. Однако не с кем было растить в себе силу, не с кого пример брать. Пугачевскую вольницу упразднили, разинские челны потопили, сильные личности в гастарбайтеры подались. Героя не было. А на дворе гроза собиралась.

И вдруг пошел косяк: Махно, Котовский, Голуб, Орлик, Петлюра, Тютюнник, Бандера, Музычко, Аваков, Ярош, Парубий, Наливайченко, Кличко... Откуда герои? С Майдана, вестимо. За ними - комиссары Госдепа в пыльных шлемах, а также инфузории в туфельках, с сумками, полными отравленных булочек. Рвачи без границ. Самый мирный на свете кениец напутствует их словом и долларом.

Пусть теперь ежатся, живые клочья плоти. Жизнь отдельно, герои отдельно. Все формы борьбы за власть полюбовны, все обстоятельства террора принудительны. И новый герой Олег Ляшко уже напрягается телесным низом в революционном порыве к тотальной педофилии. Он еще пошумит, «шаршавое животное», пока не попадет в руки бойцов Коломойского.

Батальоны просят еды. Им с воодушевлением твердят: «Героям - слава!» Воздух снова пахнет подгоревшей яичницей катастрофы, хотя комиссары Госдепа и эмиссары Евросоюза хранили свои яйца в разных корзинах. Где выход? Там же, где и вход. Только платить придется дороже: «В игольчатых, чумных бокалах мы пьем наважденье причин...».

А для истинно русского человека власть - тяжкое бремя ответственности перед Богом и Россией. Едва ли не наказание. Вековые устои самодержавия и православные традиции престолонаследия не сказать, что полностью исключали - они не позволяли опасно развиться авантюрной страсти властолюбия, сопряженной с мировой историей отравлений. Всегда было заранее известно, кто унаследует престол. Наследника потому и воспитывали в духе национальной ответственности за судьбу Отечества. Остальных великих, князей, если таковые имелись, готовили, как правило, к военной карьере.

В силу установившегося порядка российскому самодержцу от рождения и до смерти нечего было желать и не к чему стремиться, кроме как к процветанию Отечества и укреплению государства. При этом вовсе не обязательно иметь семь пядей во лбу. Рядом всегда находились те, которые их составляли.

Александр мечтал укрепить Россию путем демократического реформирования самодержавных институтов, имея в виду прежде всего конституцию. Туда, куда Россия могла в результате прийти, кошерные народовольцы идти не желали, и русский царь был разорван их бомбой, вложенной в руки некошерных. Его сын, Александр, недолго размышляя, отринул парламент и конституцию, ужесточил ограничения для агрессивных гешефтмахеров, восстановил политическое равновесие в стране, урезонил Европу. Укрепив авторитет России, спокойно удил рыбу или пил коньяк с генералом Черевиным. Плевать он хотел на всякие сомнительные союзы, коалиции и соглашения - Россия сама по себе.

Европа могла провалиться в преисподнюю - удочка в руке российского императора не дрогнула бы. Европейские монархи и премьер-министры мучались комплексом неполноценности, но поделать ничего не могли: «Власть отвратительна, как руки брадобрея». В государственном аппарате Александра, как и до него, инородцев имелось множество. Такова была традиция, не им заведенная. В стародавние времена иноземцев приглашали в Россию даже на княжение, хотя это и не укоренилось в традицию. Укоренилось другое: иноземцы становились в России более русскими, чем аборигены. Что-то неуловимое обращало их в русскость, одухотворяя величием и осеняя простотой духовности.

И что-то вполне определенное отторгало местечковых соискателей власти. Брадобреи образца семнадцатого года, посягнувшие на самодержавную индивидуальность России, уверенно полагавшие, что и в их жилах течет царская, а не пастушеская кровь, через четверть века растворились в лагерной пыли.

Сталин? Отнюдь. Это всего лишь образ, средство, коим воспользовалась Природа-Бог во имя восстановления порушенной гармонии самодержавия. И скромно помянула убиенных помазанников своих. Верно, однако, и то, что спустя еще полвека президентов в России стало больше, чем пастухов. Неуемную и неумную тягу к власти соискатель удовлетворяет за счет будущих поколений, пока не перейдет критической отметки, после чего, грубо говоря, следует выбраковка.

Природа-Бог никому не уступает своих прав. Украсть у вечности ничего нельзя. Всю свою цивилизованную историю человечество в лице алхимиков искало эликсир вечной молодости, но добилось лишь того, что яд можно купить в любой аптеке. Точно так же все века и эпохи отмечены стремлением одних жить за счет других, что изначально и породило робкую идею христианского социализма. Раннюю пробу немедленно вывернули наизнанку предприимчивые апостолы вроде Савла-Павла и впрягли в новую колесницу власти, вместе с обделенными прозелитами, определив каждому свое царствие - кому вожделенное земное, а кому выдуманное небесное. Заблудились в итоге и те, и другие, поскольку двигались в одном направлении.

Нобелевский лауреат премии мира не понимает, что даже с таким дипломом, добытым путем политических интриг, ни миром, ни полмиром завладеть невозможно. То, к чему сегодня стремится натурализованный кениец, никогда не достанется ему в чистом виде. Вместе с изменчивой славой он получает неимоверный, неподъемный заряд ненависти, которая очень скоро обратит славу в посмешище, а воображаемый триумф - в очередную американскую трагедию. Вместе с властью приходит неосознанный, страх потерять ее. И чем выше власть, тем мучительнее страх, переходящий порой в безумие как осязаемое предчувствие предстоящей расплаты.

Эверестом обладать невозможно. Понимание этого дается с трудом, хотя насмешливая Природа охотно и часто демонстрирует наглядные примеры. Никто и никогда не говорил: хочу стать властелином Джомолунгмы, владыкой Индийского океана или хотя бы президентом пустыни Гоби. Потенциальным владыкой немедленно заинтересуются психиатры. Но почему-то стремление завоевать полмира, мир - во все века, если и не считалось вполне естественным, то лишь по причине непреодолимых трудностей в его осуществлении. При этом стремление никуда не исчезает.

В казематах Петропавловской крепости ни один властелин из брадобреев не освободится от своих геополитических заблуждений - все спишет на интриги соратников, козни оппозиции и будет строить новые планы триумфального восхождения на Эверест власти. Не постигнувших простых истин Природа-Бог вынимает из плаща еще теплыми и в лучшем случае заставляет грызть мерзлую землю. Щелкунчик-поэт узнал, какая она на вкус и как выглядит небо оптовых смертей в России:

Только там, где твердь светла,

Черно-желтый лоскут злится,

Словно в воздухе струится

Желчь двуглавого орла.

Это не откровение, а поэтическое осознание российского благоденствия: небо здесь всегда было державных тонов, Бог грустным, а орел - злым.

1-3 августа 2014 года

Глава девяносто седьмая

Америка обожает свою ложь. К слову, там она ложью не считается, а существует как насущный закон заполнения духовного вакуума великой американской мечты. Иначе говоря, это укоренившееся стремление растворять свои грехи в общих, а общие списывать на счет остального мира.

Мало кто, кроме самих янки, верит киносказке про высадку астронавтов на Луну. Ну и что с того? Велено считать, что это правда, а не голливудская версия Стенли Кубрика, снятая в пустынном штате Невада с подходящим ландшафтом, значит, это правда.

Настоящего Саддама поймали в поселке Аддавр на берегу Тибра или состряпали инсценировку с одним из его двойников - это вообще не вопрос, а хорошо выполненная задача. Точно так же обстоит дело с мнимой ликвидацией «морскими котиками» Осамы бен Ладена на окраине пакистанского Абботабада. Кого там пристрелили, не скажут сегодня даже участники операции «Джеронимо», потому что спустя несколько месяцев ликвидировали самих «морских котиков», устроив им авиационную катастрофу в Афганистане.

Если бы рядовой 507-го технического батальона морской пехоты Джессики Линч не было, ее пришлось бы выдумать. Так и выдумали. Потому что каждой войне требуются герои. Чтобы хорошо икалось тем, кто не воюет.

Джессика Линч была и есть. Это бесспорный факт необходимого баланса между реальным позором и вымышленным героизмом. Она помнила, как по пьяни куда-то врезалась на джипе, сломала ногу и вопила так, что заглушала голос муллы на минарете.